Крон воспользовался замешательством. Он потёр затылок, а это был условный знак всем слугам — быть начеку и, напоследок перехватил грустный взгляд Бен-аты. Старик еврей всё понял: Крона он больше не увидит в живых. Не знал Бен-ата другого: в его доме, в комнатах, где проживал Крон и его слуги идёт самый обыкновенный обыск. В комнате Крона найдено ещё снадобье, убившее царя, а подтверждает то не кто иной, как придворный врач самого покойного царя.
Как не опекали плотно Крона и четырёх слуг, но старик успел жестом предупредить и, слуги-друзья ловили каждое движение и ожидали команд и развязки. Когда процессия добралась к воротам дворца, фиванец оказался позади Архона, двое слуг — по бокам, а Волк — спереди. Открылись ворота и Крон увидел то, что хотелось более всего: — по баллюстаде балкона второго этажа дворца прогуливался Сантор и о счастье — Магира. Жена претендента не скрывала торжества. Маска услужливости и добропорядочности спала, — теперь Крон видел настоящую, без прикрас — торжествующую тварь. "Празднует победу" — ухмыльнулся Крон, обрадовавшись. Рука привычно легла на единственную застёжку, скрывавшую боевой пояс. Он приветственно поднял руку Магире и приветственно помахал, чем насторожил и её и без пяти минут царя боспорского престола. Магира, завидев въезжающую процессию, засветилась счастьем и нескрываемой радостью и ответила, скривившись, на жест Архона и победоносно повернулась к мужу.
"Медлить больше нельзя" — подумал Крон, — "один полёт стрелы. Всё!". Неожиданно для всех он громко засмеялся и сорвал застёжку, обнажив боевой пояс воина. Плащ упал, и стража дворца на мгновенье оцепенела: — перед ними находился не немощный хромой старец и врач, а воин, облачённый в доспехи. Крон, пользуясь замешательством, стремительно выхватил лук. Охрана ещё не сориентировалась, как он, смеясь, обернулся к слуге Магиры. — Твоя госпожа и любовница празднует победу, а рано!.. Волк! — закричал он. Оцепенение охранников ещё не прошло, когда все слуги верховного жреца сорвали с себя плащи. Фиванец закружил в воздухе свой плаш. Одежда обвернулась вокруг головы замешкавшегося воина. Фиванец резко дёрнул на себя и тот, увлекая за собой соседа, повалился с конём. Слуга, что справа от Крона — скиф, рубанул любовника Магиры, начавгего приходить в себя. Тот успел увернуться. Меч скользнул по одежде и не попал в цель. — Волк! — снова закричал Крон, — Твоя цель — Магира! — К удивлению Крона, стрела Фракийца ушла первой. Волк, словно прочёл мысли своего учителя. Выстрелил и Крон… На балконе дворца началась суматоха: двое слуг выхватили луки. Сантор, схватив одного из охраника, успел прикрыться. Крон плюнул от злости. Его стрела не достигла цели — она пронзила охранника, но — радость обуяла его, когда он увидел, что из груди удивлённой Магиры, в том месте, где у человека находится сердце, торчит оперение стрелы. Волк поразил свою цель. — Мечи! Оставить луки! — снова закричал Крон. Четырём слугам повторять не нужно; — все движения отработаны до автоматизма. Жрец с удовлетворением заметил десяток врагов валяются на мостовой, а его слуги и друзья работают обеими руками, по-скифски обхватив лодыжками крупы лошадей. Крон успел отклониться от копья, а потом вырвал его заученным давно движением и стал вращать им, одновременно отступая от ворот… Первый этап был окончен: колонны врагов изрядно поредели, открывая проход к бегству. Друзья Крона пробили брешь. Два с лишним десятка тел уже валялось на камнях; фиванец ранил рассвирепевшего любовника Магиры. Тот качнулся в седле и потерял на мгновение ориентацию. Крон, не мешкая, отдал приказ. — Все — вон! Быстрее! — Друзья и охранники выполнили приказ, за исключением одного — скифа. Тот оказался в гуще, окружённый врагами. Замешкавшись, не успел прорвать кольцо врагов. Крон с сожалением посмотрел в преданные глаза товарища. Слуга теперь обречён. Понял это и Волк, чудом вырвавшийся и сжимающего кольца. — Вон! — заорал всем своим Крон. Волк и на этот раз не понял, но сильная рука фиванца, цепко держала узду лошади. Троица начала удаляться. Волк снова, порывался вернуться, но фиванец неумолимо вёл свою и его лошадь. На скаку он крикнул: — Сейчас всё поймёшь, дурень. — Ничего не понимающий фракиец подчинился, но любопытство, присущее всему живому, заставило обернуться.
Архон воздел обе руки. — Слушайте меня! — Враги невольно остановились и замерли: взгляд целителя помимо их воли, проникал в самую глубину естества. Стражники дворцовой охраны, во главе с слугой Магиры застыли и превратились в безмолвные изваяния скульптора, веявшего статуи храма Аполлона; копья непроизвольно опустились, а сами они — закрыли глаза и сникли. Архон прокричал несколько слов на неизвестном Волку языке. Лошади, как будто по команде, повалились на мостовую со с всадниками.
— О Папае! — прошептал фракиец. Он качнулся в седле, но рука фиванца удержала и на сей раз: — Что это было, друг? — испугался фракиец. Фиванец не ответил, а Крон уже скакал рядом. Он стискивал свою голову руками и стонал… — Быстрее, быстрее! — через силу проговорил он и пришпорил лошадь. — Мы можем не успеть.
— Куда? — захотелось спросить фракийцу. Второй слуга огрел плетью кобылицу и, та понесла Волка. Фракиец ещё раз обернулся… Среди застывших слуг дворца и животных остался один из слуг Крона.
— Ему нужно было поторопиться — вдогонку мыслям ответил фиванец — на его месте мог оказаться любой из нас. У нашего господина не было выбора.
— Оон — маг и колдун? — вырвалось у Волка.
— Да, — коротко ответил фиванец. — Сейчас у Крона болит голова, но это скоро пройдёт. Он редко использует этот дар и знание. Нужно спешить к воротам в город. Там — надежда на спасение
— Крон, какой Крон? — вырвалось у изумлённого Волка. Ему захотелось поправить старшего слугу Архона.
Четверо вооружённых всадников приближались к городским воротам. Их, особенно Крона, провожали взглядами удивлённые пантикапейцы: — ведь в город ещё не пришла весть о смерти царя, а вооружённый и одетый по-скифски — целитель царя, скакал, не обращая внимания на уличных зевак и случайных прохожих. За очередным поворотом, широкая мостовая, ведущая к городским воротам. Всадники свернули, не сбавляя ходу, и в это мгновение из дворца зазвучали трубы городской тревоги.
Четверо стражей ворот переглянулись в ожидании приказа, и он незамедлительно последовал: — Запереть ворота! — зычно отдал команду, начальник стражей городских ворот. Он подозрительно покосился на приближающуюся четвёрку скифов. Брови удивлённо взлетели, когда он остановился на целителе Перисада. Этим и воспользовался фиванец. — Приказ царя! — закричал он во весь голос, на полном скаку. — Врач твоего царя болен, нам нужно срочно к морю! Сам гляди — мой господин едва держится в седле.
Начальник стражи невольно отступил с готовым сорваться вопросом. Его растерянностью и смешением воспользовались беглецы. Отряд проскользнул в закрывающиеся створы ворот, оставив в недоумении и солдат и их начальника.
— Фуг, успели — выдохнул фиванец. — Я за лошадьми, а вы — кивнул он слугам верховного жреца…
— К морю? Может к морю? — спросил второй слуга, — захватим корабль и прочь.
— Нет — отозвался, приходящий в себя Крон, — к морю поздно — идём в горы, а лошади нам действительно будут нужны. — Фиванец не стал возражать. Он лишь посмотрел в сторону порта, а потом на горожан, возвращающихся в Пантикапей от храма Аполлона. Тысячная толпа, мерно возвращавшаяся в город, застыла и перестала обсуждать смерть Перисада и то, что последует за этим. Они не могли не узнать во всадниках, только что отправленных во дворец слуг и самого Архона, а попросту — пленников… Фиванец перехватил удивлённый взгляд Бен-аты, незаметно подмигнул, и не мешкая более, направился к передним людям из знати. Вынув меч и громко закричал: — Не верьте убийце Сантору, — пантикапейцы! — Пока те пытались осмыслить слова слуги Архона, он отобрал коней у Бен-Аты и стоящих рядом купцов и припустился вскачь…
— Что случилось Бен-ата? Твои гости ведут себя неподобающе, а Архон — в одежде скифа? Странно…
— Не знаю — задумчиво ответил еврей, глядя удаляющимся всадникам. — Не знаю, — повторил он, — но ничего хорошего это не сулит нам всем.
Едва беглецы скрылись за ближайшим холмом, из ворот послышались крики. Распекали стражей-ротозеев. Зычный голос принадлежал слуге Магиры, а ныне — главе охраны претендента на престол — Сантора.
Байдара:
Волк промыл рану Крону. — Мой господин?
— Слышу, — отозвался Крон и открыл веки. — Я знаю, это Стокл… Он несёт неутешительные для нас вести. — Крон приподнялся. — Слушай меня сынок и очень внимательно… — Старик коротко пояснил Волку, что тому следует делать. Тот изменился в лице. — Я не могу тебя покинуть господин. Нет!
— Ты сделаешь так, как я приказал. Иди. У нас нет ни единого шанса. Ты молод и успеешь. А я… я стар, чтобы бегать, да и крови много потерял, — не хочу быть обузой.
— Нет! — вскричал фракиец.
— Да, сынок, отправляйся. Я приказываю и прошу. Слишком многое зависит от тебя. — Волк невидяще посмотрел на крутой и узкий подъём в горах. На глазах показались слёзы. — Прощай Кроне. Я выполню твой приказ. — Фракиец поклонился старику, а потом заспешил к лошади… Приказ верховного жреца обсуждению не подлежит и, не только обсуждению… Волк и сам понимал, что из этой живописной долины им врядли выбраться. Захотелось обнять на прощание старика, но он сдержал себя. Волк, стремглав вскочил в седло и, более не оборачиваясь, поскакал к узкому проходу к перевалу в скалах, за тысячу локтей от стойбища пастухов…
— Уходи и ты фиванец. — попросил Крон у верного слуги и друга. — Я всё знаю. Скачи за Волком, а я остаюсь. Ты ещё успеешь, друг.
— Нет, Крон — возразил фиванец и покачал головой. — Я не уйду. Когда-то давно ты спас меня, — помог моей семье. Жаль, конечно, что не увижу внуков, но — видимо такова воля богов. Примем смерть вместе.
— Я знал, что ты так ответишь — улыбнулся через силу верховный жрец, — а теперь нужно подготовиться к бою. Утоли жажду, брат в последний раз и приготовься. Наша задача, как можно дольше сдержать врага и подарить время Волку. Они будут думать, что мы втроём, услышав мой голос. Сколько у нас стрел?
— По одной на каждого врага — усмехнулся фиванец, — пятнадцать.
— Это хорошо брате, и мой верный товарищ. Будем беречь их, а когда стрелы иссякнут, — станем, плечо к плечу и примем смерть, как воины. Каждое наше движение подарит время Волку и нашим детям. Прощай мой друг.
— Прощай друг.
Лагерь Зиммелиха
у о. Хортица:
три дня спустя.
— Стой! — приказал старший из караульных. Исхудавший незнакомец, в оборванной одежде не ответил. Он продолжил движение. Ноги нищего заплетались, но он упрямо и упрямо шёл вперёд. Воины дозора пожали плечами и переглянулись. Их старший, снова повторил требование. Оборвыш поднял голову. Запавшие глаза инородца были пусты, как вовсе это и не глаза человека. Оборванец с боевым поясом сколота и пустым горитом, наконец, выполнил команду. — Мне нужен Зиммелих. — хрипло сказал он.
— Мой царь не принимает всяких оборванцев. Говори кто ты, или… - стражники направили копья в грудь пришельцу. Тот никак не выразил своих чувств и не отреагировал. — Мне нужен Зиммелих. Я — посол.
— Посол, гы-гы — не удержались стражники. — С тебя посол, как с меня Тертей. Уходи парень, или отправишься к духам.
— Я посол, — уже осмысленно сказал снова оборвыш — и, несу очень важные вести. Пропустите. — начальник стражи побагровел. — Вон! иначе не посмотрю на пояс и акинак. — Он с размаху ударил, плоской стороной меча. Пришелец ловко отбил удар, но с места не сдвинулся. Виды видавший начальник стражи удивился. — Ну, ты — парень, — ты накликал беду. Убейте его.
— Я посол к царю всех скифов, — снова повторил пришелец. Моя смерть принесёт много несчастий, сколе,
— Ого! Он говорит по-нашему, но морда у него — фракийца. — усмехнулся старший. — Уходи, пока я добрый.
— Да, сколе. — подтвердил чужак, — Я — фракиец. Сын фракийского вождя. — Чужак назвал имя отца. Начальник стражи недоумённо пожал плечами. — Твой отец, если ты не врёшь, погиб до Тиры, — я знаю имя. Погибло и большинство его народа.
— Кто назвал себя фракийцем? — властный голос заставил умолкнуть всех. Начальник стражи, не сводя взгляда с чужака, объяснился. — Да, вот, Тертее — этот нищий называет себя послом и заодно сыном фракийского царя.
— Сейчас узнаем. И чего нужно оборванцу? — хохотнул Тертей, — тысячный царя и глава охраны. — А ну-ка, жена. — договорить Тертей не успел: раздался громкий женский вскрик. Вара бросилась к оборванцу: — Брат! — закричала она. — Ты жив, — брате мой, ты живой! Кто мог подумать. — Волк слабо улыбнулся и обнял сестру. — Тертее — попросил он — подойди. — Дрожащей рукой он запустил руку в штаны. На свет появился кожаный мешочек. Он тихо прошептал. — Передай это Зиммелиху. Царь всех сколотов поймёт. Я. — Он покачнулся и начал оседать на землю. Вара подхватила брата, а Тертей распорядился6 — Накормить и одеть. Он расстегнул мешочек. Как не пытались разглядеть стражи содержимое, но им не удалось. Две бляшки послов — Атоная и Зиммелиха тускло сверкнули. Ещё — перстень с гранатом. Тертей торопливо закрыл мешочек и сильно изменился. Он встряхнул плечи Волка. Тот открыл глаза. Тертей хмуро произнёс. — Эти бляшки послов принадлежат, верховному… — он умолк.
— Да, Тертее. — ответил Волк. — У него на груди семь звёзд и змей, свернувшийся в кольцо… Крона больше нет. Остальное, я скажу Зиммелиху. — Тертей, невидяще уставился на Волка, вникая в сказанное и всё ещё не веря. Наконец он справился с собой. Приказ, отданный им, ошеломил и поверг в шок караульных: — Оказать все почести послу царя Атоная, послу царя Зиммелиха и послу верховного жреца наших народов! Немедленно собрать "Круг"… — Тертей потянулся к поясу… Протяжный и долгий звук потревожил жизнь городища. Рожок Тертея объявлял срочный сбор на священном для сколотов Кругу.
— Что случилось? — Зиммелих растерянно озирался. Звук рожка Тертея встревожил. Царь прервал трапезу и вопросительно поглядел на охранника. Тот пожал плечами: — Я сейчас узнаю и сообщу мой царе. — Зиммелих кивнул стражу. Аппетита как не бывало… "Тертей зря будоражить не будет. Значит, произошло из ряда вон выходящее". Зиммелих отложил трапезу, поднялся и заторопился к священному Кругу. Он терялся в догадках. В стане царя раздавалось ржание лошадей. Советники царя и тысячные отвечали своими рожками. Рядом с царём оказался главный вещун. — Мой царе!?
— Я ничего не знаю сколе, — на ходу отвечал Зиммелих. Рожок Тертея, не переставая, трубил. Короткие и длинные гудки перемеживались. Тертей собирал всех послов и тысяченачальников. У Зиммелиха похолодела спина от вспыхнувшей мысли…. Только накануне Накра рассказывала ему, что видела во сне своих родителей… Лана и Крон — молодые, громко смеялись и скакали на лошадях в бескрайнюю степь. Догадка обожгла мозг.
Гл16.
Цари.
Ольвия: