Я направился к стекляшке, с запоздалым ужасом вспомнив, что именно в этом заведении после работы пьют пиво Толик и Нолик, институтские остряки. Меня прошиб холодный пот: колкости и шпильки мне обеспечены. От глубокого расстройства нервов я уничтожил четыре килечных бутерброда, запив их таллиннским кефиром. А для девушки были заказаны кофе и пирожные. .Я смотрел на них с гордостью: надо же, какой я галантный и предусмотрительный!
Потом вдруг настала тишина. Что-то привлекло внимание посетителей, взгляды их были направлены на вход. Я на всякий случай тоже оглянулся.
Прямо ко мне шла девушка. Плыла. Нет, летела... Нет...
Тонкая, легкая, затянутая до невозможности в белые джинсы и короткую курточку. По-моему, это называется стиль Сен-Тропез. Когда показывают кино про бархатные пляжи на тропических островах, по ним бродят вот такие создания... "Бесамэ, бесамэ мучо..." Я замечтался.
Девушка села против меня, кинула на столик маленькую сумочку. Внимательно разглядев большие лиловые глаза, смуглое лицо и копну черных, без блеска волос, я с некоторым все же сомнением опознал в этой журнальной красавице знакомую мне цыганочку.
Какое-то время она наблюдала все стадии моего изумления, затем удовлетворенно кивнула головой.
- Я слушаю.
- Давай хоть познакомимся. Меня зовут Юрием.
- Шолоро.
- Что?
- Меня зовут Шолоро.
- Так я и знал. А то... Таня. Так вот, заявляю торжеств: нно и сразу, во избежание недоразумений. Личного интереса у меня к тебе нет, да и старше я тебя лет на двенадцать. В нашем возрасте это много. Я - подающий ба-альшие надежды молодой ученый. Поэтому быстро проникнись ко мне уважением и слушай. Тебя изучать надо.
- Зачем?
- Ты хоть понимаешь, что не такая, как все?
- Нет. Я такая, как все. Просто у меня к этому способности.
- Хм, значит, все-таки думала об этом?
- Думала. И знаю, что нельзя считать себя не такой, как все. Тогда я перестаю чувствовать чужую боль.
- А ты ее чувствуешь? Как?
- Не знаю. Просто... становится жалко человека. Я пытаюсь забрать его боль. Иногда бывает трудно - что-то не пускает, не отдает боль. У меня тогда начинают очень дрожать руки и болит... в том же месте, откуда я забираю боль у другого.
- Зачем тебе это нужно?
- Не знаю...
- Как к тебе относятся родные и друзья?
- Хорошо.
- Они понимают?
- Для них это не так странно, как для тебя. У наших такое случается. Прабабку мою тебе бы послушать.
- Ты умеешь гадать?
- Да! По руке и на картах, на воде и на бобах, по свече и на кофейной гуще!
Шолоро явно ехидничала.
- Прости, если не так спрошу. Ты деньги за гадание берешь?
Шолоро опустила глаза. Она колебалась.
- Я понимаю, о чем ты спрашиваешь. Да. Деньги брала. Да, это нехорошие деньги. Но, чтобы судить, надо хотя бы знать...
- Не надо объяснять, я не к тому...
- Я только хочу сказать, что... у меня два брата, две сестренки. Мама... одна она. А эти деньги - небольшие, но быстрые. Пока я училась, нам тетка помогала. Должна я тетке вернуть? Знаешь, я ведь никогда не обманывала. Я почему-то знаю, кому что сказать. Чувствую. Сложно это объяснить! Просто я как-бы становлюсь тем человеком, с которым разговариваю.
- Объяснить этого, пожалуй, и нельзя. Да и не нужно. Меня сейчас другое больше интересует. То, что было вчера. Сможешь объяснить?
- Нет. Не могу. И не уверена, что хочу.
- Не спеши. Сколько тебе лет?
- Семнадцать.
- Школу закончила?
- Этой весной.
- Аттестат неважный?
- Почему это? Четыре с половиной.
Шолоро обиделась. У нее сразу чуть припухли губы и веки.
- Физика, химия, математика? Биология?
Девушка приуныла.
- Все ясно. А теперь слушай меня внимательно. Так уж и быть, догуливай лето. С первого сентября я за тебя возьмусь. Пойдешь работать. Или к нам в институт, или в любую клинику. Где ты живешь?
- У тетки...
- Жить будешь в общежитии. Я буду с тобой заниматься. Параллельно проведем кое-какие исследования. Это не страшно. Будущим летом поступишь в медицинский. Тихо, не возражать! Твои способности... воздействия на людей проще и нужнее всего реализовать именно в медицине.
Свою энергичную речь я запил глотком теплого уже кефира. Шолоро сидела какая-то растерянная. Она смотрела на меня с безмерным удивлением. Потом пожала плечами и без особого, впрочем, успеха пригладила свои жесткие волосы. Внимательно ко мне присмотрелась, спросила вкрадчиво:
- Ты, бывает, не сошел ли с ума?