– Андрей Николаевич, это вы? - спросила отца женщина, как будто бы Андреем Николаевичем могла вдруг оказаться я. - Вот вам костюм, наденьте.
Отец ушел за кучу пакли переодеваться, а минут через пятнадцать оттуда вышел старичок, совсем такой, какие плетут лапти и живут на пасеках. Удивительно, как преобразила отца крестьянская одежда. Он был доволен своим видом и смотрел на меня с некоторой гордостью.
Снова открылась дверь подвала, и вошел Плотников. Он долго поучал отца, как тот должен себя вести. Он заставлял отца ходить, садиться, разговаривать, вдалбливал ему названия мест и фамилий.
– Помните, как называется деревня? - в десятый раз спрашивал его Плотников.
– Божедомовка, - ответил отец.
– Как фамилия старосты?
– Крюков.
– Зачем он вам разрешил идти в город?
– Продать на рынке соленые грибы.
– Правильно, - сказал Плотников. - А деньги где?
Отец вытащил из кармана пачку денег, завернутую в платок.
– А в чем вы несли грибы? - спросил Плотников.
Отец растерянно на него посмотрел. Плотников взял принесенное женщиной ведро и вручил его отцу:
– Вы несли грибы в этом ведре. Вот в нем два груздя, прилипшие к стенкам. И вообще ведро грязное - придете домой, вам его невестка вымоет. Поняли?
– Понял, - отвечал отец.
– Ну, прощайтесь с дочерью. Часов на шесть расстанетесь.
Мы обнялись и поцеловались.
– Счастливо, Валюша… - сказал отец.
Они вышли, за ними закрылась дверь, и я осталась одна. Проходила минута за минутой, я все ждала: вот раздастся крик, выстрелы. Вот узнали отца, его схватили, его ведут… Но все было спокойно.
Целый день просидела я в давящей мучительной тишине. Заскреблась мышь, скрипнула половица. Тишина. Безмолвие. Тишина.
Стало совсем темно. Я посмотрела на часы. Было уже половина седьмого. Мне чудились подозрительные шумы и шорохи. “Случилось несчастье”, - невольно повторяла я. Я старалась не думать об этом, убеждала себя: “Вздор, глупости, чепуха!” И все-таки повторяла: “Случилось несчастье, случилось несчастье”.
В дверь постучали.
Передо мной стоял большеглазый худой юноша. Глаза его казались непомерно большими на истощенном лице. Мрачный был у него вид. В том настроении, в каком я была тогда, мне показалось, что он непременно должен принести мне весть о несчастье.
– Ну? - сказала я.
Он вошел и притворил дверь. Я повторила:
– Ну?
– Вы готовы? - спросил он. - Пора идти.
– А что с ним?… С отцом и его ассистентами?
Он посмотрел на меня удивленно.
– Я не знаю, - сказал он. - Я даже не знаю, кто они. Мне поручено только вывести из города Валентину Андреевну. Это вы?
Я нахмурилась. Неужели трудно было послать мне весточку!
– Сейчас я надену пальто, - сказала я.