Шагали они, медленно приближаясь к джунглям, поблескивая своим штык-ножами на винтовках. Хотя для армии Бирмы это уже почти ничего не значило. Они отступали быстро, энергично и отчаянно, утратив всякую структуру и управление…
*
Кандагар был близок.
Шах Аббас торжествующе посмотрел на невысокий горный хребет, за которым уже должен был находиться искомый им город. Столица его врага. И гадал — оставит он его или решится оборонять.
У шаха ведь не имелось никакого осадного парка. А тут — за пустынями, он был отрезан от центральных земель своей державы. И, как следствие, от должного снабжения. Так что садиться в осаду очень не хотелось.
А, видимо, придется.
Во всяком случае он сам, ставя себя на место главы пуштунов, поступил бы именно так. Позволил бы превосходящему врагу осадить столицу. А сам постарался бы вырезать фуражиров, не давая осаждающим пополнять свои припасы. И потом, когда тот начнет отступать измученный и ослабленный, атаковать со всей решительностью. Ну а что? Почему нет? Простая и рабочая стратегия. Отработанная веками в разных уголках планеты…
Людей на улицах не было.
Пригород словно вымер. Но оно и не вызывало удивление. Скорее всего пуштуны их всех увели и все ценное утащили. В первую очередь еду. Он даже не посылал никого проверять дома. Зачем? Все выглядело так, как должно было. Вот если бы так мелькали люди, вот тогда — да. А так…
И тут движение.
Среди построек, что он скорее почувствовал, чем заметил. Ибо выехал уже из длинной «колбасы» придорожных глинобитных хибар пригорода…
Шах Аббас излишне резко повернулся и побледнел.
Мгновенно.
Между глинобитных домиков пуштуны выкатывали пушки. Чугунные 6-фунтовки гладкоствольные. Он их прекрасно узнал. Это тип орудий, благодаря русским, очень широко разошелся по миру. Только лафет… да, он выдавал иное происхождение.
Он лихорадочно соображал.
Протяженность этой «колбасы» глинобитных хибар около десяти километров. О километрах шах, конечно, ничего не знал. Но в какие-то моменты старался облегчить читателю чтение. Так вот — десять километров. Через это здоровенное село шел большак, по которому его войско двигалось в колонне по восемь. Он позволял. От дороги до линии домов еще шагов сорок-пятьдесят. А пушек — сколько? Он не мог сообразить так вот с ходу…
Меж тем прошло несколько секунд и прогремел первый выстрел.
Потом еще.
Еще.
И казалось по всему длинном селу, что растянулось вдоль старой дороги, гремели эти выстрелы. К которым сразу добавились мушкетные…
— Засада! — что было мощи выкрикнул шах. Впрочем, это не имело смысла.
Рядом с ним уже свистели пули. Упало двое всадников подле него. Еще. Еще. И еще… И действуя лишь на одних рефлексах, он пришпорил коня, закричав:
— За мной!
Кто услышал — тот услышал. По сути, только та малая часть маршевой колонны, которая уж была на самой окраине и едва вышла из поселения. Из-за чего оказалась не деморализована картечным расстрелов в упор.
Проскакав пару сотен метров, он увидел, как вдали появились всадники. Явно вражеские. И много… куда больше, чем оставалось у пуштунов. Мелькнули знамена. Великие моголы… точно…
Шах отвернул.
Окинул взглядом поле боя.
За ним увязалось около пяти сотен всадников. С которыми он пошел на обход этого поселение по огородам да полям. С тем, чтобы «прихватить» хвост, еще не втянулся в зону огневого мешка засады.
По руке щелкнула пуля.
Вскользь.
Но кровь пустила…
Аббас грязно выругался. Как невовремя…
Он собрал для этого похода в кулак очень представительную армию в добрых двадцать пять тысяч кызылбаши. Строевых. Всадников. Все на хороших конях. При пиках, саблях, кирасах, шлемах, пистолетах и карабинах. У многих руки и бедра прикрыты дополнительной защитой — или кольчужной, или кольчато-пластинчатой.
Сильная армия.
Очень.
Во всяком случае столкновения полевые с пуштунами показывали — им ничего не светит. Каждая «сходка» заканчивалась тем, что армия кызылбаши шаха выносила врага «в одну калитку» и походя. Это кружило голову. Заставляло грезить всякими глупостями.
Какие-то потери, конечно, армия несла.
Кое-что приходилось оставлять в гарнизонах и рассылать в дальние дозоры. Однако сюда — в засаду он все ж таки привел около двадцати тысяч строевых…
Теперь все это не имело смысла.
Его армия была уничтожена.
Сколько тут было пушек? Сотня? Полторы?
Первым залпом в такой обстановке они, вероятно, выбили от трех до шести тысяч человек. Убитыми и раненными. К пушкам сразу подключились стрелки. Сколько? Бог весть. В одном лишь не было сомнений — его армия в пределах поселения с начала атаки прекратила свое существование. Не физически. Нет. Организационно. Ибо ТАКИЕ потери нарушали управление у любого войска. Сколько там полегло в первые секунды? От 15 до 25 процентов личного состава?
И на развал управления навалилась паника.
Давка началась.
Суматоха.
А противник стрелял и стрелял. Вон шах отлично видел стрелков на крышах глинобитных домиков…
Его армия угодила в засаду и прекратила свое существование. Да и он сам находился на грани жизни и смерти. Вон — те всадники, которых он приметил вдали, увязались в погоню…
[1] На хозяйственных линиях остались только барки.
[2] Хоть патроны и были бумажными, их все равно для нужд армии старались производить фабричным образом. Это давало и пули более точной геометрии, и навеску пороха вернее отмеренную. А чтобы порох в таких «бумажках» не отсыревал, патроны фасовали по пачкам, а те укладывали в вощеные деревянные ящики, которые хранились герметично закрытыми — затянутыми специальными крепежами. Для переноски можно было использовать две боковые веревочные ручки.