И наконец меня привели к человеку, чье имя внушало мне такой страх. В дальнем конце зала я увидела его - он был одет не как государственный деятель, а как воин. Он не сидел на троне, а стоял рядом с ним, беседуя с одним из браксана! Харкур был крупным человеком, с широким лицом, в обычной одежде. Его светлая кожа отливала коричневым блеском. Единственное, что указывало на его ранг, - это золотая перевязь, шириной тоньше пальца, перечеркивающая лоб. А волосы! Таких я не видела ни у одного браксианца, - кроваво-красная грива отливала металлическим блеском при свете, прокрадывающимся сквозь мозаику окон.
Человек, стоящий рядом с Харкуром, был выше на ладонь, его белая кожа казалась болезненной рядом со здоровым лицом Правителя. Его черты впечатляли, но я не могу сказать, что он показался мне приятным. Но это лицо притягивало внимание, а его тело говорило о скрытой силе. Этот человек завоевал бы уважение ристи. Черный шелк обволакивал его тело, и только золотой медальон светился на груди.
Следуя полученным советам, я опустилась на колени. Харкур подошел достоинство сквозило в каждом шаге. Его спутник приблизился тоже. Присутствие Кеймири Харкура вызывало во мне такое доверие, что я забыла об уготованной мне судьбе. Но другого человека я боялась настолько, что мне было трудно говорить. Харкур взял меня за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Прикосновение мужчины обычно несло боль и обиду, но это было мягким, почти нежным:
- Ты - Дайла, зеймурианка?
Я опустила глаза. Его голос был груб, но и приятен. Я никогда не слышала подобного тембра.
- Да, великий Кеймири.
Он кивнул, посмотрел на Сокуза.
- Я рад. Были потери?
- Только с их стороны, Великий.
Правитель Бракси улыбнулся и вновь посмотрел на меня:
- Ты долго была в Пустоши, тебе нужно отдохнуть в нормальных условиях, при обычном давлении и хорошо поесть. Мои слуги проводят тебя и дадут все, что может понадобиться. Я буду ждать тебя к обеду.
Я была смущена и растеряна. Разве у меня был выбор?
- Как вы желаете, - тихо сказала я. Зачем играть в эту иллюзию свободы, когда мы оба знали правду?
Он представил мне браксана, стоящего рядом с ним.
- Это - Витон, мой помощник и советник. Ты можешь располагать им, когда понадобится. Если тебе нужно что-то еще или, если то, что мы делаем для тебя, не подходит для твоей расы, обращайся к нему.
Я знала, что никогда не осмелюсь, но согласно кивнула.
Витон сделал шаг вперед и предложил мне руку. Я старалась не выдать свой испуг, когда коснулась его - разве не забавно видеть, как дрожит представитель иной, примитивной расы?
Сокуз подошел к Харкуру, и когда Витон уводил меня, я услышала слова Кеймири:
- ...я доволен. Очень. А теперь расскажи мне все, что знаешь о...
Витон вывел меня через дверь позади трона. Мы прошли немало коридоров, прекрасно обставленных. Мне отвели покои, состоящие из пяти комнат. Витон передал меня женщинам, уже ждавшим меня, не сказав ни слова. Он поклонился, прежде чем уйти, но на его лице была улыбка, которая вызывала во мне тревогу. Я быстро отвернулась.
Одна из женщин, с волосами цвета солнца (нашего солнца) отвела меня в спальню, где лежали самые различные рубашки, платья, халаты, начиная от однотонных с искусной вышивкой до богато отделанных мехом. Я выбрала одну - самую простую рубашку остальные унесли, потом приняла ванну - о, какая роскошь! И заснула на мягчайшей перине. Они разбудили меня в нужное время и настояли на том, чтобы помочь одеться. Принесли платье из мягкого розового бархата. Когда материя касалась кожи, то даже это доставляло удовольствие. Я никогда не смогла бы придумать подобный фасон. Женщины расчесали мои волосы, завязали часть их за спиной, а также завили локоны, рассыпавшиеся по плечам. Они также украсили их нитями хрусталя, который чуть позвякивал при ходьбе. Все было так непривычно - эти нежные прикосновения и звуки! Наши люди редко касаются друг друга, а здесь все это было естественно. Пока меня одевали, я увидела больше добрых человеческих прикосновений, чем за всю свою жизнь.
Пришел Витон, чтобы показать мне дворец, который теперь в моем распоряжении. Как я могла отказаться, даже невзирая на то, что он внушал мне страх? В нем было что-то животное, нечеловеческое, даже доисторическое: может, сдерживаемое стремление к насилию? Жажда удовольствия ясно читалась в черных глазах. Именно он, а не Харкур, был воплощением того зла и того насилия, которые, как меня учили, были сутью браксианской расы.
Мы шли по дворцу - террасы, библиотеки, комнаты-музеи, музыкальные салоны, залы, наполненные густым ароматом и освещенные факелами, - Харкур любил варварскую символику.
Витон показал мне сады - о, какая красота! Струи фонтана сверкали на солнце, источая душистый аромат. Растения обрамляли выложенные мрамором дорожки, золотые чаши таили в себе вино и лед для неожиданного посетителя. Скамейки с богато вышитыми бархатом подушками прятались среди листьев и цветов. Некоторые сиденья были обшиты мехом. Все здесь служило для отдыха, удовольствия, наслаждения... Я не в состоянии это описать, брат. Я смотрела на все, как зачарованная.
Я обедала вместе с Харкуром, Витоном, другими уважаемыми гостями и их женщинами. Мы лежали на подушках и медленно потягивали вино. Женщины танцевали для нас, и воздух, казалось, пульсировал от аромата, от которого кружилась голова.
Я боялась. Я боялась того, что он сделает со мной, но я испытала глубокое чувство стыда - он ничего не сделал. После приятно проведенных часов он отослал меня в мои покои, сказав, что видит - мне этого хочется. И впервые я поняла, что у меня есть свобода, что я могу отказаться от того, чего не хочу. Но это начало пугать меня...
Я проводила дни в прогулках по своим комнатам и великолепным садам, которые были в моем распоряжении. Я даже начала думать, что, если Харкур так бережно относится ко мне, то я должна быть ему благодарна. Я думаю, что уже была близка к тому, чтобы желать стать близкой Харкуру.
Желание, внешне подавленное, рождалось в этом месте само собой. Я надеюсь, ты поймешь меня. Я была проклята тогда, когда меня насиловали. А здесь - мягкие, нежные краски и ткани, струи фонтана, повсюду - нежность прикосновений, которые сделали то, что не описать словами. Моего тела касались нежные руки женщины, повсюду - вещи, которые было приятно трогать, ощущать их мягкость. Мои руки ласкал бархат, шелк нежно трогал лицо. Разве не удивительно, что я изменилась?
Я провела приятный месяц во дворце (семнадцать дней по Браксианскому Календарю - на Гарросе не было своей луны). Вначале я боялась, но даже страх не мог погасить удивление. Я научилась наслаждаться всем тем, что окружало меня, и здесь ко мне подкрадывалась беззаботность. Теплая вода заполняла мраморные ванны, здесь прислуживали женщины Блуждающих Рас, мне они нравились, хотя я не была с ними близка. Я не участвовала в их разговорах, когда они собирались стайками, чтобы, смеясь, обсудить вкус Хозяина Дома. Здесь были бассейны, и я любила плескаться в них. Вино, музыка, роскошь... Когда Харкур вновь пожелал меня видеть, я уже была не той женщиной, которую, доставили сюда.
Я опустилась на колени, когда меня провели в столовую, взяла его руку и поцеловала кольцо на пальце. Впервые я коснулась мужчины по своему собственному желанию. Он поднял меня и подвел к столу. Все яства Бракси, вино в роскошном бокале, музыканты, танцоры - все было к моим услугам. К концу пиршества у меня кружилась голова, и я попросила разрешение удалиться.
Я не пошла сразу в свои покои, а решила пройти через сад, полюбоваться сетью звезд, окутавшей небеса. Фонтан обрызгал мою кожу ароматной холодной росой. Затем я упала на груду подушек, мягко принявших мое тело, и медленно погрузилась в сон, лаская руками бархат и меха, живущие, казалось, своей жизнью.
Я проснулась немного позже совершенно счастливая. Звезды уже погасли, но кто-то зажег свечи, пламя которых трепетало в струях фонтана. Я медленно возвращалась из страны снов и увидела, что Харкур тоже здесь, сидит рядом, наблюдая за мной. Его красные волосы падают на плечи, пояс украшен богатым орнаментом, широкие металлические браслеты обхватили обнаженные руки.
Не презирай меня, мой брат, пока ты не почувствуешь той радости, какую ощутила я, видя рядом с собой этого человека. Мои руки сами устремились к нему, лаская его обнаженные плечи, его пояс, его сверкающие волосы. Я жаждала его прикосновения, я только недавно ощутила возможность радостного объятия. Я хотела его, и даже не близости - этого греха! - а прикосновения, открытия его тайн. Я не ощущала связи между удовлетворением греховных желаний и тем, что чувствовала тогда. Харкур ждал этого момента, и даже все то, во что я верила, что таилось в глубинах подсознания, не смогло удержать меня от того, что я притянула его к себе и ощутила ни с чем не сравнимую сладость прикосновения мужских губ. О, Кеймири, разве может женщина бояться этого наслаждения? Кто назвал его грехом, мой хозяин, зачем?
Я только пытаюсь, мой брат, передать тебе мои чувства. Но я не сумею разумно объяснить всего. Только враги и угнетатели осмелились бы назвать тот миг грехом!
О, Биул, прими этот новый мир и помоги нашему народу избежать удушающей черствости! Я была твоим противником, но я искренне верила в то, чему меня учили. И ужасно, что я могла подумать о том, чтобы выдать беременную женщину ристи. Женщину, совершившую преступление любви. Да, это преступление, и нет слаще на свете. И я - позже - расскажу тебе и о нем...
Что мне рассказать тебе о том положении, которое я занимала во дворце на Гарросе? Удовольствие чуждо нашей природе. Правитель Бракси одел меня в бархат и шелк, потому что так захотел. Другие женщины были умнее меня, образованнее, красивее. Но я доставляла радость Харкуру, и ко мне относились с любовью и почтением - так он хотел; я ни о чем не просила его, не пыталась извлечь выгоду. По-своему Харкур любил меня. Я дарила ему себя, я забавляла его и но причиняла страданий. Для браксианца этого достаточно.
Я была тронута, когда он заказал портрет нас двоих, хотя знал о той безвредной генетической мутации, которая выкрасила его волосы. Он раньше не разрешал писать портреты с себя и даже давать письменные описания своей внешности.
И наш портрет он повесил в одной из комнат Охотничьего дворца, в столовой, и ему доставляло удовольствие бросать на него взгляд, когда он приезжал туда вместе со мной, чтобы отдохнуть от обязательств и слуг.
Я много месяцев прожила на Гарросе. Он говорил со мной о своей работе и мечтах, о политике, но я не всегда понимала. Он сказал мне, что Витон должен унаследовать трон. Когда я побледнела, то он заметил:
- У меня нет выбора. Мои советники, мои родственники - все говорят об объединении Бракси, заключении договоров, создании международных организаций, которые сблизят все племена. И есть один способ сделать это скрепить КРОВЬЮ! Пожелай народам войны - и они будут воевать, пообещай власть, и они сделают все, чтобы захватить ее! Витон хочет объединить не только народы Бракси, но и народы галактики, начать завоевание. Он знает, как это сделать. И люди устремились за ним к славе. Дайла, это - путь к единению, но мне хотелось бы иной дороги.
Он рассказал мне о том, что браксана не доверяют даже представителям своего клана, ни один Кеймири не сможет управлять ими.
- Вся Система власти должна быть изменена, только тогда мы сможем удержать трон.
Но он не сказал того, что мы оба знали, - стоит браксана прийти к власти, как уже будет невозможно у них ее отобрать.
Он приглашал браксана - одного за одним - во дворец, где они быстро учились политическим играм, надеясь, что смогут занять его место после смерти и удержать единство Бракси. Планета должна стать единой, если она хочет процветать. И это была основная задача Харкура.
Он много проводит времени с Витоном, сравнивая, анализируя отыскивая основу общих браксианских традиций. Мне больно говорить, но это была всего лишь мечта, хотя они оба были преданы ей! Даже при дворе враждебность между представителями различных племен была очевидна. Сможет ли Харкур создать единое целое, которое простоит века?
Они разошлись во взглядах на религию. Харкур считал ее чем-то ценным, Витон видел в ней только нравственную опору для слабых умов. Мне это казалось странным, так как Витон основал небольшой пантеон богов, а Харкур был атеистом. Бог творящий, по мнению браксана, вмешивается в дела людей и ограничивает их потенциал. Может ли разум, не лишенный логики, принять мысль о том, что высшее божество добровольно посвятит себя служению человеку с его мелкими нуждами, да еще всегда? Браксана считают, что боги покинули людей и не ждут их возвращения.
Но Витон и Харкур нашли общность взглядов в следующем: религия, если она под строгим контролем, - единственный и наиболее мощный инструмент в человеческом арсенале, который может быть использован против ближнего. Я уже видела это на Зеймуре, и содрогаюсь при мысли о том, что веру можно использовать подобным образом.
Ночами я часто просыпалась, дрожа, кошмар медленно отпускал мой мозг. Когда я была рядом с ним, он никогда не спрашивал о моих снах, о причинах моих мучительных пробуждений. Даже когда слезы текли по щекам. Но я не помнила своих снов, не знала их значения, не понимала - что же меня пугает. Но я могла догадываться.
Я была не права.