Еще на заводы большую депешу надо — «Все бросить, и обеспечить полки тройным боекомплектом». Даже снаряды для Черноморского флота полкам отдать. Хотя … ладно, вечером еще подумаю, со штабом флота посовещаюсь. Будем кроить очередным «сестрам по серьге».
Объем проблем постепенно проявлялся перед мысленным взором. Сколько надо всякой всячины 9 тысячам человек на год войны? Одного только мяса около 500 тонн уйдет. Это стадо в тысячу говяжьих голов минимум. По три тонны овса на лошадь, а их в полку, с учетом тягловых и боевых у драгун — пять сотен. Итого на три полка 450 тонн. И то при условии, что лошади частично на подножном корму будут. Жуть. И так везде, где не копни.
Петр обсуждал с окружением, что у нас на обед, и аналогичную мелочь. Можно подумать, только у меня голова должна болеть о массе нюансов. Надо срочно вводить на военной кафедре Академии специальную, и одну из важнейших в армии дисциплин — снабжение. Может хоть тогда, будущие военачальники, подумают — во что им и стране обойдется лезть во всяческие героические квесты.
Выбил так и прогоревшую зря трубку и зашел в пустующий зал. Пока свежи мысли — лихорадочно набрасывал их на бумагу, сколько и чего надо прислать к Новгороду, сколько к Архангельску, ориентировочные графики и стоимости поставок по ценам Архангельска. Попугаю государя, пока у него хорошее настроение.
Возвращались уже поздно вечером. Голова гудела. Правда, не только от мыслей. Чем-то эти заседания штаба мне напоминают посиделки у костра моего времени. Поговорили, жахнули, обсудили еще всякую-разную ерунду, еще жахнули. И только под конец, будто опомнившись, скоренько обсудили, куда наша эскадра плывет на следующий день. Вот и с Петром так. Да на кой демон мне знать про похождения «…этого повесы…»? А про новые веянья кулинарии? Хотя, в тот момент удачно вставил про картошку — обещал осенью всех удивить массой блюд. Но это мелочь. Прямо не штаб, а клуб по интересам какой-то.
Видимо взвинченным состоянием только и могу объяснить, что отпустил возок, который тезка любезно выдал мне как средство доставки до дому, и пошел на подворье пешком, сопровождаемый только парой своих морпехов.
Дурость конечно. Ноги вязли в раскисшей дороге, так и не примороженной вечерним похолоданием, свежий воздух маскировался за запахом множества печей и следами проехавших по дороге лошадей. А район был торговый, караванов много, как и напоминаний о лошадях. Брехали собаки. Редкие светящиеся окна только добавляли темени над дорогой. Да еще и на группу несознательных горожан напоролись.
Причем, даже не сразу понял, занятый мыслями, что эти биндюжники по мою душу. Они сами о себе напомнили. Обидно, банальное «кошелек или жизнь» спросить забыли. Вот всегда знал, что в Москве народ неприветливый. А поговорить? Нельзя же так сразу «в морду».
Выручили морпехи. Честное слово, когда из-за спины, вроде не с того ни с сего ударили два Дара — даже подскочил. Яркие сполохи выстрелов выхватывали вспышками толпу людей, несущуюся к нам. А потом дорогу заволокли клубы дыма, заставляя отступать от хищно пахнущего облака, задерживая дыхание и опасаясь, что сейчас из облака выскочит куча народу. Даже испугаться, как следует, не успел. Пока лихорадочно лапал кобуру — все уже закончилось. Совсем форму потерял.
Теперь стоял ошарашенный посреди дороги, в сотне шагов от нашего подворья. И совершенно по дурацки радовался выучке морпехов. Мало того, что среагировали вовремя, хотя, еще не факт, что адекватно — так теперь перезаряжали по очереди. Один стволом поводит, а второй перезаряжает. Поймал себя еще на одной своевременной мысли — порох у Даров сгорает не полностью, сноп огня длинноват. Днем это не видно, а вот ночью стало весьма очевидно. Мысленно стукнул себя по голове — о чем только думаю!
Только теперь всплыл вопрос — «и что это было?». Хоть бы лозунг, какой, нападающие выкрикнули! А то за минуту нашей скоротечной свалки только и было слышно, что рык, с неразборчивыми криками, да хлесткие удары Даров, будто кожаными ремнями выбивают тяжелые половики.
Теперь звучал только заливистый лай собак по всей округе, просыпающийся людской гам на подворьях, стоны и богохульства с дороги, да удаляющиеся дробные шаги, сопровождаемые чавканьем и неразборчивой бранью. Погуляли вечерком, блин …. И не видно ничего. Темные тени на черной дороге.
Дожидаться пока из подворий народ подойдет? Да мало ли, какой это будет народ! У нас зарядов на всех не хватит.
Засунул в кобуру так и не пригодившийся пистолет.
— Уходим! По дороге подранка подберите, и на подворье его.
Морпехи дружно бросились вперед меня, растворяясь в темноте дороги. Хорошая у нас форма, для ночных вылазок. Поспешил за ними, вновь доставая из кобуры оружие. А то стоило выпустить из рук рукоять, и начали одолевать запоздавшие страхи. Нервишки то шалят…. Все же, с оружием в руках страхи переживаются гораздо легче.
Подходили к нашим воротам почти в то время, когда они распахнулись, и выпустили нам навстречу несколько человек дворни, окруженных световым пятном от фонаря и вооруженных только гомоном. Вот и чего они вылезли? Хотя, гомон и стук засовов на воротах слышался уже по всей улочке. Дорога расцветала пятнами света. Надо будет проверить, как идут дела в нашем московском электротехническом кумпанстве. Хотя, до уличного освещения этих районов дело еще всяко не скоро дойдет. Как же все медленно!
Оставил морпехов разбираться с пленником и дворней, поспешил показаться в доме, а то мало ли, переполох начнется. Да и у Федора надо поинтересоваться, что в таких случаях делают.
Оказалось, ничего не делают. То самое — дело житейское. Год был голодный, шакалов развелось много. Только что плененного татя в Преображенский приказ отвезти можно, да и то не обязательно. Хотя, в моем случае — все же лучше отвезти, как никак, на князя покушались. Ну, еще могут армейские на шум отреагировать. Хотя …
Вечеряли. Федор вновь приказал выставить большой фарфоровый сервиз, нашего производства. Он к нему явно неровно дышит. Сервиз получился действительно неплохой. Красочный, и ажурный. Лишний раз намекающий, что без меня производства прекрасно обходятся. Немножко грустно, но уже без надрыва. Видимо примирился, что моя дорога все дальше уходит от того, чем мне было бы действительно интересно заниматься. Все как в моей прошлой жизни.
Тая переживала молча, закармливая меня пирогами. Запихивал в себя печиво, не столько по потребности, сколько делая ей приятно. А вот Федор надрывался пустыми восклицаниями «…как же так!». Правда, мне самому было интересно. Это просто стечение обстоятельств, или совсем даже не просто? Моя паранойя пожала плечами и с фатализмом добавила, что мало фактов, и еще пара тройка покушений не помешала бы для статистики.
Сходил в теплый дровяной закуток у кухни, где задавали вопросы пленному. Сделал пару ничего не значащих выводов — ничего тать не знает, и, скорее всего, выживет — дробь только руку и плечо посекла. А может и не выживет, кто их, в преображенском приказе, знает.
Искать на дороге атамана — можно конечно. Но толку то? Даже если их и наняли — зуб даю, наниматель не представился и адреса не оставил. А начну искать среди раненных — меня совесть сгрызет, и придется оказывать медицинскую помощь. Пусть дохнут.
Сидел на дровах, размышлял о своем обострившемся цинизме. Вот ведь — проблема контрастов. Не делил раньше так резко людей на своих и чужих. А что теперь? Теперь, для меня, все уже становится круг «своих». И все меньше склонен прощать ошибки. Плохо. Как там пел Макаревич? …
Друзьям раздайте по ружью,
Ведь храбрецы средь них найдутся.
Друзьям раздайте по ружью,
И дураки переведутся.
Когда последний враг упал,
Труба победу проиграла,
Лишь в этот миг я осознал –
Как нас, друзья, осталось мало.
Выбил трубку, считай, первую спокойно выкуренную за этот день. Видимо действительно «Эра Милосердия» наступит …. Но не сегодня.
Пошел спать. В ближайшие дни будет много работы, много писанины, и много уговоров. Особенно с сестрой Петра придется повозиться. А милосердие … оно придет потом. После нас. И заклеймит это время ярлыками жестокости.
Усмехнулся, вспоминая старую байку — «Добро обязательно победит зло, поставит его на колени и безжалостно прикончит, под бурное одобрение толпы».
В наши ворота так никто и не постучал. Надо будет отвезти татя завтра Ромодановскому и поговорить с ним про несение службы. Не грех ему подсказать пару мыслей, а уж реализует он их или нет, только время скажет.
Неделя в Москве прошла в привычной беготне. Вечерами предпочитал сидеть дома и портить зрение, переводя чернила литрами. Даже несколько приглашений от бомонда игнорировал. Некогда мне веселится, а политическую обстановку неплохо в штабе донесли. Штаб флота, кстати, порадовал. Да, нареканий еще много — но все принципиальные вопросы уже нашли своих руководителей, и появилось даже некоторое стратегическое планирование. Такими темпами им и самостоятельное планирование военных кампаний скоро можно будет поручать. По крайней мере, мои наброски на летнюю кампанию они проработали на «хорошо».
Исаак не преминул меня озадачить. Дело в том, что старая истина — «кто предлагает, тот и страдает» — работает во все времена. Петру понравилась идея мелкой бронзовой монеты с отчеканенными на ней событиями. Пока утвердили четыре события — Азов, Крым, Константинополь и Скагеррак. Нарву, Петр отчего-то не стал увековечивать на монетах. Пушечную бронзу, хоть и собирались использовать для каждого события из тех пушек, которые в нем участвовали — но в итоге переплавляли пока только османские пушки. И тут в полный рост вылезла проблема штампов.
На самом деле, проблем с бронзой вылезло много. Отчеканить монету — это только вершина айсберга, сама чеканка занимает примерно 15 % всех трудозатрат. 40 % трудозатрат занимает выплавка монетного цана — металла, с определенным составом, заданной формы и толщины. Еще 45 % трудозатрат занимает выделка монетных пластин — тех самых кружочков, на которых будет отчеканена монета. Кружочки должны быть одинаковые, гладкие, отполированные, да еще, по новой моде — с гуртом, то есть с насечкой по торцу монеты. При этом за кадром остается бешеный труд граверов, изготавливающих штампы.
Все это монетный двор мог делать, но бронза, как твердый металл, вызвала у монетного двора лихорадку. Монет нужно много, штампы изнашивались быстро, изготовление монетных пластин по старой технологии — отсеканием от круглого стержня цана — задерживало все производство. Словом, денежная реформа началась, и забуксовала, выдавая слишком мало монет. Бронза — это вам не серебро и не золото.
Теперь, наш главный казначей меня откровенно шантажировал — мол, некогда ему заниматься моими вопросами. Обещал ему поставить в Москву набор станков. Будем прокатывать бронзовую полосу, и рубить из нее монетные пластины. Это значительно ускорит процесс. Еще подумаю, над травлением штампов — это ускорит процесс еще больше. Но тут надо экспериментировать, так как хорошо знаком только с технологией травления электронных плат хлорным железом. Теоретически, процессы похожие. Чтоб протравить печатную плату — на медную фольгу наносят рисунок дорожек будущей печатной платы и потом окунают заготовку в раствор хлорного железа. При этом наносить рисунок можно чем угодно — лаком, клеем, лишь бы в растворе рисунок не размылся и защитил медь. В итоге, через несколько минут вытаскиваем из раствора плату, на которой всю, не защищенную рисунком, медь сожрало хлорное железо — остается только смыть нанесенный рисунок и плата готова. По логике, с железом можно проделать аналогичную операцию. Предположительно, если медь травим хлорным железом — можно попробовать травить железо медным купоросом, а для хлорности еще и соль добавить. Больно уж жалко кислоту расходовать. А практически — надо пробовать.
Почему просто не отливать штампы? Можно, конечно. Но отливка, а потом долгая чистовая обработка твердого штампа — скорости не прибавит. Можно отливать мастер-штамп, а потом делать с него рабочие штампы путем выдавливания. Вот только для мастер-штампа металл надо брать еще тверже, а у меня такой номенклатуры пока нет. Для бронзы и так потребен штамп из максимально твердой стали. Не до жиру. Попробую травить.
Итальянцы влились меньшей частью в мои бизнес проекты, а большей частью в стены заработавшей осенью академии. Федор рассказывал — государь лично открывал это торжество. Москва потом почти неделю гуляла. Сразу представил себе, как Петр толкал речь на склоне холма перед академией, а куча рабочих с обратной стороны главного корпуса лихорадочно заканчивали кладку. Ну и ладно, главное — открыли. Дам годик устояться и займусь учебными программами — пока некогда.
В средние школы прошел новый набор. Медичек свозили добровольно принудительно, а вот в школу приказчиков даже некоторый конкурс образовался. Надо расширяться. И филиалы в других городах открывать. Но денег нет. И некогда. Надеюсь, эта война закончится быстро.
Дела закручивали и намекали минимум на пару месяцев продолжения. Тут и «Дом Малютки», и интернаты, и школьные программы — в том числе, руководители этих программ, так как Тая категорически отказывалась оставаться в Москве без меня. Непоседливые профессора, множество переведенных книг, которые нужно было вычитать и по мере сил исправить в них ляпы. Загрузка типографии новыми заказами, в том числе и сказками, которые еще собрать и написать надо. И это только кусочек дел. Штабы меня повадились потреблять до жаренного состояния в собственном соку. Письма. Визиты послов… Надо немедленно сваливать из этого гадюшника — а то не за горами и угощение особо вкусными грибочками. Если уже не попотчевали, чем ни будь долгоиграющим.
К середине марта исчерпал лимит сдержанности. Ледоход на Сухоне в конце апреля? Успеем! Даже если не успеем, бороться со стихией много проще, чем с людьми. Выезжаем. Заодно, испорчу планы супостатам — они явно ждут от меня традиционного спуска по реке. А мы пойдем на армейской телеге по льду и раскисшим дорогам! Надеюсь, она весеннее бездорожье осилит. Четверку лошадей запряжем.
Покидали Москву по утреннему туману. Вспомнилась песня «Миража»
Звезды нас ждут сегодня,
Видишь их яркий свет.