Степан обнял сына, улыбнулся и в шутку, как раньше, ударил ладонью в плёчо: — Я, я сынок, а ты думал, что призрак? Привет, как ты, как мама, жена?
— Я? — Костя от неожиданности резко подскочил и ударился головой о боковую верхнюю ручку. Мираж не исчез и не испарился. Реальность стала ощутимой; почесав шишку на темени, он открыл дверь и вышел вслед за отцом. К шуму в голове добавился оглушающий запах полевых трав, — лёгкий с прохладцей ветерок и одинокая песнь сверчка.
Сверчок вёл, такт за тактом, свою августовскую рапсодию, а чистый небосвод, трепеща мерцанием спелых и местами недозрелых звёзд, казалось, согнулся и стал ближе к Земле. Казалось — ночное небо с краюхой луны, хочет припасть к седому, ещё нестарому человеку, сидящему у обочины и заговорщически улыбающемуся своему сыну. Костя снова почесал затылок, постоял и направился к отцу. Ни слова не говоря, прикурил и протянул сигарету. Степан жадно затянулся и тут же зашёлся кашлем, а потом — смехом. Он притушил сигарету, растерев её сапожком, и поднялся. Только сейчас Костя обратил внимание на одежду отца. Она не соответствовала ни современной моде, ни — времени… — Где мы? Что происходит, во шо ты одет, батя? — Костя, осмелев, пощупал рубаху отца. Рубаха без ворота, с разрезом на груди и шнуровкой, а внизу с треугольным удлинением впереди. Штаны и вовсе удивили: из тонкой, хорошо выделанной кожи; штанины заправлены в изящные кожаные сапожки и выше щиколоток перевязаны тесьмой.
— Вот, наконец-то у меня получилось, — несколько напряжённо сказал Степан и обнял Костю. На этот раз сын не растерялся: — А ты похудел батя.
— Да и ты сын спустил жирок, — Степан хохотнул. — Нет, я не то говорю. — Он заглянул в глаза сыну… Костя замигал и отвёл взгляд.
— Батя, а тебе идёт короткая борода. У, у тебя все волосы белые, как у старика. Я, — Степан перебил сына: — Потом. Поздравляю с днём рождения, сынок! Это тебе. — Костя оторопел — Что это, отец? — Степан вынул из-за пазухи небольшой мешочек. — Это подарок тебе, дома рассмотришь, а сейчас поехали. У меня очень мало времени, извини сын. Завтра тяжёлый день. Фат, сынок.
— Какаой фат, батя?
— Потом узнаешь… река — Фат. Сейчас — разволновался Степан — Фат это река — Большая Лаба — приток р. Кубани, где родился мой прадед — казак. Как ты, Кость?
— Я… Отец? Я ничего не понимаю. Объясни пап?
Степан неуклюже обнял сына и прошептал: — Потом поговорим сынок. Как долго я ждал, о господи, но… — К удивлению сына он обошёл машину и молча сел за руль.
Лада послушно завелась, съехала с трассы в кювет и, вминая сухую тысчелетнюю траву, уверенно пошла к выделяющемуся в ночном августовском небе, кургану. Ее швыряло вправо-влево; в какое-то мгновенье Косте показалось — вот-вот оторвётся переднее колесо, но ничего подобного не происходило. Травы, расступались и обдавали пьянящим дурманом остывающей от дневного зноя степи. По левой стороне осталось несколько деревьев — малый оазис. Водитель остановил машину и осмотрелся, а затем сдал назад — к "оазису".
— Мы приехали, это — здесь. — Костя с удивлением, смешанным с восхищением, глядел на отца.
— Ты, бать…я думал мы перевернёмся. Во — фигня. Одни ямы и кочки, мля…
Степан, недоумевая, обернулся: — Какие кочки мля, о чём ты? — а затем громко захохотал. — Кочки говоришь сын, ха-ха-ха… — Не удержался и Костя, и брызнул казачьим — гы-гы, а сверчок ненадолго умолк.
Пламя костра плясало, причудливо отбрасывая тени, казалось — в мире ничего больше нет, кроме трещащих в огне веток и сучьев, но так не бывает. В мире всегда кто-нибудь да есть. Всегда. Костя, не переставая удивляться происходящему, открыл багажник, — достал пару раскладных стульев и, пошёл к костру. Когда закипела вода, он снял с таганка котелок и всыпал краснодарского чаю, не позабыв подкинуть листы чёрной смородины. Пока заваривался чай, подбросил пару толстых веток. Костёр весело затрещал и разгорелся с новой силой, выбрасывая вверх тающие угольки и искры. Они поднимались в высь, кружась в замысловатом танце и, растворялись в ночи. Отца всё ещё не было… Десять минут прошло как отец — легенда мира — ушёл в сторону кургана и пообещал скоро вернуться. Костя беспокойно осмотрелся, напряжённо вглядываясь в темень…
— Тир-тир-тр-тр-тир-тр-тр, — начали спорить сверчки.
— Уах-ах-ух, — отозвался филин.
И ветер не смог удержаться:
— Вфи-фи-и-и-й.
— Т-ш-шш-ш-ссссс, — ответили травы, а акации "оазиса" вздохнули кроной: их листва дрогнула и качнулась. Любопытная ночная пичужка вытянула шею в сторону костра и затихла.
— Ба-тя! — позвал Костя. — Батя, я заварил чай. Где ты!? — Костя повысил голос до крика и, не дождавшись ответа, включил фонарь… Ящерица, блеснув фосфоресцирующими глазами, скрылась в траве. Он снова позвал отца. ответа не последовало. Не получив ответа, пошёл по следам…
Небо, подсказывая дорогу, слепило чистотой и пригоршнями тихих, нарисованных звёзд. Одна из них улыбнулась: — Иди, отец ждёт тебя, — прошептала она Косте. Ковыль показывал направление, а Костя, как в машине начал сходить с ума. Чуть заметные следы в примятой траве вели в направлении кургана. Напряжённость спала, — он почувствовал себя уверенней, чем за рулём. В голове — рой вопросов к отцу. Костя запомнил их и повторял про себя, чтобы не забыть. Но, самый главный из них не давал покоя.
Что же происходит, что?
В кармане лёгкой ветровки Костя ощупывал подарок отца, теряясь в догадках. Внезапно он остановился и непроизвольно посмотрел вверх, не успев удивиться: — взрезая небосвод, начали тихо падать "леониды". Метеоры, оставляя за собой длинные световые линии, расчерчивали ночное небо и гасли. Сейчас, в этот год, их было особенно много. В прошлые года, Костя специально выходил ночью на двор, но почему-то за эти пять лет такого звездопада как сегодня, не случалось.
"Звёзды всегда падают в августе" — вспомнил он слова отца и в этот момент отчётливо увидел треугольник кургана и одинокую фигуру. Над рукотворным холмом склонилась в поклоне луна и, Костя с удивлением заметил — небо притихло и стало ярче, освещая его отца. Степан, недвижный как сфинкс, сидел на коленях, опустив голову.
— Отец, батя, — еле слышно позвал его сын. Плечи Степана вздрогнули; звёзды стали ещё ярче, и, казалось, — улыбнулась луна.
— Сынок, ты заварил чай?
— Да — всё готово. Чо с тобой происходит?
— Всё нормально сынок, идём к костру.
— Отец.
— Слушаю тебя.
— Я. Мы ждём тебя. Мама вся извелась. Где ты был всё это время? У меня расспрашивают о тебе; хотели в доме открыть музей. Я не разрешил. Твои фото во всех школах и… — Степан перебил сына: — Я ведь просил, чтобы из меня не делали сверхсущество. Люди не изменились.
— Нет, батя, изменились. Мы все изменились. С того дня… Когда ты вернёшься? Дочь пытается нарисовать твоё лицо; ей снятся странные сны и… ещё… Бать, я взломал код доступа на твоём компе! — выпалил скороговоркой Костя и зажал рот. Степан резко вскочил, расплескав чай.
— ЧТО!? Что ты увидел там?
— Совсем малость бать, начался пожар. Информация утеряна, за исключением…. Совсем малость. Извини, батя, Атлантида… Больше ничего. Извини… — Степан сжал губы и вздрогнул, а потом вытер холодную испарину.
— Странно, как ты мог догадаться. Странно, ведь код знал только я…
— Просто. — Костя облегчённо вздохнул и улыбнулся. — Мы покопались с Димкой, моим товарищем и пришли к интересному выводу. Разгадка находится в твоём офисе на улице Живописной, — да!. Аналитики из Центра Информации помогали нам. Две картинки над твоим столом, помнишь? На одной — лунная дорожка моря в том месте, где находится лавочка, где ночью купались мы… ну, помнишь пап, у кафе "Ивы", где лестница бежит каскадами к морю… да, да! А на второй репродукции — "Степь" Куинджи. Мы здорово удивились, когда открылась программа и пошла информация, а потом, а потом начались сбои: экран погас и, всё загорелось. Мы передали данные в институт гидрографии и геологии морского дна. Нам не поверили, но находившееся в том районе исследовательское судно "Хэнкок", отсканировало дно. Под донными наслоениями и выходами вулканического туфа обнаружили развалины каменных строений, по своим размерам превышающие храмовые комплексы Гизы, Карнака, Мексики и Венесуелы… Ты ошибся всего на два градуса по долготе. Но не компьютер о том сказал, а твои архивы, — Костя возбуждённо продолжил, — ты, использовал "Птиц Наска". Ты пошёл не так как другие.
— Ладно, будет о том. — Степан вздрогнул от слов. Костя, однако, не унялся. Он с торжеством произнёс. — Отец, ты додумался до простой вещи. Наложил сеть рисунков пустыни "Наска" на меридианы и параллели планеты. Но как ты нашёл базовую отправную точку? Я, ведь и консультировался с Андреем Скляровым.
— Ерунда. — Степан резко поднялся. Скинув рубаху, подошёл ближе к костру. — Какой же я дурак, о господи, — возбуждённо заговорил он, — зачем нужно было оставлять следы и автографы там, в той долбанной Атлантиде. — Он, вдруг оборвал самого себя и замолчал. Огонь осветил медно-бронзовый торс. Костя вздрогнул, — по его спине пробежала холодная волна мурашек.
— Господи, да на тебе нет живого места, где ты так? Одни шрамы, а что за борозды на груди?
— А, — Степан спохватился, но было поздно. Сын, как не хотелось, всё увидел.
— Ерунда, сынок… Мишка поцарапал, — отшутился Степан и протянул к костру ладони.
— Отец, мы ведь были ТАМ, с мамой, в той пирамиде. Первыми, после тебя туда проникли учёные, ах — сколько там промучились, чтобы открыть вход… Мы прошли по тому пути, что и ты, а потом, — через месяц, из коридора пирамиды был врезан проход в тоннель. Учёные обалдели от увиденного. А мама — плакала… Все девять ярусов и пустоты исследованы. Кто бы мог подумать, что под пирамидой, столько пресной воды. Обследованы аквалангистами и все лабиринты и тоннели между пирамидами. Учёные рассчитывали найти информацию о працивилизации, но так ничего и не обнаружили. А на девятом ярусе! Мы были там с мамой и Леной. — Костя чуть не задохнулся от волнения. — Нашли всё твоё снаряжение: — оборванный скальный шлямбурный крюк с верёвкой, ласты, титановый лук, даже следы твоей крови, а наверху — на девятом ярусе! - оплавленные камни той комнаты. Оплавились даже металлические дверцы вентиляционных отверстий шахт, ведущих в "комнату царицы". Там не смогло бы выжить ни одно живое существо. Да, да, да! Мы, все, слышишь, ВСЕ видели, как Землю опоясала радуга и, как.
— Не о том мы говорим. — Степан подошёл и обнял дрожащего сына. — Скажи мне вот что сын, — сменил он тему. — Как вы назвали внучку?
— Настя.
— Хорошее имя, мне нравится. Костя, ответь мне ещё на один вопрос… Володя-архитектор — жив?
Сын вздрогнул.
— Отец, тот о котором говоришь ты — Владимир Иванович — погиб. Я ведь принимал участие в его проекте. Завтра открытие "Глобуса", а в том сражении, о котором ты предупреждал, он положил больше полутысячи "их", а потом у него сломался меч. Он.. — Костя сдавленно замолчал, а Степан с горечью сплюнул: — Продолжай сынок.
— Володя нарушил всю тактику и стратегию ведения боевых действий, может быть, поэтому мы и победили. Странно то, что назвал себя царём Меотиды.