Может быть, я устал и несколько пал духом в тот вечер, но мне показалось, что целеустремленности, единства и согласованности у человеческого общества не больше, чем у сессии Всеаркадийского Совета.
Однако следующее утро преподнесло сюрприз. Я помогал аморфу приладить кусок обшивки к одному из поплавков, сгибая лист, пока аморф закручивал винты, когда над моей головой раздался голос Эзры Блейка.
- Эй, Монкриф, - позвал он. - У меня есть для тебя работа.
- Да? - ответил я, никак не ожидая его: со времени регаты мы не разговаривали. - Я как раз сейчас очень занят.
Он проигнорировал мое замечание.
- Это скиттер Пола. Водозаборник поврежден.
- Вот к чему приводит езда по грязи.
- Не думай, что я ему не говорил.
Мы прошли вниз по причалу, и я осмотрел катерок. Пол поставил его на кирпичи и стоял рядом со смущенным видом.
- Ремонт займет не меньше двух часов, - сказал я. - Вы можете подождать до завтра?
- Два часа, - задумчиво пробормотал Эзра Блейк. - Это около шести дюжин яиц по расценкам Организации. Вот что. Ты можешь получать бесплатные яйца и молоко в течение недели. Идет?
- Я не пью молоко, - озадаченно протянул я. - А что случилось с твоей карточкой? У тебя перерасход?
- Перерасход? У меня? - Он покраснел от гнева. - Дьявол! Монкриф, ты что, принимаешь меня за какого-нибудь батрака?
- Послушай, как-то странно, что ты пытаешься расплатиться яйцами.
Эзра посмотрел на меня.
- Ну, конечно. Ты же не был на собрании. Как я не сообразил! В общем, Монкриф, у нас в Риверсайде новая система расчетов. Никто не пользуется карточкой без необходимости. На черта Организации все про нас знать?
- Ты хочешь сказать, что мы докатились до бартера?
- Вот-вот. Это предложила миссис Эрншоу - у нашей старушки мозгов хватает. Раз уж мы все платим по одной и той же идиотской шкале и все товары и услуги оцениваются в стандартных рабочих часах, мы решили, что нашей денежной единицей будет стандартный час, понимаешь? Это первый шаг к независимости, Монкриф.
Мы договорились о цене, и он ушел довольный. Но меня этот случай встревожил. Никакой это, по-моему, не шаг к независимости. Я воспринимал бартерную систему как откат назад.
Дни складывались в недели, и "Аркадянин Монкриф" начал приобретать свои очертания. Поначалу смотреть было особенно не на что, и несколько случайных зевак - которые всегда имелись из-за нехватки в Риверсайде рабочих мест - открыто над нами насмехались. Два узких поплавка и вправду не производили впечатления судна для кругосветного плавания. Они выглядели просто жалко рядом с массивным корпусом "Арктура" - траулера Перса Уолтерса, стоящего рядом.
Однако мы соединили поплавки солидными поперечными балками, а вскоре уже строили просторную каюту. "Аркадянин Монкриф" начал напоминать судно. Однажды утром Мортимор Баркер привез съемочную группу, и они отсняли материал в стиле непотопляемого оптимизма, для чего Стренг героически позировал в недостроенной рубке.
Впоследствии Стренг заявил:
- Эти поперечные балки мне не нравятся.
Мы втиснулись в каюту, и он проверил качество работ - с недавних пор он завел такую привычку, весьма неприятную. Я открыл водонепроницаемый люк, который пел в крошечную носовую каюту, приспособленную для отдыха, и осмотрел поперечную балку. Массивная балка проходила под передней переборкой и была сделана из привозной твердой древесины.
- По-моему, отличные балки, - кратко резюмировал я.
- Но они примут на себя всю нагрузку от волн, - объявил Стренг. - Этот катамаран ни черта не скрепляет, кроме них. Сделай их многослойными.
- Как-то уже поздновато, Ральф, - негромко заметил я.
- Знаешь что? - прогремел он, и мне сразу стало тесно в одной каюте с этим верзилой. - На кон, черт побери, поставлена моя жизнь. Ты установишь многослойные поперечные балки или ищи другого капитана. Я не намерен плыть вокруг света на развалюхе.
Понятно, он нервничал. Понятно, что он нервничал больше любого из нас. Но его претензии могли задержать нас не на один день и выбить из графика.
Однако Ральф уперся. В конце концов я пожал плечами и велел бригадиру начать разборку кабины.
В результате нам пришлось увеличить темп, и я начал терять счет дням. Несколько раз в день являлась Сюзанна и подвергала меня принудительному кормлению кофе и белковыми фрикадельками - у меня развилось извращенное пристрастие к этим долгожующимся комочкам, закупленным в качестве долговременного запаса для Стренга.
Сюзанна рассказывала мне о продолжающемся конфликте между Риверсайдом и Организацией.
- Я начинаю беспокоиться, Кев, - сказала она однажды. - Уже были случаи вандализма.
- Например? - рассеянно спросил я, работая с электрической отверткой.
- Например, зверские изнасилования прекрасных невинных блондинок по имени Сюзанна.
- Ай-ай-ай, - кажется, пробормотал я набитым латунными шурупами ртом. Потом смысл ее слов просочился в мой заполненный фока-штагами, кильсонами и спинакерами мозг. - Что? - вскричал я, чуть не проглотив шуруп.
- Например, в автомобиле Синклера Синглтона заткнули выходные воздушные отверстия, а еще глушили частоту дистанционного управления бронтомехами, ехидно ответила Сюзанна. - Ты что, Монкриф, оглох?
- А известно, кто так развлекается?
- Организации - нет, а в поселке, конечно, все знают. Опять эти, как их, Свободолюбивые граждане.
После таких разговоров я стал на всякий случай выставлять по ночам сторожа. Спонсором проекта выступала Организация, и мне уже приходилось слышать ворчание в свой адрес, так что можно было всего ожидать.
Мы практически ничего не знали о том, что творится в других районах. Как высказался однажды вечером Стренг, когда телегазета находится в руках Организации, а личные поездки стали редки из-за уменьшения доходов, в мире может происходить все что угодно.
- Впрочем, - добавил он, - какого черта нам переживать из-за вещей, на которые мы все равно не можем повлиять? Вся эта мура из телегазеты, всякие новости с другого края Сектора - они не имеют никакого смысла. Они меня не касаются. Важно только то, что влияет на мои решения, и те новости, которые касаются лично меня. Если новость не попадает в эту категорию, я просто не желаю о ней знать.
В тот раз с нами был его преподобие.
- Ральф, - сказал он, - ты ужасный эгоист. Неужели ты, например, не чувствуешь сожаления, услышав о катастрофе космического корабля?
Стренг улыбнулся.
- Какое еще сожаление? Погибшие не имеют ко мне никакого отношения. Вообще, какова цель подобных передач? Огорчить меня? Если так, то, спасибо, не надо. С какой стати средства массовой информации будут диктовать, что я должен чувствовать! Да, Энрико, я эгоист. Но разве плохо, что я беспокоюсь о себе? Мы все это делаем.
- Но лишь ты признаешь это, - улыбнулся Бателли, цитируя одно из высказываний Стренга.
В этой дискуссии вновь мелькнул старый Ральф Стренг, которого мы знали и к которому привыкли. Но он беспокоил меня все больше и больше.
Он повадился приходить в мастерскую, горя желанием помочь, хотя в основном мешал. Чтобы заставить его сидеть спокойно, мы находили какие-нибудь мелкие поручения, на которые он тратил не один час, стремясь все довести до совершенства. Он снимал рубашку и терпеливо шлифовал руль, стараясь достичь идеальной закругленности и гладкости, которые удовлетворили бы в нем некоего внутреннего художника. Обычно гидродинамическая эффективность получаемой формы никого не волновала; она не была решающим фактором.