— Ладно, чего там юлить — спокойно заявил Тертей, — сейчас о главном мой царе. Принесите ткань — сухо приказал он, находящимся позади воинам. — Мы ж не дети, чтобы прятаться.
— А фатеи? — спросил Зиммелих.
— Фатеи клянутся в дружбе и передали дары тебе Зиммелихе — разволновался и опустил голову Хорсил. Свежий шрам на щеке молодого посла стал багровым. — Хорошо, об этом позже мои послы. Я рад, что вы вернулись. Каковы бы не были новости — говорите. — Двое сколотов принесли связанный в узел кусок дорогой ткани и, не решаясь развернуть, застыли в поклоне. Непроницаемо-спокойный Тертей развязал верёвку и развернул ткань в глухом молчании послов, царицы амазонок и Зиммелиха. Бледность покрыла лицо царя. У Накры подёрнулись глаза и застыли. Она узнала сломанную боевую секиру и остальное имущество: тёплый башлык, ботинок, боевой пояс, нож с обломанным лезвием. Верхняя тёплая куртка была разорвана, а коричневые пятна говорили сами за себя.
— А тело? — неестественно спокойно спросил Зиммелих. — Где тело или останки? — Тертей поскрёб заиндевевшую бороду. — Мы больше ничего не нашли мой царе. Твой брат попал под горный обвал.
— Продолжай Тертее. Это то место, которое хотел найти мой брат?
— Да мой царе. Фатеи показали, но подходить туда отказались. Мы видели у их собак поднятую от страха шерсть. Они боятся таких мест. Их старейшина сказал, что в этих местах живут злые боги. Именно он отговаривал "скифа" идти в то место. Он клянется, что видел произошедшее и молился всем богам… Когда твой брат приблизился к каменному шатру из пяти камней, (дольмену) раздался рёв и появился "волосатый". — Накра вздрогнула и непроизвольно пододвинулась к мужу и зашептала. — Ты помнишь, как я рассказывала тебе о них. Они убили много моих амазонок. — Побледневший Зиммелих кивнул. Он помнил рассказ Накры, но "волосатых" видеть ему не пришлось. Тертей тем временем продолжил: — Старейшина Фатеев рассказал нам то, во что невозможно поверить. Твой брат, царе снял верхнюю одежду и боевой пояс, оставив один нож и направился к "волосатому". "Волосатый" рыкнул, не желая пропускать "скифа", к дольмену, но побоялся подойти. Старейшина фатеев бает, что они стояли похожие на двух богов — бога света и бога ночи и молчали, а потом твой брат пошёл к каменному шатру. "Волосатый" преградил дорогу, в ответ на что "скиф" рассмеялся. Тогда "волосатый" громко заревел на все горы. Рёв, вызвал обвал.
— "Волосатый" боялся "путника"? — не сдержалась и переспросила удивлённая Накра.
— Так сказал старейшина. Я ничего не прибавил. — ответил Тертей — Мы несколько дней разгребали камни и снег. Пришлось спуститься в пропасть, туда, где остановился обвал. Не смотря на предостережение старейшины — не входить в каменный шатёр, я залез внутрь и запалил огонь. Там было пусто, но в одном из углов, я нашёл сапожок и следы пребывания человека.
— Значит "Путник" жив? — с надеждой в голосе спросила Накра. Тертей покачал головой. — Вряд ли моя царица. Он не вернулся к фатеям, а без тёплой одежды далеко не уйдёшь.
— А обломанное лезвие ножа и акинака? — вмешался Зиммелих.
— Это и для меня загадка мой царе. Я думаю "скиф" погиб не под обвалом, а позже. Одному человеку оттуда не выбраться; кругом пропасти. Скорее всего, твой брат погиб карабкаясь вверх. Выше того места, в локтях двадцати, в расщелине скалы Хорсил заметил странный блеск. С помощью верёвок он вскарабкался и обнаружил сломанный конец лезвия ножа. Остриё мы вынуть не смогли. Вероятнее всего в том месте твой брат и сорвался в пропасть. — Тертей продолжал рассказ, а в это время к царю тихо подошёл главный вещун. Он незаметно переглянулся с Тертеем, а затем неожиданно для скифов сказал. — "Волосатый" разрывает сильного и здорового быка в мгновения. Ты, Тертее веришь вранью фатея? Я — нет.
— Кроне, — вмешался Хорсил — мы тоже не верим, но в глазах старейшины мы видели страх, когда он рассказывал.
Царь скифов поднял руку и все присутствующие умолкли. — Хорошо. Идите к своим близким и отдохните. В полдень к обеду я жду Тертея и Хорсила с подробным докладом о фатеях и вашем пребывании у царя Перисада… О ваших семьях я позаботился. Отдыхайте послы. Что ты хотел сказать ещё Тертее?
— Мой царе, прости, что скажу о другом. Это не касается нашей миссии; по дороге в городище один из волов споткнулся и сломал ногу.
— И что? — удивился Зиммелих.
— Пришлось зарезать, не пропадать же добру. Ещё мы подкололи большого вепря. Пусть твой повар распорядится с тушами.
— Хорошо, — усмехнулся царь — вы свободны. — Послы облегчённо выдохнули, не скрывая радости… Зиммелих, неожиданно для всех, спокойно принял плохую новость. Послы поспешно удалились, возбуждённо гомоня и радуясь предстоящей встрече с близкими, а к царю тем временем обратился Крон. — Мой царе, — сказал он, пристально всматриваясь в Зиммелиха, — а почему бы не отпраздновать возвращение послов. Народ твой будет рад празднику, тем более, что сегодня первый день весны. Каково твоё решение Зиммелихе? — Крон застыл в ожидании, а Накра тронула за плечо мужа и кивнула вещуну. Зиммелих с отсутствующим и безразличным ко всему взглядом ненадолго задумался. — Хорошо Кроне, пусть будет праздник. Распорядись. Пусть за стенами разожгут костёр и займутся всем необходимым… — и хотя голос царя отливал холодом металла и безразличием, Накра и вещун посветлели — "гроза" миновала.
Зиммелих заторопился в шатёр и скоро вернулся с горитом, полным стрел; в простой одежде и обыкновенном башлыке. Он приказал подать коня. Когда охранники, было, тронулись вслед, Накра остановила их. — Не нужно сколоты сопровождать, мой муж хочет побыть один. — Зиммелих благодарно взглянул на жену и пришпорил коня… Крон посмотрел на небо и обрадовано произнёс, поклонившись солнцу. — Слава Апи, всё становится на свои места. Не грусти царица. Жизнь продолжается.
— Продолжается — неслышно ответила Накра, — но без "скифа". Он внезапно появился в нашей жизни и внезапно ушёл, словно его и не существовало никогда. Мы никогда не узнаем, кто он.
— Он из другой ойкумены царица — загадочно ответил Крон — и у него большой путь недоступный всем нам — прозвучал странный ответ главного вещуна. Накра ничего не поняла, но переспрашивать не стала. Она обернулась, направляясь в сторону шатра с детьми и, вздрогнула, завидев вдову Атоная. Полоумная стояла рядом и, Накре показалось, — вдова осмысливает сказанное вещуном. Ни грусти не радости не выражало лицо несчастной. Беззаботная, казалось ко всему женщина, утаптывала голыми ногами снег. Накра поманила её. — Пойдём, тебе нужно обуться и одеться.
— Пойдём — согласилась та и без всякой связи заявила. — "Скиф" в другой ойкумене. Шатёр спустится с небес… — Вдова странно хихикнула и, не обращая внимания на Накру, повторила. — Шатёр спустится с небес… Мне холодно, пойдём к твоим детям. — Накре показалось странным не только выражение вдовы, но и поведение Крона. Вещун спрятал лицо, торопливо обернулся и спешно направился в сторону своей кибитке…
Снег искрился на солнце и слепил, заставляя щуриться. Городище скрылось из виду. У редкого леска царь остановил коня и спрыгнул. Не выбирая пути, направился наобум в глубину леса. За ним потянулся и верный своему хозяину, боевой конь…
Боль не проходила, а становилась непереносимой. Стучали и гупали в висках "молотки", будто кто-то невидимый молотил без остановки и с остервенением о наковальню.
"А собственно на что можно было рассчитывать" — думал царь. "Ведь я знал, что цель брата опасна. Нужно было остановить, хотя впрочем, "путник", вряд ли послушал". Захотелось вдрызг напиться вина и не думать — ни о чём не думать… Он подошёл и, прислонившись к молоденькой ольхе, вскричал на всю ойкуиену.
— Брате, где ты, где!? Не верю!
— Верю! — вернулось эхом. С ветвей посыпался снег и взлетели потревоженные птицы… "Верю" — удивился Зиммелих услышанному. — Да, — забормотал он — верю! Нужно верить, а то.. — То ли себе, то ли кому-то невидимому и присутствующему при этом, — громко произнёс он. — Я буду ждать, но исполню долг. Твоя могила брате будет у Тиры, невдалеке от кургана отца. На тризну я приглашу всех скифов… пора возвращаться, пора. — Зиммелих зачерпнул пригоршню снега и обтёр лицо. Холод несколько освежил и успокоил, придав сил…
"Круг" молчал, дожидаясь царя и царицу. Едва они показались, присутствующая скифская знать немедленно поднялась и застыла в поклоне. Тертей не преминул заметить посветлевшее лицо Зиммелиха и толкнул в бок Хорсила. Посол незамедлительно ответил, наступив на ногу. "Понимаю, дескать, не слепой". Зиммелих подал знак Крону о начале трапезы и окинул гостей. Все приглашённые присутствовали. Он и Накра устроились у своих "кресел". Низенькие столы были накрыты и заставлены блюдами с свежиной вепря, бараньей сюрпой, ржаными лепёшками, зеленью молодого чеснока и дикого ольвийского лука. Каждому из гостей предназначался килик для питья айрана кобылиц, излюбленного слабоалкогольного напитка скифов и килик для вина.
Двое вещунов поднесли Крону ритуальную золотую чашу и шесть поменьше — серебряных и поставили на жертвенник. Главный вещун царя всыпал в главную жертвенную чашу всё содержимое малых чаш: семена конопли ржи, пшеницы и полевых трав, высушенные листья деревьев. В отдельную чашу, помощники Крона положили небольшие кусочки пищи со стола царя, с небольшим количеством молока кобылиц и вина. Крон обошёл трижды вокруг священного очага Табити и воздал короткую молитву верховной богине скифов. — О Табити, прими дары сколотов и освяти пищу нашу. Пусть твой священный огонь очага никогда не погаснет для нас. Будь благословлена во все времена, освящающая наши дома и продлевающая род сколотов, о Табити! — Крон снял себя длинный, расшитый золотыми и серебряными нитями, с рисунками животных плащ и узорный башлык и передал одному из помощников. На плечи ниспали седые волосы. Он поклонился Священному Очагу и встал на колени. Двое вещунов, поочерёдно подали золотые чаши главному вещуну. Крон уколол ритуальной иглой средний палец и в каждую из чаш выдавил капельку крови, а потом содержимое чаш отправил в огонь очага. Когда над кострищем заструился дым, вещуны добавили для благовония по горсти семян конопли. — Табити приняла жертву и благословляет пищу мой царе! — вещун поднялся и направился к Зиммелиху. Он поднял большой кубок царя, сделал глоток и, поклонившись, торжественно передал Зиммелиху. Царь всех скифов также надпил молоко, присел и передал Накре. — Скажи Кроне, почему с времени тризны по отцу, ты постоянно нарушаешь нашу традицию. Первым в Круге всегда пьёт царь. В редких случаях — второй вещун, кстати, где он? Я не вижу его. — На Зиммелиха взглянули спокойные и твёрдые глаза старого вещуна. — Мой Царе, так распорядились боги. Если ты возражаешь, я не буду больше делать этого. — Накра усмехнулась словам Крона и передала чашу дальше по Кругу. — Зиммелихе, — развеселилась она, — Крон предлагает тебе поспорить с богами. Не правда ли Крон?
— Нет, моя царица, я не приглашаю царя на спор с богами. С богами не спорят. Если царю всех скифов угодно, я принесу богам жертвы и попрошу их вернуть старый обычай.
— Ты не ответил мне, — вмешался царь, — где второй вещун? — Крон склонил голову. — Мой царе, второй вещун не вышел из своей кибитки. Я не знаю, почему — наверное, он болен.
— Хорошо Крон, я понял. Ты не забыл нашего разговора? — царь насупился, нетерпеливо ожидая ответа. — Нет мой царе, я помню твой приказ, все, что в моих силах будет сделано… Я могу занять своё место, мой царе?
— Да, иди. — Зиммелих утвердительно кивнул. Старый вещун, прихрамывая, направился к противоположной от Зиммелиха стороне Круга.
Не только Накра, но и гости не преминули заметить изменение в поведении царя. В Зиммелихе действительно что-то изменилось: он непрестанно сыпал шутками во время трапезы и часто смеялся. Виночерпий и помощники главного повара не мешкали; содержимое блюд и киликов регулярно пополнялось. Накра то и дело бросала короткие взгляды на мужа и радовалась переменам в нём. Заметила она и другое: — у виска мужа появились седые волосы, — утром их не было.
— Тертее. — усмехнулся царь и хитро прищурился. Воин отставил кубок с вином. — Я во внимании мой царе, мой ученик.
— Ты ведь говорил, что стареешь Тертее. Ты не сильно удивлён происходящим?
— Чем удивлён, мой царе, я не понимаю тебя? — невозмутимый воин утёр бороду и усы. Он вопросительно уставился на царя, не понимая вопроса. Гости дружно умолкли, в ожидании очередной "хохмы" Зиммелиха. Царь важно разгладил бороду и подкрутил усы. — Чем, чем Тертее, будто не понимаешь.
— Я не понимаю царе, — заёрзал Тертей и пожал плечами.
— Эх ты, мой воин… не догадался гутаришь, - усмехнулся Зиммелих и неожиданно громко сказал. — Своей женой-фракийкой. — Пожилой воин покраснел и опустил голову.
— То-то — снова усмехнулся царь, заметив смущение посла. — Перед отъездом ты говорил, что стар для этого… ха-ха, Тертее. Когда родится ребёнок — позовёшь своего царя, или? — хохот заглушил последние слова, а лицо Тертея приняло обычный хмурый вид, а потом разгладилось в улыбке… Накра снова удивилась. "Он снова, такой как раньше, мой муж".
— А ты, Хорсиле, — не стал дожидаться ответа Зиммелих — борода я вижу, у тебя растёт. Что ты скажешь? — Сын каменотёса недоумённо пожал плечами и растерянно заморгал. — О чем сказать, мой царе, — о бороде? — В кругу снова "грохнули" — Мой царе, мой царе — передразнил Хорсила Зиммелих. — Почему я узнаю последним то, что говорят все?
— Я не понимаю, о чём ты мой царе, подскажи.
— Ах, не понимаешь как и Тертей недопонимаешь… Напомню, ежли забывчивость у тебя мой посол. Мне сказал Арташ, что обыскались в городище сегодня утречком, но так и не смогли найти молодую амазонку. Интересно, — вон и Накра встревожилась: — Где сестра, где сестра? — тревожилась Накра, а я почём знаю, где Анта. Попала и всё тут. Хотел отряд посылать на поиски… Слава Папаю нашлись сколоты, кто видели её лошадь, привязанную у твоей кибитки, да привязанную в закутку, что и не заметно… ха-ха. Или скифские языки врут?
— Да мой царе. — покраснел и растерялся посол царя. — "Да" — это означает, врут, или же…о Папае, да мой посол оказывается, не умеет владеть своим лицом. — Хорсил наконец справился с собой и смог спокойно ответить. — Нет, не врут Зиммелихе, Анта расспрашивала меня о фатеях.
— Ха-ха-ха, ха-ха-ха, — взорвался Тертей. — о фатеях, говоришь. Нашу Анту заинтересовали фатеи, с чего бы гы-гы. А можт она тож мечтает заполучить бляшку посла! Ну, вы ребята даёте!
— Я…
— Ладно будет тебе, Зиммелихе — отозвалась Накра. — вогнали парня в краску.
— Не девица, чай — возразил, смеясь Зиммелих. — Сделаем следующее, мой посол: — Моя жена, сестра Анты не возражает, я — тоже. Осталось благословление твоего отца. Я уже отправил за ним посланника.
… Накра кивнула мужу и вдруг перехватила короткий и внимательный взгляд Крона. Где-то внутри похолодело: "неужели вещун догадывается. Но откуда он может знать? Тот, кто знал мою тайну, унёс её с собой в могилу. Нет, вряд ли он может догадаться". Она перевела взгляд на сестру и сделала вид, будто не замечает… С Антой всё понятно. Сестра потупилась и опустила голову, делая вид, что занята едой и ничего не слышит и никого не видит. Анта светилась счастьем; она покрылась румянцем и покраснела до кончиков ушей и корней волос. Ещё бы, — "сам царь благословил", а ведь этому царю когда-то её сестра Накра хотела снести голову. Царица снова посмотрела на вещуна и удивилась. Крон исчез тихо и незаметно. В этот момент её тронул за плечо слуга Крона и зашептал в ухо: — Царица, главный вещун по приказу царя просил тебя прийти в его шатёр. Я проведу тебя.
Накра вздрогнула от неожиданного приглашения. Зиммелих же не обратил внимания на сказанное, а может и специально — громче заговорил.