— Нет, в твоем звене Хранителей нет. Но в пространстве ты и сам за себя можешь постоять. Там тебе уж точно никакая охрана не нужна.
— Ну что ж, общая картина стала более понятной, Спасибо за рассказ. У тебя, наверное, в связи с этим работы стало невпроворот.
— Это еще мягко сказано, — с чувством сказал Стайрон, откидываясь на спинку кресла.
— Тогда не буду тебя больше отвлекать. — Артур встал со стула. — И еще раз спасибо.
— Да не за что, — ответил контрразведчик, уже уткнувшись в свой экран.
На следующий день, как и говорил Стайрон, звено Артура вышло на патрулирование. Из-за того, что почти все разведывательные спутники были выведены на внешнюю сторону станции, чтобы собирать информацию о приближении ударной группировки Альянса, если таковая объявится в локальном пространстве станции «Хабитейшн», область пространства, обращенная к Поясу Астероидов, осталась без должного наблюдения.
Строго говоря, засечь боевой корабль может быть достаточно трудно. Полное радиомолчание и корпус, практически не отражающий радиоволн, делают корабль почти незаметным. Но всегда есть парочка возможностей. Во-первых, если корабль идет хотя бы на самой малой тяге, всегда есть выхлоп, который можно заметить. Если же все двигатели отключены и корабль идет инерционным ходом, остается только надеяться на то, что он пройдет через сектор визуального обзора какого-нибудь разведывательного спутника и корпусом закроет хотя бы одну звезду. Это даст небольшой шанс вычислить его и определить вектор инерционного движения.
Но инерционный ход — это слишком медленно, и если его используют, то только тогда, когда корабль уже совсем близко подобрался к своей цели. А до этого момента использование двигателей просто неизбежно. И значит, всегда есть шанс засечь противника.
Так как развернуть полномасштабную наблюдательную сеть в направлении Пояса Астероидов станция «Хабитейшн» не могла, оставалось только патрулирование. Для этого в полет выходил разведывательный корабль класса «Призрак». Если обычные корабли можно было засечь четко направленным радарным излучением, от которого не спасали даже поглощающие корпуса, то с «Призраком» и этот прием не проходил. Это был самый настоящий корабль-невидимка. Только если «Призрак» включал свои двигатели, его могли случайно заметить. Но в остальном это был идеальный невидимый корабль.
И в дополнение к своей невидимости, разведывательные корабли класса «Призрак» обладали просто огромным набором самых разнообразных сканеров. Возможности одного корабля были сравнимы с целой группой наблюдательных спутников. Именно поэтому оба «Призрака» несли посменное дежурство.
Единственная проблема была в том, что несмотря на огромные возможности по поиску вражеских кораблей, космос был еще больше. Как бы широко ни раскидывал свои сети «Призрак», всегда за пределами действия его сенсоров оставался огромный кусок пространства. И даже датчики «Призраков» не всегда могли засечь корабли, идущие инерционным ходом. В истории военных действий в пространстве уже были случаи, когда внезапно появлявшиеся в непосредственной близости боевые корабли сжигали невезучего «Призрака», который позволил себе использование двигателей рядом с невидимым противником. Увы, маленький разведывательный корабль не мог составить серьезной конкуренции в бою даже обычному эсминцу. Именно поэтому в полете его сопровождало звено файтеров. Если враг вынырнет под самым носом, файтеры должны будут сковать его боем на несколько минут, дав «Призраку» возможность сообщить о противнике, изменить курс и лечь в инерционный полет. А уже после этого пилоты файтеров могут отходить к основным силам. Если смогут, конечно. У одного звена файтеров, напоровшегося на целую ударную группировку из нескольких боевых кораблей, не было ни единого шанса. Все, что они могли сделать, так это спасти дорогостоящий «Призрак» ценой своих жизней.
Впрочем, подобного инцидента еще ни разу не происходило, поэтому никто из пилотов не задумывался слишком сильно на эту неприятную тему. Все полностью доверяли чутью экипажа разведывательного корабля и мощности его сенсоров, уповая на то, что «Призрак» первым заметит неприятельские корабли, если они вообще появятся в этом секторе пространства.
Сейчас «Призрак» шел как раз в режиме инерционного полета. До этого разведывательный корабль вместе со своим эскортом целый час шли под серьезным ускорением, чтобы как можно дальше отойти от самой станции. А теперь, когда час перегрузок закончился, корабли просто летели по инерции в заранее выбранном направлении, двигаясь в сторону Пояса Астероидов. Сейчас Артур просто висел в центре своей сферической кабины. Картинки из диспетчерской им никто не транслировал, так как сами радары станции не могли засечь ни «Призрак», ни эскортирующее его звено файтеров. Вместо столь привычного анимационного изображения пилоты получали от своих ассистирующих компьютерных систем всего лишь визуальную информацию. Но это было просто скучно. Звезды, станция «Хабитейшн» да широкая полоса Пояса Астероидов, из-за которой выглядывал краешек Солнца. Станция «Хабитейшн» располагалась не точно в плоскости эклиптики, а немного над ней, что позволяло ей получать необходимое количество солнечной энергии.
Самым трудным для Артура было сохранять концентрацию и не засыпать. Амортизирующий гель, заполнявший кабину, служил отличным защитным средством во время активного маневрирования. Но во время инерционного полета он становился идеальной постелью. Артур просто парил в центре кабины. Никакого движения ни внутри, ни снаружи. Картина, которую ему транслировала ассистирующая компьютерная система, практически не менялась. Звезды оставались на месте, яркие точки, обозначающие расположение разведывательного корабля и остальных пяти членов его звена, тоже не двигались. В инерционном полете все корабли сохраняли свое расположение относительно друг друга. Единственной движущейся деталью обстановки была сама станция «Хабитейшн».
Два «Призрака» посменно дежурили в пространстве, прощупывая его датчиками. На каждую смену уходило двенадцать часов. Один час требовался для выхода на позицию, девять часов инерционного полета и еще два часа для возврата обратно к станции. И если пилотам файтеров было легче, так как им приходилось выходить на патрулирование один раз за двое суток, то экипажам «Призраков» было не в пример тяжелее. У них двенадцатичасовая смена проходила каждый день. Видимо, экипаж на кораблях как-то менялся, потому что представить себе подобный график работы Артур просто не мог. Ни один человек не смог бы ежедневно проводить по двенадцать часов в пространстве за напряженной работой по обслуживанию сенсоров.
Артур поймал себя на мысли, что он бы с удовольствием сейчас перекинулся словечком-другим со своими ведомыми, но полное радиомолчание не позволяло и этого. Патрулирование было просто скучным занятием. А если учесть, что в любой момент со стороны Пояса могли появиться корабли контрабандистов, то еще и опасным. Это сочетание скуки и возможной опасности просто выматывало Артура во время полета.
Поэтому когда девять часов инерционного полета истекли, он с радостью активировал маршевые двигатели и вместе со всеми отправился к станции. Даже постоянная перегрузка, хоть и не такая сильная, как в начале патрулирования, когда корабли только выходили на позицию, была лучше, чем это невыносимое ожидание.
Выходя из душевых кабин, где пилоты смывали с себя остатки амортизирующего геля, члены звена Артура делились друг с другом впечатлениями.
— Это у меня первый раз такое долгое патрулирование было, — заметил Ким, натягивая брюки. — До этого даже в училище такого не было. Четыре часа — максимум. А здесь я думал, что с ума сойду.
— Не ты один, — ответил ему Олег. — Висеть девять часов в желе и ничего не делать, это то еще развлечение. Уму непостижимо, как я выдержал.
— Я, кстати, знаю, что надо сделать, — вступил в беседу Микаэль. — Надо немного взломать бортовой компьютер и добавить в меню, скажем, шахматы. Тогда будем сочетать приятное с полезным. Летишь себе, никого не трогаешь, в шахматы играешь,
— А по возвращении тебя вызовут к Расселу и там ты совместишь неприятное с бесполезным, — вернул Микаэля на землю Олег. — Кэп тебе внятно объяснит, что бывает с теми, кто взламывает бортовые компьютерные системы.
— Но надо же что-то придумывать, — не отступал Микаэль. — Это же уму непостижимо, девять часов ничего не делать. Тут даже полет на ровной тяге с постоянным ускорением я ждал как манну небесную. Хотя перегрузку никак нельзя назвать моим любимым развлечением. Второй раз я такого не выдержу.
— Выдержишь, — ответил ему Артур. — Все мы выдержим. Потому что выбора другого нет, как это ни прискорбно. Так что, парни, расслабляйтесь и набирайтесь новых впечатлений. Через тридцать шесть часов следующий вылет. — И под разочарованное гудение пилотов Артур вышел из раздевалки.
Монотонные вылеты на патрулирование так и продолжались. Раз в двое суток звено Артура выходило в полет и следовало как привязанное за «Призраком», который обшаривал своими сенсорами тот или иной участок пространства в поисках кораблей контрабандистов. Никаких новостей об изменении ситуации не поступало. Станция жила в обычном режиме, ожидая нападения как с внешней стороны системы, так и с внутренней.
Пилоты, впрочем, считали, что если первыми к ним нагрянут именно контрабандисты, то схватка будет легче, чем с ударной группировкой Альянса Внешних Планет. Все же на стороне Альянса воевали их бывшие коллеги, прошедшие точно такую же выучку, а в командах кораблей контрабандистов профессиональных военных было мало.
Сама станция была защищена вполне хорошо. Помимо четырех звеньев файтеров и двух «Призраков», базирующихся на самой станции, неподалеку от нее висели в пространстве один линкор и три крейсера. Корабли соблюдали полное радиомолчание и не делали никаких движений, чтобы не выдать себя проблеском маневровых двигателей. Если к станции подойдет чья-либо ударная группа, появление из ниоткуда четырех боевых кораблей будет для нее неприятным сюрпризом.
А пока станция просто жила. Люди работали, ученые из исследовательских отделов тех корпораций, что арендовали помещения на станции «Хабитейшн», продолжали свою деятельность, пара производственных модулей продолжала функционирование. То, что в системе идет война, еще не означало, что жизнь заканчивается. Наоборот, война всегда была хорошим стимулом для экономики, и корпорации стремились выжать из ситуации все, что можно. А если станция все же будет захвачена Альянсом или контрабандистами… Что же, это разумный и просчитанный риск.
Так что люди работали, отдыхали, встречались, беседовали, влюблялись и расходились. А пилоты малых боевых кораблей жили в постоянном ритме. Один раз в двое суток вылет на двенадцатичасовое патрулирование, а затем тридцать шесть часов отдыха. Каждый пилот стремился как можно ярче провести это время, чтобы было потом что вспомнить во время монотонного и нудного инерционного полета. Десять часов бездействия это не шутки, это действительно много.
Сам Артур к концу первой недели своего пребывания на станции «Хабитейшн» уже втянулся в этот ритм. Он перестал ожидать неприятных сюрпризов, как было на Марсе. Спокойный размеренный ритм жизни на станции подходил ему как нельзя лучше. Здесь все было знакомо и привычно. Коллеги-пилоты, постоянный распорядок дня и никаких ненужных контактов. Артур встречался только с теми людьми, кто был ему приятен. Регулярно Артур наведывался к Цеззи, которую Стайрон поселил неподалеку от той части станции, что была отведена военным.
Артур знал, что официально Цеззи была оформлена Стайроном как консультант контрразведки. Она, естественно, не могла поступить на службу, но и сама не желала этого. Девушку вполне устраивал ее статус. Она занималась, как и прежде, обеспечением информационной безопасности, а по сути, собирала информацию об обитателях станции, стараясь вычислить агентов Освободителей.
Именно об этом она рассказала Артуру, когда тот в очередной раз навестил ее.
— Ты представляешь, — со смехом сказала девушка, — нашла я одного подозрительного товарища. Работает он на какую-то мелкую фирму. Нашла я его зарплату. Сравнила с его тратами — не сходится. Тратит он больше. Ну ладно бы, если бы это за один-два месяца такое расхождение было. Можно понять человека, решил немного оттянуться, устроить себе небольшой праздник и потратить деньги из запасов. Так ничего подобного, оказывается, он уже полгода так живет. А зарплата у него совсем невелика, чтобы так вот себе позволить жить.
Села я ему на хвост, начала внимательно смотреть на записи камер слежения. Надо же узнать, с кем он встречается, на что деньги тратит. Засекла, что регулярно с одним и тем же мужчиной встречается. А еще, что помимо обычного счета, на который ему зарплата переводится, у него еще один есть. И так хитро устроено, что оттуда на его обычную карточку мелкими порциями деньги переводятся. Ну, почему мелкими порциями, это понятно, светиться не хочет. Любая крупная транзакция всегда будет отслеживаться, а так он остается вне поля зрения финансовой разведки его работодателей.
В общем, ясно, как белый день, у этого товарища есть еще одна жизнь. Я собрала всю информацию, что накопала, и понесла ее к Стайрону.
— И что Ричард сказал? — спросил Артур.
— А он внимательно посмотрел на все мои записи и выкладки, хмыкнул и говорит, дескать, отлично я работаю. Вот только этот человечек оказался Хранителем. Я просила его, чтобы он мне выдал списки всех его людей, чтобы я на них не отвлекалась, так он отказался. Говорит, что не нужно. Дескать, если я кого-то вычислю, это повод законспирировать человека еще сильнее. А что по мне, так тут половину станции как следует проверять надо. Стайрон, кажется, говорил, что тут уже контрразведка хорошо поработала, но что-то мне это не нравится. Все равно слишком много людей, которые могут стать объектами, моего пристального внимания.
— То есть ты считаешь, что тут не все так чисто, как говорил Стайрон?
— Абсолютно верно, — кивнула Цеззи. — Так что будь осторожен.
— И чего же мне бояться?
— Ну, техника твоего я уже проверила. Пилотов тоже, все, кажется, чисты. Так что в пространстве тебе опасаться нечего. Файтеры находятся под постоянным наблюдением, и никто диверсию устроить не сможет.
— Ты так говоришь, как будто бы наблюдение это нельзя обмануть.
— Можно, — легко согласилась Цеззи. — Вполне можно. Вот только я тоже знаю, как это делается, и предприняла собственные меры предосторожности. Так что я абсолютно серьезно говорю, в пространстве ты можешь не опасаться аварии или удара в спину от коллег. Если нас и ждут проблемы, то только здесь, внутри станции. Стайрон хоть и насытил ее своей агентурой, но я просто чувствую, здесь кто-то еще есть.
— Ты Стайрону-то об этом говорила? — спросил уже всерьез обеспокоенный Артур.
— Говорила, конечно, — пожала плечами девушка.
— И что он?
— Пообещал усилить твою охрану. Да и в конце концов, я же у него не единственный аналитик. У него вон штатных аналитиков уйма, пусть они тоже работают. Но так или иначе, что-то мне здесь не нравится. Я еще не знаю что, потому и работаю безвылазно. Очень, знаешь ли, мне не нравятся ситуации, когда я чувствую возможную проблему, а вытащить ее на свет не могу. Это меня несколько нервирует.
Артур проникся беспокойством Цеззи. Если аналитик не в состоянии вычислить возможную угрозу, может быть, снова пришло время попробовать возможности сновидца? После того, как Артур перебрался на станцию, он перестал пытаться заглянуть в свое ближайшее будущее, так как ему никогда не нравилась эта идея. Он все еще боялся увидеть что-то опасное или неприятное. «Если я этого не вижу, этого еще не существует», — повторял он себе. Но сейчас Артур решил рискнуть. И в ближайший же вечер, улегшись в постель, снова нарисовал себе тот циклопический механизм всеобщих взаимосвязей, а затем попытался отыскать в нем себя. Сон пришел немедленно.
Перед терминалом сидел мужчина средних лет в серой одежде техника. На рабочем столе было установлено сразу три экрана, но мужчина лишь рассеянно переводил взгляд с одного экрана на другой, не прикасаясь к клавиатуре. Техник сидел расслабленно, откинувшись на спинку стула. Рутина его работы, если можно было назвать работой рассматривание экранов, предоставлявших какую-то информацию мужчине, видимо, совсем достала техника. Это можно было легко определить по его предельно скучающему выражению лица.