— Справишься — бросил в ответ Тертей. — А там гляди и Оршес пойдёт на поправку.
— Погоди Тертее — прервал посла Клеонид. — Пусть с Волком отправится мой распорядитель. Серебром и золотом я помогу, больше пятисот всадников дать не могу, но… где ты наберёшь воинов? — Тертей благодарно кивнул царю Ольвии и усмехнулся: — Я найду, их царь Клеонид, а к ночи мы отправимся в путь. Спасибо тебе, царе. Жаль, что мы не отобедаем, время очень дорого.
У стен Ольвии собирались скифы, фракийцы, греки и простой бедный люд. На свежеободранной и окровавленной шкуре быка сидел молчаливый и хмурый Тертей. Мужчины молча подходили и подходили. Каждый последующий брал из чаши кусок мяса и килик с ольвийским, а потом словесно подтверждал своё участие в предстоящем мероприятии. Мяса не хватило. Тогда был зарезан второй жертвенный бык. Рядом с Тертеем разжигали костры, набранные в ополчение воины-скифы и наёмники. Гомон не стихал. Фракиец Волк контролировал раздачу оружия и успокаивал не в меру обиженных качеством боевых топоров и мечей: — Сейчас подвезут ещё, — урезонивал он не в меру довольных оружием наёмников, — Мечей и копий хватит на всех.
К позднему вечеру, когда взошла луна и проявились звёзды, суда вышли в понт под началом фракийца Волка. Воины будут непрестанно меняться местами с гребцами, чтобы за немыслимое время — четверо суток достигнуть пролива Пантикапея. Тертей-же, поведёт всадников сухопутным путём.
Клеонид порывисто обнял Тертея, чем удивил всех присутствующих: — Прощай. Я не мог даже предположить, что за тобой пойдёт столько людей. За один день набрать армию смог бы далеко не каждый из царей и, это не лесть, Тертее… Папай, ваш бог, на стороне сколотов. Когда увидишь Зиммелиха, передай ему мои слова: "Я горжусь дружбой с таким человеком, как ты"!
— Обязательно. Прощай Клеониде, — ответил Тертей. — Жаль, не удалось принять твоё приглашение на трапезу. Может, ещё свидимся.
Левый берег Таны.
— Быстрее, быстрее! — покрикивал тысячный. — Шевелитесь. — К царю Асею, стоящему рядом, подъехал главный вещун царя и запыхавшийся вестовой: — Мой царе, на наш передовой отряд наполи сарматы. Мы обратили их в бегство. Я послан сотником сообщить тебе и за подмогу. — Царь смирил коня и щурясь от солнца повернулся к воину. — Потери большие Адимах? — тысячный прокачал головой. — Десять воинов, но такие стычки мой царе, будут задерживать передвижение твоего войска, и возбуждать против нас племена. — Ассей разгладил усы и задумался. "За два дня десяток стычек. Злить сарматов не хотелось". Он посмотрел в сторону Таны.
Переправа через реку, его одиннадцатитысячной армии подходила к концу. Лодки, торговые суда, плоты с кибитками и телегами прибывали и возвращались. Снова и снова спешили, за очередной партией воинов и обозов. Он распорядился перебросить через реку толстые канаты. По ним и переправлялось на плотах всё громоздкое имущество и животные с продуктами для прокорма армии. Воины, находящиеся по левую сторону Таны, обсушивали одежду и ожидали дальнейших приказов царя. Внезапно Ассею пришла в голову хорошая мысль: — Сделаем вот что Адимах. Созови моих тысяченачальников и послов. Я решил отправить послов по пути нашего следования. Пусть успокоят все роды, живущие в этих землях. Я никого не трону. Провизию будем покупать по сходной цене. Мародёры и насильники будут преданы смерти. Отправь послов сейчас же. Лагерь не разбивать. — Ассей снова задумался и процедил. — Завтра на рассвете трогаемся.
— Но ведь ещё не пришла подмога — возразил тысячный.
— Знаю — согласился Ассей, — но ждать мне некогда. Время и место определено моим братом и обсуждению не подлежит.
— Мой царе! — раздался крик. Ассей обернулся на голос. Это был разведчик на взмыленной лошади. — Что ещё? — обозлился царь. — Что у тебя?
— Хорошие новости Ассее. Я с той стороны. Прибыли послы Токсарида и Дрона. Их войско идёт днём и ночью. Они будут к утру.
— Сколько у моих союзников воинов? — не скрыл своей радости царь Меотиды.
— Три с половиной тысячи ведёт Токсарид. Около двух тысяч лёгкой конницы — царь будинов, не считая трёхсот лошадей. Более точно расскажут послы. Каковы будут приказы мой царе? — Асей не срыл радости, громко цокнув языком. Его лицо посветлело, морщины разгладились. — Мой приказ таков: — обрадовано и облегчённо выдохнул царь Меотиды и покрутил ус. — Разбивать лагерь здесь. Три сотни выдвинуть по пути моего следования с мирным стягом. На вопросы, куда я иду — отвечать следующее: Царь Асей идёт к высокой двуглавой горе и далее на юг.
— А поверят? — ослабился вестовой.
— Поверят, — озорно подмигнул Асей. — Завтра, к полудню трогаемся. Слава Папаю. А Дрон меня удивляет всё больше и больше. Разбейте мой шатёр и приготовьте всё необходимое к торжественной встрече царей.
Пантикапей:
Три дня спустя.
Одиннадцатикилометровая стена, пятиметровой высоты, опоясывающая Пантикапей служила надёжным заслоном от врагов и казалась неприступной. Из бойниц, вверху стен выглядывали защитники города, настороженно переговариваясь, ведь такого не припомнили и старожилы… Ворота только что закрылись, впустив успевших горожан и население близких населённых пунктов. С десяток торговых суден и множество рыболовецких лодок отошли от берега и стали на якорь подальше от берега. В столице Боспорского царства царила плохо скрываемая паника и страх. Именно страх поселился в людях, ведь такового события действительно не мог припомнить никто. На лобном месте центральной площади, неподалёку от дворца собралась на совет знать, купцы, военачальники гарнизона, покинутого города и простые горожане.
— Скифы идут, — перешёптывались от страха боспорцы, — что делать? Этого никто не ожидал. А наши дети, — спрашивали горожане у сотников, зная нрав сколотов. — Что делать Горкос?
— Стены выдержат длительную осаду — успокаивал всех собравшихся, исполняющий обязанности военного коменданта Пантикапея. — Успокойтесь, горожане.
— Куда там успокаиваться. — раздался крик из толпы. — Зиммелих зря не пришёл бы к нам с такой армией. Все, окрест, поразбежались и прячутся… Что будем делать, отвечай? Жили в мире и на тебе!
Комендант поднял руку, оборвав гомон: — Мы не знаем намерений скифов. Не торопите событий. Сначала нужно узнать, зачем они пришли.
— Что узнавать!? — снова раздался крик, — скифы не прощают убийства послов. На кого ты свернёшь это, на Сатира или Сантора? У нас дети. Им-то за что страдать и быть рабами, из-за усобиц сынов Перисада. Не бывать этому.
— Погодите! — остановил все крики наместник. Он, как и горожане прекрасно знал, что скифы не прощают убийства послов и сравнивают населённые пункты с землёй, не жалея ни женщин ни стариков, ни детей. Горкос снял шлём и почесал затылок: — Успокойтесь! — неожиданно громко закричал он на всю площадь. — Главный посол Зиммелиха, Хорсил — жив. Второй посол — ранен. Я удержал Сантора от их убийства. Армия Зиммелиха ещё не пришла. Время у нас есть. — Толпа с некоторым облегчением выдохнула. — Так послы живы? Ты не врёшь нам? Где Хорсил? Покажи его, где он?
— А как нам? — вслед другим вскричали купцы. — Что будет с нашей торговлей? Суда стоят. В Ольвии наверняка знают об этом. Кто решиться плыть сюда, кто? Полный город хлеба, а его не продать. Нужно искать мир со скифами. Они с давних пор не приходили к нам с войной. Если Зиммелих перекопает речку, питающую город, у нас не будет воды. Воды в колодцах не хватит. Да и солоноватая она
— Я думал о том, — успокоил людей Горкос, — Но пока Зиммелиха нет, я не знаю его намерений. Запаса воды хватит. У нас есть колодцы. Есть у нас запасы вина, Чт до послов, то я послал к Зиммелиху двоих… Я не виноват пантикапейцы, что царство раскололось на два непримиримых лагеря. Сатир сбежал неизвестно куда с семьёй и сотней воинов. Магира убита. В усобице полегло больше тысячи людей, а Сантор, узнав намерение Зиммелиха, прийти сюда, ушёл с тремя тысячами воинов за Пантикапей. Там находятся и все наши суда. Будем ждать. — Наместник продолжал кричать, но толпа не унималась. Страх перед будущим застилал настоящее. Вперёд всех торговцев вышел Исаак Бен-Ата. В отличие от других, спокойно и деловито предложил: — Я предлагаю отравить к Зиммелиху не простых послов, а выборных, из городской знати. Я согласен пойти, но кто ещё пойдёт? — продолжить свою речь он не смог. Громкий панический крик заглушил его слова: — ЛЮДИ!! — раздался со стен крик и запели рожки. — Скифы идут! Скифы! — Наместник нахмурился и закричал в возбуждённую и враждебно настроенную толпу: — Тихо! Тихо всем! Я отправляюсь на стены. Попробую договориться, вы же пока выберите трёх — четырёх послов и приготовьте дары царю скифов. Лучше плохой мир, чем осада… - наместник махнул рукой, не договорив, поправил боевой пояс и направился к коню. За ним, с хмурыми лицами, пятеро вооружённых помощников.
Около городских ворот на него вопросительно покосились стражники. Наместник посмотрел на надёжно запертые ворота и покачал головой, — охраны и воинов для обороны города явно маловато. Он и сам не верил в то, что удастся долго продержаться, несмотря на крепкие каменные стены, в два ряда, опоясывающие город и дворец. Ещё тревожнее забилось сердце, когда он поднялся на стену и увидел раскинувшуюся картину.
Нескончаемая вереница скифской армии, обходила стены города, спускаясь с гор. Передовые полки неторопливо разбивали лагерь у речки, не обращая ровным счётом никакого внимания, на настороженных защитников, взиравших с пантикапейских стен. Вторая "волна" обтекала город и обустраивалась ближе к морю. По расположению войск, наместник догадался: — скифы собираются идти на штурм Пантикапея с двух сторон, и уверенные в своём превосходстве — не торопят событий. От передовой колонны войска отделились три всадника со стягом Зиммелиха и не торопясь, направились к воротам. Лучники на стенах тотчас вынули луки, но наместник жестом остановил их; первые двое верховых, были послами Пантикапея и удивительно — пантикапеец держал знамя Зиммелиха. Это несколько насторожило, но и обнадёжило. Третий всадник, позади, вероятно и был послом скифов. Когда до стен осталась сотня локтей, Горкос отдал приказ: — Ни в коем случае не стрелять! Пропустить — и, начал спускаться. Всадники приблизились, когда наместник уже был внизу. Сверху башни ему утвердительно закричали стражи, то что он знал и сам: — Послы. Двое наших, а третий — скиф. — Наместник успокоил солдат и повторил приказ отпереть ворота. Засовы вышли из пазов. Одна створа ворот чуть приоткрылась. Первыми появились свои послы. Вслед им, бросив поводья, в город въёхал воин в лёгкой, но дорогой одежде. Как не тщились солдаттв рассмотреть лицо, но так и не смогли, Наместник отметил про себя, что доспехи на после отсутствуют, за исключением глубокого шлёма с нащёчниками и наносником. В навершии шлёма — пучок тёмных волос, а самое странное, что поразило Горкоса, — отсутствие у посла бляшки. Охранники ухмыльнулись виду посла, вернее головному убору. Тотчас ворота закрылись, а Горкос сел в седло и широким жестом пригласил проследовать за ним.
Толпа на площади в нетерпении ожидала. Горожане расступились и пропустили процессию. Горкос провел всех троих послов на лобное место. Молчание застыло в площади. Молчал и скиф, невозмутимо взирая на толпу.
Один из послов Боспорского царства, вышел вперёд: — Мы выполнили то, что было нам поручено. Ответ царя всех скифов горожане, вы услышите из его уст. — После столь недолгой речи, главный посол Пантикапея поклонился наместнику. Скиф даже не пошевельнулся. Городская знать зароптала: — Почему посол скифского царя не кланяется. Наместник догадался о причине и велел привести Хорсила и его помощника.
Хорсил побледнел у всех на виду, а второй покачнулся и схватился за грудь. Наместник Пантикапея торжественно произнёс: — Произошло недоразумение, посол Зиммелиха. Тот, кто поднял руку на посла царя всех скифов, мёртв. Сейчас принесут его голову. — Наместнику показалось странным — посол не отреагировал никак на сообщение и окромя всего не снял шлем; лишь, мельком взглянув на отрубленную голову, а потом обратился к раненному. — Это правда? — и получил утвердительный кивок. Ещё наместник заметил и другое: — оба посла — Хорсил и раненый странно себя ведут. Он насторожился, а охрана не замедлила этим воспользоваться. Они направили копья в сторону посла, но их остановил неожиданно жёсткий приказ наместника: — Я приказываю опустить луки! Опустить луки и копья — заорал Горкос. Скиф в шлёме громко расхохотался и поманил к себе Хорсила. Толпа вовсе онемела. Один из присутствующих на площади, богатый скиф — торговец, склонился и сдавленно сказал: — О Папае!
— Кто это? — зашевелилась толпа и приблизилась к лобному месту. Ответ был очень прост. Высокий посол снял шлем и передал Хорсилу и уверенно сказал: — В ойкумене нет такого человека, которому бы я кланялся! Толпа ахнула и попятилась, не веря своим глазам.
Зиммелих сухо сказал: — С сегодняшнего дня Хорсиле, я доверяю тебе имя моего главного посла и благодарю за выполненное поручение. Я рад, что ты и Сараш живы, ты — Горкос, распорядись вернуть послам оружие — сухо сказал он наместнику. Тот, побелевший, закивал и, не дожидаясь следующих слов Зиммелиха, объявил горожанам: — К нам пришли наши друзья. Я чествую тебя, сын Атоная! Ты не побоялся Зиммелихе прийти к нам. Могла произойти любая неожиданность. Все воины вооружены. Будь нашим гостем. — Царь всех скифов улыбнулся: — Я пришёл с миром и для того, чтобы положить конец распрям и принести спокойствие в боспорском царстве. Первым делом я хочу воздать память другу моего отца — царю Перисаду.
— Скажи нам царь Зиммелих, — неожиданно раздался крик из толпы — зачем ты тогда привёл своих воинов? Мы то здесь при чём? Скифы никогда на моей памяти не воевали с нами. — Зиммелих повернулся к вопросившему богато одетому греку и заметил: — Если бы я хотел взять ваш город, мне понадобилось бы два дня. Через подземный проход, выходящий к реке под водой, мои воины проникли бы в Пантикапей и открыли городские ворота. Мне известно место для резервного отбора воды. — Наместник и, не только он — оцепенели. Проход шёл из дворца. Знали его всего двое старейшин… Зиммелих поднял руку, успокаивая присутствующих, и продолжил: — Даже, в случае обвала прохода, мои воины перебросили бы через стены трупы заражённых болезнями животных и людей, но, я не хочу этого. Нас всех связывает торговля и дружба. Цель моя другая. На троне Боспора будет находиться достойный наследник. Это Сатир. Все войска Сантора я разобью, чтобы установить мир и прекратить межусобицу.
— Но как ты примиришь сторонников двух братьев Зиммелихе?
— Очень просто. Я скажу имя убийцы царя Перисада и покажу тех, кто это подтвердит. А сейчас отворите ворота и окажите помощь моей армии. Мне нужен лес и много жира — Ошарашенная словами царя всех скифов толпа "перестала дышать". — Мы знаем имя убийцы! — к лобному месту подошёл один из городских старейшин. Он недобро посмотрел на Зиммелиха. — Его убил Сатир, посредстом интриг Сатира и об этом знают все и ты в том числе. Убейте его! — чуть не задохнулся от злости старик. — Убейте Зиммелиха, пока он тут. А Пантикапей сроду ещё не смог взять силой и осадой. — За старейшиной мелькнула высокая фигура и, в то же мгновенье раздался сдавленный стон. Зиммелих не шевельнулся. Толпа отпрянула. Наместник опустил лук и положил в колчан. Здоровый, двухметрового роста — слуга Магиры, корчился от боли. Рядом — нож. Стрела, пущенная наместником, пронзила грудь великану. Зиммелих благодарно посмотрел на временного наместника Пантикапея. — Я бы успел, но всё равно благодарен тебе воин. — Горкос кивнул царю и приказал своим воинам: — Этим двум — он кивнул в сторону старейшины и раба Магиры, — отрубить головы.
— Погоди Горкос, — властным голосом остановил Зиммелих, — они много знают. Их смерть сейчас будет избавлением для этих негодяев.
Пленников связали и бросили в ноги Зиммелиху. Зиммелих пнул здоровилу, да так, что последний отлетел на несколько шагов и застонал, скрежеща зубами. Царь всех скифов отёр сапог о платье раба и обратился ко всем: — Вы все знали Архона, отвечайте. Ведь он лечил ваших детей, жен, да и вас самих. В Ольвии он вылечил смертельно больную Эсихору. Это правда?
— Да, царе, правда. Архон добрый грек и хороший человек и врач. Это так. — подтвердила толпа. Зиммелих плюнул в сторону раба. — Эта тварь сняла кожу с живого Архона, моего главного вещуна — Крона, присланного специально мною для лечения Перисада. Да! — крикнул зиммелих в онемевшую толпу. — Это был мой главный вещун. Когда он понял, что Ваш царь отравлен, решил сделать всё необходимое… Жаль, что Сантора закрыл охранник. Под пыткой раб и старейшина расскажут всё! Расскажут и то, как травили Периисада и, почему издох кенар царя; расскажут и то, как Этот слизняк снял кожу с живого Крона! Другой царь на моём месте бы не оставил камня на камне в этом городе, но я не хочу мстить вам.
— Сняли кожу, с живого! — раздались крики. А оживший Крон, которого ты приказал казнить! — засомневался кто-то из толпы.
— Благодарите Папая, что я добр! — Глаза Зиммелиха сверкнули и заставили умолкнуть многих.
— Но мы не знали, и никто не знает, где подевался врач — послышались тот же голос. Раненный раб злобно зашипел на Зиммелиха: — Я и с тебя бы снял шкуру, а… — договорить он не смог. Толпа начала понимать, что раб проговорился. Понял это и Горкос — наместник, но дальнейшее, упредить не успел. Старейшина необъяснимым образом смог вырваться из рук стражников. Он вынул из под полы нож, бросился на раба и вонзил нож в горло тому, а потом заколол себя. Всё произошло так быстро, что воины не успели среагировать. Они понуро опустили головы, сознавая свою оплошность. Наместник, ошарашенный таким поворотом событий, а ещё больше словами Зиммелиха, раздосадовано покачал головой: — Жаль, жаль, что вы не успели. Вас ожидает наказание — сказал он воинам, — их смерть означает одно — в городе у них есть сообщники. А ты, Зиммелихе, прости меня за оплошность. Мне очень жаль… А Архона в городе действительно любили все… Эй, — крикнул но своим охранникам: — Открыть ворота Пантикапея! Сейчас — же! Зиммелихе, царь всех скифов пройдём во дворец. Там отдохнёшь, а я распоряжусь о торжествах и поеду за Сатиром, нашим царём и твоими полководцами. — Толпа облегчённо вздохнула. Напряжение последних дней спало. Больше не нужно бояться за жизнь своих детей и женщин. Зиммелих повернулся к Горкосу. — Нет, поедем вместе за Сатиром и царём Агасаром. Меня должны увидеть мои воины, а то наделают глупостей. А ваш будущий царь — Сатир…. он не знает, что я отправился в качестве посла.
Царь всех скифов легко вскочил в седло. Толпа расступилась перед "послом" и наместником. Их окружили воины охраны, по приказу Горкоса. Зиммелих уже тронул поводья, когда из толпы протиснулся старый еврей. — Погоди царь всех скифов, — сбиваясь начал он. — У меня к тебе неотложное дело. — Старика задерживать не стали. Исаак, прихрамывая, подошёл к царю. — Говори торговец, но поторопись, мои дела не могут ждать — нетерпеливо приказал Зиммелих…
— Меня зовут Бен — Ата — на одном дыхании выпалил еврей.
— Волк рассказывал о тебе, что ты хочешь старик?
— Я дам твоим скакунам царе 500 медимнов овса, а воинам 30 баранов и пять коз. Ещё, четыре моих торговых судна в твоём распоряжении. — после этого торговец припал на ногу. Зиммелих наклонился и услышал тихие слова на языке скифов: — Архон велел передать тебе, Зиммелихе шкатулку. Он сказал, чтобы я отдал её только в руки царя скифов и больше никому. И ещё — служанка Парисада у живёт у меня и ожидает Волка. — Окружающие царя воины и Горкос ничего не услышали, а Зиммелих поняв старика, изменился в лице; всадники насторожились, но он успокоил их: — Купец хочет пригласить меня в гости, но я приглашаю его к себе. За тобой заедут — многозначительно посмотрел на старика Зиммелих и пришпорил коня. За ним последовал Горкос и стражники. Копыта стучали по вымощенной улице, отбиваясь в сердце. Царь всех скифов был в большом волнении, но не показывал этого… Крон оставил у торговца труд всей своей жизни и стоил этот труд очень дорого — жизни верховному жрецу. Только теперь Зиммелих понял, почему Крон не передал послание через посла, даже не предупредив Волка. Слишком дорого было то, что находилось в шкатулке у старого еврея. Под мощёными плитами двора Исаака, хранилась заветная шкатулка, плотно обёрнутая тонкой кожей, с подробной картой ойкумены и замысловатые крючки с переводом на греческий, ключ, к которым известен только Волку, о чём тот и сообщил, но на вопрос о рукописях пожал плечами. Теперь всё стало на свои места. Зиммелих начал жалеть о том, что оправил фракийца в Ольвию…
Плацдарм: