— Кто он? — подозрительно покосился дозорный на сопровождающего.
— Просит принять свой род к нам, сколе. Где наш воевода?
— У большого костра, сколе. А ты чужак, когда приедешь, будь повежливее с воеводой. Не ровен час. Идите, а коней оставьте.
— Что-то случилось?
— Случилось — хмуро ответил дозорный, — идите. Эй! Остановись! — Внезапно крикнул он грозно. Сопровождающий и глава рода каменотёсов остановились. — Это вас не касается — махнул в их сторону дозорный. — Стоой!
От опушки леса отделились тени и показался всадник с факелом. Он неторопливо двинулся в сторону дозорных, не обращая внимая на окрики. Ехал он один, а позади верхового, притороченные к седлу две лошади с поклажей на сёдлах. Тертей, а это был он неторопливо приближался. — Чего кричишь и суетишься сколе — везде мерещатся враги? Или не узнал? — хрипло засмеялся воин.
— Тертее?! — переспросил испуганно дозорный и незаметно поправил боевой пояс. Уверенности в себе, как ни бывало Хинис, заслышав знакомый голос, остановился.
— Это ты, Тертее?
— А то кто ж, — хохотнул Тертей — а тебе что? — он прищурился и задумчиво затеребил бороду, вспоминая. — Кто ты парень? Сдаётся, где-то я видел тебя раньше.
— Он старейшина рода и хочет присоединиться к нам — опередил ответ Хиниса дозорный.
— Так в чём дело?
— Вот веду его — вмешался сопровождающий, жестикулируя руками, чтобы привлечь внимание Тертея.
— Погоди, я вспомнил тебя — прервал всех Тертей. — Ты, ты — Хинис, сын каменотёса… тогда у Миуса, десять лет назад. Я не ошибся?
— У тебя Тертее хорошая память — удивился и присвистнул Хинис. — Ну, тебя положим не знать попросту невозможно.
— Погоди Хинис, а Сорок — твой брат, он с тобой?
— Мой брат погиб Тертее — опустил голову Хинис. — Вчера мы столкнулись с отряд сарматов. Мы положили их, но полегло и восемь наших. Сорок… — Хинис судорожно сглотнул. — Мой брат погиб, но забрал с собой добрый троих длинноголовых. Вот так Тертее.
— Добрый был воин — Тертей снял башлык и вздохнул. — Сорок сражался под моим началом под Фатом. Отчаянный и смелый парень. А что отец твой, — жив?
— Отец тоже погиб.
— Даа — вздохнул Тертей. — Я часто вспоминаю, как твой отец освящал дорогу у того перекрёстка… "И пусть на этой дороге брат не поднимет меч на брата…". Эй, сколе! — обратился он к сопровождающему. — Иди и проведи в лес род Хиниса. А мне, пожалуй пора… — его последние слова заглушил стук копыт: на опушке появись десятка два всадников. — Тертее, погодь! — услышвл Хинис властный голос и, странно — голос показался знакомым. Всадники приблизились. Передний, ловко спрыгнул с коня. Он показался Хинису знакомым. Кровь застучала в висках, когда тот начал говорить. На боевом поясе его брата заправлена булава, булава царя. Хинис открыл от изумления рот, а Хорсил тем временем бранил Тертея: — Мы ждали тебя, почему Тертее, почему ты не пришёл?
— Я не хотел видеть ваших лиц, а более — оправдывался к удивлению всех Тертей. — Не желаю, чтобы сотники не сдержались и не пошли со мной. Ведь Зиммелих оставил нам самых лучших воинов, — лучших. И у них, как и у меня скребут на душе собаки.
— Прости, я не подумал о том — успокоился Хорсил. — Но тем не иене, мог попрощаться. Чай, больше не увидимся — мой учитель. Сотник, дай меха с вином. Выпьем на прощанье Тертее и благословит тебя Папай.
— Заодно налей и своему брату, Хорсиле — усмехнулся Тертей. Хорсил непонимающе пожал плечами и завертел головой, не замечая в темноте Хиниса. — Что тебе сказала Накра? — неожиданно спросил он. У Тертея на скулах заходили желваки: — Наша царица сказала, что будет жить до той минуты, пока жив её муж. Я приказал снять охрану и отдать ей нож. Не нужно ей мешать. Ты не изменишь никогда её решения. Она — последняя из скифских цариц, а залог нашего будущего — дети Зиммелиха и Накры. Я разослал своих людей, чтобы уведомить народы о том, чьи они внучки. Я о Кроне говорю.
— О Папае! — не удержались и одновременно вскричали присутствующие. Хорсил с дрожью и волнением в голосе спросил. — Тертее, я не знал о том.
— Конечно, ведь ты приехал на совет, когда всё было кончено и решено. Теперь знаешь и ты Хорсиле и вы — все. Именно из-за внучек верховного жреца семи народов по всей степи рыщут отряды длинноголовых. Они собрали большое и сильное войско, которому мы — сколоты не можем противостоять. Скоро наши земли окажутся под их властью, но есть и нечто большее. Это — кровь Крона — будущее Скифии и наше возрождение. Мы возродимся через них, объединив народы и… клянусь, придёт время, когда наши потомки вернут все наши земли, даже если для этого придётся засыпать нашими костями всю ойкумену. Однажды мы стояли на пороге этого: мы заключили с царём Валтасаром мир во всей ойкумене, а он ночью обезглавил доверившихся ему царей. Их обезглавили, когда они спали хмельные. Потом, спасшиеся собрали совет народов в Крёмнах, да — именно там, где мы были два дня назад и, собрав войско, пошли, соединившись с другими народами и разрушили Вавилон… Именно тебе Хорсиле и доверена миссия, сын старика каменотёса. Как только вы обстроитесь на новом месте, не будет отбоя от женихов, от известных владык и царей! Зиммелих, Ассей и шестеро царей потому и остались. Они в неравном бою отстаивают наше право на будущее. Многие наши Роды развратило эфемерное богатство и драгоценности, а не засуха. Мы попросту позабыли, что мы — потомки Таргитая! Покорившиеся сарматам скифские цари будут обречены, как и обречены их роды, но придёт время, и мы возродим былое величие. Это завещание верховного жреца Крона и оно будет исполнено. А теперь налейте вина. Мне пора, сколоты. Я и так сегодня много говорю.
День спустя: Калка, она же —
Каяла.
То самое место, где потерпел поражение князь русичей — Игорь, а спустя два столетия — хан золотой орды — Тохтамыщ, разбитый наголову потомком Чингиса — великим Тамерланом, царём, который в свои 70 лет водил армии всегда впереди войска.
— Мой царь, — почтительно обратился тысячный к своему владыке. Высокий всадник не отозвался. Его внимание было приковано к западу… Спустя столетия, его потомки будут громить легионы Марка Аврелия и других правителей, но под напором организованной и дисциплинированной, армии римлян потерпят сокрушительное поражение… Опустеет на века земля северного Причерноморья и Приазовья, чтобы потом возродится м в соузе дружественных народов, называемых — руссами.
Уже около получаса царь сарматов — высокий и статный воин разглядывал раскинувшиеся земли ойкумены. Теперь это его земля — земля сарматов. Со скифами покончено. Только что ему принесли дары от таврийских царей Скифии. Самыми дорогими оказались дары Агасара. Сармат улыбнулся и разгладил остренькую бородку. Да, дары от Агасара удивили его окружение, но не самого царя. Агасар дарами вымаливал жизнь, а в знак преданности предлагал руку своей дочери-красавицы. Царь сарматов не сказал ни да, ни нет, — он сказал послам, чтобы Агасар встретил его у Тавриды. Это произойдёт через пять дней. Правда Агасар хитрый и может не встретить, а войти беспрепятственно на земли Крыма, чрезвычайно тяжело…
За эти дни он и решит — оставить жизнь Агасару или нет. Дочь тавридского царя красива, конечно же, но не она нужна, а другая.
— Мой царь, — прервали его мысли окрик тысячного. — Я выполнил твой приказ и жду дальнейших указаний. — Сарматский царь на этот услышал. Он вытер с лица пыль, смешанную с потом и кровью врагов и приказал: — Говори.
— Мой царь, мы окружили их, но не стали убивать, как приказал ты. Их осталось двое.
— Кто второй — поинтересовался сармат. — Впрочем можешь говорить. — Царь сарматов показал на уложенные в ряд головы пятерых скифских царей.
— Остался царь Меотиды — Ассей. — сказал вождь и получил утвердительный кивок тысячного. — Этого следовало и ожидать. Два последних царя, два брата, два великих воина, два моих личных врага. Пойдём, я хочу поговорить с ними. А ты мой верный тысячный, за то, что верно понял мой приказ, получишь в качестве подарка вот это — он показал на голову царя Токсарида.
— Это дорогой подарок, — склонил голову тысячный. — В моём доме появится дорогая чаша мой царь. Благодарю тебя.
— Не за что. А что Зиммелих и Ассей здорово сопротивлялись?
— Да, мой царь. Мы не смогли обезоружить их. Когда пали их лошади, они стали спина к спине и положили около сотни наших богатырей. Их искусство воинов велико, как и твоё, мой царь. Мы окружили их и взяли в кольцо копий. Я не хочу посылать на смерть твоих лучших воинов, но и сберечь их для твоего решения.
— Ты правильно поступил. Веди меня. Я хочу поговорить с Зиммелихом.
— Я не всё сказал мой царь — тысячный кивком подозвал слугу. У царя сарматов вырвался вскрик восхищения. Он с благоговением принял трофей. Некоторое время он осматривал и ощупывал лук царя всех скифов. Обрадованный столь дорогим трофеем, он воскликнул: — В моих руках лук лучшего из стрелков ойкумены. Как вы сумели? — поинтересовался он. Тысячный самодовольно ухмыльнулся, разглаживая ус: — Из рук Зиммелиха я выбил меч — похвалился он. Ему ничего не оставалось, как вырвать из горита лук и швырнуть мне в лицо.
— Так вот откуда у тебя эта ссадина на лбу, — догадался и хохотнул царь сарматов. Он вложил в колчан лук царя сколотов, а свой отдал слуге: — Вот так-то лучше. А теперь проведи меня.
… Вот уже две сотни лет каменный воин безучастно молчит. Неизвестный ваятель-сколот вытесал это творение из красного гранита. Дожди, снега и ветры-суховеи сделали своё дело: лицо каменного воина превратилось в бесформенную глыбу: сгладился и, стал едва различим боевой пояс с акинаком и, рог, наполненный вином, который держит каменный бородач; потерял очертания боевой шлём. За столетия мимо "воина" проехало немало людей, а он остался безразличен и безучастен ко всему и вся. У ног его всегда несколько горшочков с пищей. Кто бы не проезжал этот перекрёсток трёх дорог, нет-нет, да и спешиться и сойдёт с коня или телеги. Окропив землю молоком кобылиц или вином, оставит подношение молчаливому стражу. Иные наполняли свой рог и, ударив в каменный рог воина, осушали, а он безучастный ко всему молчал и провожал их, не в силах повернуть голову. Вот и сейчас он молчаливо стоит и не может помочь. А смотрит он в центр перекрёстка, где спиной к спине, присев, каждый на колено, находятся два брата, два царя, два друга, два великих воина. Он не может им помочь ничем, а хотелось бы, хотелось… — вырвать из земли ноги и помахать акинаком. Опёршись о плечо каменного "воина" отдыхает молодой сармат. Длинноголовому интересно. Интересно не только ему: окружность вокруг перекрёстка заполнена до отказа конными и пешими. Первый ряд кольца ощетинился копьями, чтобы цари не попытались вырваться из окружения. Молодой сармат задумчиво жуёт сухой стебель ковыля и ждёт развязки. Ещё бы — он впервые видит Зиммелиха, царя всех скифов и гордого царя Меотиды. Цари не обращают внимания на окруживших их сарматов, — они как ни в чём ни бывало, беседуют, буднично и спокойно, словно не было жестокой рубки, в которой полегла вся скифская армия в двадцать тысяч и вместе с ней — три тумена сармат.
Иногда Зиммелих облизывает сухие и потрескавшиеся губы. Сарматские воины в насмешку предлагают воду: один из сотников даже бросил мех с вином в ноги царям, но ни Зиммелих ни Ассей не тронули его. С полчаса назад, они положили больше сотни сармат и передвинулись в центр перекрёстка. Здесь ровная земля, с наезженной за века колеёй и, ничего не мешает двигаться ногам в предстоящей схватке. Сарматы с уважением следят за царями и ждут приезда своего царя, прислушиваясь к разговору братьев.
— Ассее тебе не кажется странным, что нас не трогают?
— Нет, мой брате, да и тебе, догадываюсь — тоже. Я догадываюсь, почему. Помнишь, когда мы были в этом месте?
— Ещё бы! — хохотнул Зиммелих. — Мы напились и начали сражаться на мечах, а Тертей остановил нас. Лет пятнадцать как прошло. Ассее?
— Я слушаю тебя мой брат, слушают нас и сарматы.
— Пусть слушают, нам то — что? Я вот что вспомнил Ассее! — оживился Зиммелих. — Ты помнишь старую легенду о битве киммерийских царей, когда в эти земли пришли наши предки?
— На кой они тебе, брате? Это было так давно. — Ассей внезапно умолк, напрягшись и прочитав мысль брата. Он нервно поправил на голове волосы. — Зиммелихе, я понял тебя… тогда… Да я понял, почему киммерийские цари сражались и убивали друг друга, вместо того, чтобы вступить в сражение с нашими отцами. Они, тем самым спасали свой народ. Отдельные племена влились к нам и перемешали свою кровь с кровью сколотов, а царей погребли со всеми почестями.
— А отец мне говорил, что они сражались друг с другом, брат с братом для того — Зиммелих снизил голос до шёпота — чтобы…