Я смотрю на Егорова. В последние дни он буквально не выпускает из рук свои дневники. Вот она, "работа мысли в одном направлении"...
Замер светлячок в прозрачном глобусе...
Мы лежим на своих койках, утомленные, небритые.
- Я не допускаю, - откладывая наконец дневник, говорит Егоров, - чтобы барьер опоясывал весь земной шар. В нем должны быть просветы.
- Мы их искали... - отвечает Таланин. глядя на глобус.
- В том-то и дело, что не искали. В двух словах: тычемся, как слепые котята, да и все.
- Товарищи! - Я пробую приподняться на койке. - Случай с нами наглядно показал, что вещество барьера перемещается...
- Уж куда наглядней... - мрачно шутит Таланин.
- ...Но если перемещение однажды привело к утолщению барьера, не расчистит ли оно его в следующий раз?
- А мы - сидеть и ждать? - вскакивает с постели Егоров. - Скажу в двух словах: просто глупо сидеть так, сложа руки.
- Не просто, - качает головой Таланин.
- Мы не имеем ни малейшего представления о цикличности процесса. То, о чем вы говорите, может произойти завтра, а может - и через тысячу лет.
- Вот это уже конкретно.
Но Егоров не слышит злой реплики Таланина.
- Мы пленники Земли? Согласен. Но сдаваться рано. Мы живы. Жив корабль. Он может двигаться практически бесконечно!
- Что же ты предлагаешь?
- Ложиться и умирать? К черту! - кричит Егоров. - К черту! Подъем!
Глядя на разъяренного Егорова, мы поднимаемся с коек.
- А дальше?
- А дальше - включай двигатель! Пойдем глубже. К ядру Земли.
Для нас предложение Егорова - полная неожиданность.
- Да, да... Именно к ядру... - Егоров обнимает руками прозрачный глобус. Мы пройдем сквозь ядро и выйдем на поверхность примерно вот здесь, в южном полушарии.
- А если и там барьер? - спрашивает Таланин.
- Тогда... Тогда мы тем более ничего не теряем... Зато тайна ядра планеты Земля будет раскрыта нами.
"И умрет вместе с нами?" - хочется мне спросить.
Мы все еще молчим...
Корабль движется сквозь красновато-синее вещество.
Егоров берет из счетной машины ленту со столбиками цифр и передает ее Таланину.
- Ну-ка, угадай, что сейчас за бортом...
- Металл.
- В двух словах: название этому металлу - водород... металлическая фаза.
Много дней и ночей продолжался наш рейс в неизвестность. Не однажды еще наш корабль швыряли подземные штормы. Порой нам казалось, что это никогда не кончится. Но наступало затишье. Покой. И корабль шел дальше. Мы снова становились его хозяевами.
На обширном экране видеоскопа, словно помехи у обычного телевизора, возникают и заслоняют все собою светящиеся полосы.
- Что это? - спрашиваю я.
- Потоки электричества на границе земного ядра, - отвечает Егоров. - Это и есть магнитное поле Земли. Состав внешней оболочки ядра? - Это Егоров уже спрашивает у Таланина, который сейчас занят сложными расчетами.
- В основном железо, никель, водород... - не сразу отвечает он.
Я смотрю на прозрачный шар. Внутри него повис другой, меньший. К его матовой поверхности сейчас подошел пунктир, обозначающий путь нашего корабля.
- Так вот какое ты, таинственное Земное Ядро! - невольно вырывается у меня.
- Пожалуй, ему больше подходит название: "Внутренняя Луна Земли..." задумчиво произносит Егоров.
- Почему Луна?
- А потому, что размеры у земного ядра почти такие же, как у Луны. Но, конечно, на этом и заканчивается сходство. В двух словах: в отличие от Луны металлическое ядро Земли находится под всесторонним давлением верхних слоев. Здесь, на поверхности ядра, эти силы достигают такой же величины, как в центре Луны. А в глубине давления настолько велики, что они деформируют электронные оболочки атомов вещества. В результате ядро Земли и превратилось в громадный электрический магнит. Внешняя Луна не знает таких давлений. В ней магнитное поле отсутствует.
Светящиеся полосы - след витков электричества - сливаются в сплошное яркое пятно. Мы входим в ядро Земли.
В недрах земного ядра нас ждала невесомость... Таланин сравнительно быстро освоился с этим состоянием... Зато Егоров приспосабливался к нему болезненно. Пришлось даже на некоторое время запретить ему вести исследования. Но теперь неприятности позади. Павел Дмитриевич даже уверяет, что никогда так хорошо себя не чувствовал...
Егоров полулежит в металлическом кресле в моей лаборатории. Он привязан к креслу широкими ремнями. На его голове шлем с датчиками электроэнцефаллоскопа.
На экране прибора множество светящихся точек. Это так называемая мозаика биотоков.
Я выключаю прибор, помогаю Егорову снять шлем, освобождаю его от пут ремней.
С некоторым затруднением Егоров достает до высоких магнитных башмаков и просовывает в них ноги.
- Теперь можно встать и даже сделать разминку.
Движения на редкость легки и свободны...