- Ценой моего счастья?
- А вы так уж уверены, что счастливы?
- По-вашему, быть счастливой можно только с необыкновенным человеком?
- Что ж, если вы так любите своего мужа, тогда знайте: ему угрожает опасность. Кэссиди не сделает ему ничего, но вы не знаете Бутча. Он ради Кэссиди все наизнанку вывернет
Лена встала, надела очки и уже в дверях обернулась:
- Спасибо, что выслушали меня. Я вам очень завидую.
... Лена была права: в то самое время, когда она говорила с Алисой, Бутч сидел за одним столиком с саксофонистом.
- Ты ведь знаешь, Сережа, зачем я пришел. Мне жаль, что так получилось. Но есть вещи, которые для меня важнее того, сохраню я лицо или нет. Он ведь для меня больше, чем брат. Молчи, Серега, я сам все скажу. И мог бы тебя забыть, и, поверь мне, спал бы спокойно. Но он не хочет этого, и, значит, я тоже не хочу. Но вам надо дать равные шансы - хотя бы так, как я это понимаю. Я не спрашиваю, любишь ли ты ее. Я только проверю, любит ли она тебя. Это очень просто. Ты хороший парень, Серега, и хороший музыкант, я люблю слушать тебя. И пора, чтобы тебя услышали другие. Короче, ты едешь на гастроли. Сегодня. Сейчас. Я так думаю, что для начала - на полгода. А там видно будет. И даже не думай сорваться - ты меня знаешь, я не фраер и в эти игры не играю. За тобой будет присматривать мой человек. Хороший человек, Леночкой зовут. Не знаешь, так узнаешь. Она за тобой сейчас заедет, на красном "рено-клио". Удачных гастролей, Серега...
Бутч одним глотком допил согревшийся коктейль и вышел, ни разу не обернувшись.
XIII
Трудно сказать, на что рассчитывал Бутч, но внешне его проект удался. Кэссиди воспрянул духом, хотя напоминал скорее гальванизированный труп. Занятия с тренером дали себя знать - Кид похудел и неплохо выглядел. В глаза ему Бутч старался не смотреть.
Алиса принимала Кэссиди благосклонно, но дальше прежней культурной программы дело не шло. Сережа давал знать о себе не часто, спираль его гастролей все более и более удалялась от города. Концерты, кстати, проходили с аншлагом. Зато Лена звонила каждый день и подробно докладывала Бутчу обо всем. Каждый раз в конце разговора Бутч спрашивал: "Ты еще не влюбилась?", и каждый раз Лена бросала трубку.
По мнению Бутча, дело шло на лад: внезапный отъезд мужа, с одной стороны, и ухаживания Кэссиди, с другой, должны были дать плоды. Время и терпение! Для Бутча это было сейчас важнее всяких встреч с министрами и самых заманчивых предложений.
Штейнбоков был настроен куда более скептично, но свои сомнения держал при себе. Наступившее затишье внушало ему самые худшие опасения, и небезосновательно. Предчувствия его не обманули.
Июль выдался необычно дождливым. Как-то вечером Бутч, Алина и Штейнбоков играли в преферанс на застекленной веранде. Сквозь плачущее стекло был виден двор, и, случайно бросив взгляд, Бутч расплылся в улыбке: по лужам, накрывшись пиджаком, к подъезду бежали Кэссиди и Алиса. Бутч усмехнулся и мысленно погладил себя по голове. Через несколько мгновений, промокшие и веселые, Алиса и Кэссиди ворвались на веранду.
- Шампанского! - закричал Кэссиди, - У нас сегодня праздник!
- В лесу кто-то сдох? - поинтересовалась Алина.
- Я сдала экзамен по вождению, - улыбнулась Алиса, отбрасывая намокшую прядь со лба.
- Это стоит обмыть, - согласился Бутч. - А на чем ездить будешь, красавица?
- Все учтено могучим ураганом! - Бутч давно не видел Кэссиди таким счастливым. - Я надеюсь, что и ты одобришь мой выбор, а Алиса примет его.
- Ты будь попроще, браток, и люди поймут тебя сами!
- Куда уж проще! - Кэссиди достал из кармана небольшой футляр полированного дерева и открыл его. - Это ключи от ма-аленького симпатичного "порше". Он в гараже - спустимся, посмотрим?
В гараже Алиса подошла к машине, провела ладонью по кожаному верху, прочитала номерной знак: "АЛИСА" и вдруг обняла Кэссиди и крепко поцеловала в губы. Бутч с Алиной зааплодировали.
В тот же вечер Штейнбоков попросил отставки. Свое решение он мотивировал тем, что "хочется посмотреть мир". Побратимы были настолько умиротворены, что предоставили ему бессрочный отпуск с сохранением содержания.
Наутро Бутч распорядился о согласовании встречи с министрами и назначил ее на конец августа. Он, в отличие от Штейнбокова, ничего не предчувствовал. И не только он.
Утро первого августа ничего не предвещало, день прошел в суматохе подготовки к завтрашнему торжеству - собирались праздновать годовщину возвращения. Оживление охватило даже Боярского.
Тактика Бутча приносила свои плоды - робкие надежды Кида окрепли, Алиса смотрела на него с нескрываемым восхищением, а Бутч - с тихой радостью. Алина же строила планы по устройству свадьбы.
В два часа дня из Нью-Йорка позвонила Лена и сообщила, что завтра вечером у Сережи концерт в Карнеги-холле, а билеты распроданы еще позавчера. После паузы она добавила, что они, наверное, не скоро вернутся, так как Сережу пригласили работать в Нью-Орлеан, а она не может его оставить. Привета Кэссиди она на этот раз не передала. Бутч на радостях начал насвистывать нечто бравурное.
Около трех позвонила Алиса - она была еще в магазине, но собиралась выезжать минут через двадцать.
В 15:38 позвонил Иван Антонович. Трубку взял Кэссиди, и по его лицу Бутч понял, что случилась катастрофа. В 15:24, сказал Иван Антонович, Алиса отъехала от магазина и буквально через 300 метров попыталась избежать столкновения с перебегавшей дорогу кошкой, Машина потеряла управление и перевернулась. Ремни безопасности в кабриолете не были пристегнуты. Проезжавшая мимо "скорая" оказала первую помощь и перевезла Алису в армейский госпиталь. Состояние пострадавшей квалифицировалось как тяжелое, в сознание она пока не пришла. Иван Антонович извинился за плохие новости и повесил трубку.
...В госпиталь мчались, как на пожар. Из них троих - Алина тоже решила поехать - Кэссиди выглядел наиболее спокойным и уравновешенным, как смертник, выслушавший суровый, но справедливый приговор. Бутч хорошо понимал, что последует за этим оцепенением, и лихорадочно прокручивал в мозгу варианты. Как выяснилось - напрасно.
Алиса лежала в отдельной палате, и, глядя на нее, нельзя было подумать, что она побывала в автокатастрофе. Глаза были закрыты, лицо необычайно бледно.
Главврач госпиталя взял Кэссиди под руку:
- Крепитесь. Я хочу, чтобы вы знали правду - состояние даже не критическое. Ей осталось не более часа. Увы, даже если бы было время на транспортировку, нет такой клиники, в которой ей смогли бы помочь. Если это вас утешит, знайте: боли она не испытывает.
Бившейся в истерике Алине сделали укол и увели. Побратимы остались в палате, уставленной сложной и уже бесполезной аппаратурой. Бутч не мог смотреть на Кэссиди и сдерживался из последних сил, чтобы самому не разрыдаться. Часы перемалывали последние минуты жизни Алисы.
Кэссиди подошел к распахнутому в парк окну:
- Знаешь, Сан, привилегия Бога - не отнять жизнь, а дать ее... Банально ведь, а мы об этом никогда не задумывались.
За окном раздался смешок:
- Ишь, философ кислых щей нашелся. Ты еще в монахи постригись!
Кэссиди отпрянул от окна и мгновением позже, легко перескочив через подоконник, в комнате оказался навеки, казалось, забытый мужик. На сей раз он был одет вполне цивильно - по левантийской моде - длинная оранжевая футболка, зеленые шорты до колен и пластиковые пляжные шлепанцы. На груди у него болтался кулон с крупным камнем на массивной золотой цепи, В левой руке позвякивал прозрачный кулечек с тремя банками "Туборга". Настроен мужик был иронически и вызванная его появлением немая сцена его немало позабавила:
- Ну, что вы, как неродные? А я-то думал, соскучились...
Кэссиди притянул к себе мужика и тихо, но внятно произнес:
- Пошел вон.
Мужик высвободил майку и, присев на подоконник, откупорил банку пива.
- Зря ты так со мной неласково. Добре, я не злопамятный. Я ведь и помочь могу.
- Ты?! - встрепенулся Бутч.
- А кто ж еще? Девчушка-то, вижу, совсем плоха, тут впору вместо Мендельсона Шопена заказывать?
- Ты язык-то попридержи! - взорвался Кэссиди.
- Я-то попридержу, да вот времени все меньше и меньше. Помочь я помогу, но, чтоб вы знали, - весь заряд перстней на это уйдет. Согласны?