Оглушённые новостью подданные царя Меотиды, некоторое время молчали, а потом начали тихо расходиться к своим родам.
Степь готовилась к войне.
Торжище.
Глава третья.
Всё чаще и чаще попадались акации с раскидистыми кронами и заросли густого зелёного кустарника. От зелени веяло свежестью и опьяняющим до одури запахом трав и как ни странно — воды. По обе стороны от извилистой караванной дороги, набитой колёсами возов, кибиток и натруженными ногами людей, жирела и умиротворённо колыхалась ветром от великой реки Таны, трава. Всё: — и, трава и деревья заметно отличались от чахлой и сухой растительности выпаленной и жухлой от лучей слепящего бога Хораса, степи. Заметно отличалась и раскинувшаяся панорама ландшафта с преобладанием водной глади Таны и Меотиды.
Всадник осмотрелся и въехал на тракт, обрадовавшись перемене ландшафта и близости к концевой цели маршрута — Торжищу. До конечной цели короткого и одновременно пути, утомившего бешеной гонкой со временем, осталось совсем малость — чуть более 1000 локтей.
Натёртые в дороге ягодицы саднили. Хотелось отдыха — и себе и кобылице. Дорога не была лёгкой; пришлось уходить от погони степных бандитов и отстреливаться. Хорсил корил себя за ту остановку у ночного костра. Как научил отец, он вежливо поприветствовал с пожеланием благополучия, коротающими ночь у одинокого костра, приняв бандитов за своих, но завидев злорадные ухмылки, и радостный возглас одного из бандитов: — Добыча сама к нам пришла, — гикнул и подстегнул кобылицу…
Гнались долго, гикали, свистели и люто кричали. Наугад, пускал стрелы, прижимаясь к шее "Урки". По яростным крикам преследователей догадался, что как минимум двое не избежали его стрел. Но и преследователи не остались в долгу. Однако Хорсила видимо защищали боги. Одна из стрел вонзилась и пробила горит, еще две — просвистели у самой головы… Сердце бешено колотилось. Кобылица Хиниса оказалась на высоте, унося всадника от отстающих преследователей и спасая от верной погибели и что самое гадкое — позора невыполненного поручения… В горите почти не осталось стрел; боевой пояс сбился вниз и съехал, но всаднику вовсе не до пояса и внешнего вида. Он выполнил задачу, поставленную отцом, всю ночь, держа направление на первую звезду вечного ковша.
Глаза посла слипались, — хотелось спешиться прикорнуть, но, несмотря на усталость и желание поесть, сил прибавлялось с каждым шагом. До реки рукой подать.
Запылённый всадник потянулся, размяв занемевшие члены, громко зевнул, прогоняя дремоту, прищурился и резким движением смахнул пыль с лица, а затем обрадовано потрепал кобылицу по холке.
— Знаю, знаю урка, — ты устала. Ты молодчина, за сбитое копыто не переживай — подбодрил он кобылицу, — сбитое копыто тебе подлечат. Потерпи, совсем немного осталось.
Хорсил нежно погладил морду животного и потрепал гриву. Кобылица повернула голову к всаднику, негромко заржала и попыталась изменить направление движения: — сойти с дороги к сочной траве, но всадник осадил её. Недовольная кобылица завертелась и вдруг, замерла, запряв ушами.
Навстречу, из-за поворота дороги показались две кибитки и вынырнул воз, груженный доверху мешками, сопровождаемый тремя всадниками. Верховые лениво переговаривались, но лица заметно выражали удовлетворение. По всей видимости, поездка в Торжище была удачной и для покупок и для продажи.
Хорсил попридержал кобылицу и, поравнявшись с процессией, почтительно поприветствовал первого из возниц: — Доброго дня сколе. Подскажи-ка, я правильно держу путь на Торжище?
— Угу, — Бородач среднего возраста, без энтузиазма откликнулся, полупрезрительно окинув парнишку. — Привет — буркнул он непонятно кому, но едва остановился на дорогой рукояти акинака Зиммелиха, тотчас изменил свой тон.
— Вон оно-то Торжище. Ты парень, верно, впервые здесь… Ты на правильном пути сынок, езжай и не сворачивай. Откуда ты такой? — бородач остановил кибитку и снова покосился на меч, но уже подозрительно. Скоро к нему присоединились подъехавшие всадники. Они оценивающе оглядели одежду незнакомца и подозрительно, как бородач, покосились на встречного молодого юношу и молча, окружили его. Повозки тотчас остановились. Один из скифов требовательно спросил: — У тебя меч Зиммелиха. Отвечай, иначе тебе парень не сдобровать?
— Ну? — К нему присоединился и сосед. — Сын Атоная в Торжище, а ты — здесь. Откуда меч и кто ты?
Хорсил вытер воспалённые глаза и не заставил долго ждать верховых: — Я сын каменотёса, сколе. Моего старшего брата зовут Хинис.
— Продолжай — Бородач утвердительно кивнул в ответ. — Я знаю твоего отца и Хиниса. Откуда у тебя меч?
Шум и разговор привлёк внимание обитателей кибиток. Из передних кибиток выглянули заинтересованные происходящим, две женщины и детвора.
— Почему остановились? — раздался нетерпеливый окрик старейшины. Хорсил обернулся — десятки повозок остановились не в состоянии продолжить движение. Он и всадниками загородили дорогу, и застопорили движение колонны кибиток и возов.
— Вот что, сколоты, — Хорсил поднял руку. — Старшие родов, подъедьте ко мне! — не узнавая своего голоса, закричал он. — Я посланник царя Атоная!
— Правда? — захохотал один скифов, но всё же любопытство взяло верх. — Ну-ну, посол говоришь. Щас разберёмся, какой ты посол.
Верховых стало больше.
— Я знаю, кто он, говори Хорсил, — оборвал всех с длинной по пояс бородой старик и закашлялся. Полсотни верховых собрались рядом, и окружили посла… После первых слов, всё их веселье и радость от удачной торговли, словно сдуло ветром. Безоблачный наступивший день больше не радовал; тревожные и хмурые лица скифов говорили сами за себя.
— Ты… парень в своём уме? — зло проговорил бородач. На него цыкнул старейшина.
— Я же сколот, — братья! Такими словами не играют и не шутят.
— Снова, война. Мало нам засухи, — досадно сплюнул старик. — Сынок, — продолжил он — скачи к Зиммелиху, а мы уж тут разберёмся, — не впервой, — скачи.
— Добре, сколоты! — Хорсил кивнул по-взрослому и пришпорил кобылицу, а у кибиток послышались крики и, всё, до того спокойное и размеренное — пришло в движение. Погодя, от колонны возов и кибиток отделились более полусотни всадников и направили лошадей на северо-запад.
Река была огромна и как не спешил Хорсил, но всё-же приостановил лошадь, и заворожённый зрелищем, залюбовался. Житель степи, не впервые в своей жизни видел столько воды, но всё равно не мог оторваться. Тана раскинулась на тысячу, нет — больше чем на тысячу локтей, впадая в Меотиду. В трёх тысячах локтей, где река изгибалась змеёй и разделялась на протоки, раскинулось Торжище — приграничный и торговый город Скифии, окружённый земляными стенами, с вкопанными стволами акаций, переплетённых ветками. В устье Таны как раз входило греческое судно под парусом, а из города доносились крики торговцев, расхваливающих свой товар, ржанье лошадей и блеяние овец. Город кипел обыкновенной каждодневной жизнью… Из ворот погонщик вывел странное животное, не похожее на лошадь — с горбом на спине. О таких животных Хорсил слышал, но видеть не довелось. Несколько растерянный, он осматривался, не зная куда ехать. Усталость прошла, веки больше не слипались, но бодрости в теле не было. Отца он не подвёл и не растерялся в степи, правильно выбрав направление. Это единственное, что радовало.
Ранее, когда он был мал, отец взял его собой в Крёмны, но по сравнению с Торжищем, Крёмны казались малыми. Хорсил снова смахнул пыль с лица и облизнул потрескавшиеся, саднящие губы. Кобылица, чуя воду и близкий отдых понесла седока вниз, к воротам Торжища и вдруг, словно из ниоткуда, — выросли трое вооружённых всадников и властно преградили дорогу. У одного из воинов лук уже находился в руках.
— Кто ты и зачем здесь? — грубо и уверенно, оценивая чужака, спросил старший. На мгновенье Хорсил растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Проведите меня к Зиммелиху. Я — посланник царя всех скифов — Атоная.
— Ха-ха-ха-ха. А где твоя бляшка, посол? Я не удивлюсь, если у тебя нет и татуировки. Сними рубаху, да поживее.
Хорсил без слов показал стрелу и меч. Старший покачал головой, а всадник с луком предложил: — Сколе, давай свяжем его. Он не может быть посланником Атоная. Этот парень молод для посла, скорее всего он лазутчик или беглый раб, обокравший своего хозяина.
— Я — посол Атоная, — Хорсил напрягся, стиснул рукоять. — Проведите меня к Зиммелиху, я приказываю вам.
— Ого! Молодой да ранний. — У стражников от такой наглости вспыхнули лица, но старший дозорный жестом унял их.
— Заткнитесь, сколоты, — и поманил одного из подчинённых. — Проведи-ка его к Оршесу, наместнику Торжища. Там разберутся. Я видел такой меч несколько раз. Он принадлежит Зиммелиху. А ты парень, с какой новостью прибыл? Что привело тебя? Я знаю законы степи, не первый год живу.
— Я не могу говорить первому встречному то, что предназначено для других ушей — осмелел Хорсил и едва заметно кивнул в сторону проезжающих рядом сарматов. Старший наряда прищурился, понятливо ответил кивком и улыбнулся; парень начал нравиться ему.
— Хорошо парень, тебя проведут. Ты знаешь, какое наказание за ложь?
— Знаю сколе, проведи меня. — Хорсил не удержался, подъехал к старшему и зашептал на ухо. Стражей разобрало любопытство, однако приблизиться они не решились. Лицо воина было непроницаемым, как маска вещуна. Когда Хорсил закончил говорить, страж утвердительно кивнул и приказал одному из дозорных: — Проведи парня к Оршесу, сколе, он принес очень важные вести. Такими словами не шутят. А ты, парень не обижайся. Часто именно на этом изгибе дороги, грабят.
Новости по какой-то неизъяснимой причине опередили их, как и бывает зачастую. Пограничный торговый город жил обыденной жизнью и кипел торговлей, когда некий покупатель сообщил об увиденном. Новость со скоростью выпущенной стрелы захлестнула Торжище и торговые ряды с убогими кибитками скифов и сарматов; палатки греческих торговцев с посудой, вином и украшениями из Эллады; богатыми шатров персов, увешанных тканями на вкус любой модницы и золотыми с, персидской вязью рисунками.
Раб греческого торговца, заслышав новость, зазевался и упустил расписную дорогую амфору. Хозяин не успел наказать провинившегося слугу. Он заругался, не жалея отборных слов, на нерасторопного раба и поднял плеть, но вдруг остановил руку и сам присел.
Торговцы и покупатели расступались перед хмурым и уверенным в себе бородатым всадником со шрамом на лице.
— Это, они? — вопросительно зашептал один из покупателей и не успел увернуться от плети хмурого бородача.
— Прочь с дороги, не то окажешься под копытами. Где находится иньский караван?
— Зачем бьёшь сколе? — Одетый в одежду, представляющую собой сшитые из кусков изрядно поношенных кож, скиф-зевака, потёр спину, притворно исказившись от несуществующей боли: — Скажи воине, кто этот высокий всадник? — указав на Зиммелиха. Тотчас раздался грудной смех Накры и тонкий смешок Анты.
— Тертее. — проговорила сквозь смех жена Зиммелиха, — он разыгрывает тебя, этот плут, всыпь-ка ему ещё пару раз.
— Хм, — хмурое лицо Тертея разгладилось. — обойдётся, уж, слишком много чести — и, повысив голос, продолжил. — Кто может указать дорогу к иньскому торговцу?