— Пойдем, потанцуем?
— Иди, я тебя догоню.
Паук не помнит, в какой это произошло момент. Он закрыл глаза, всего лишь на секунду, но эта секунда изменила все. Музыка захлебнулась, голоса умерли, помещение растворилось во мраке. Но часть музыки продолжала греметь в голове Паука, у которого засосало под ложечкой из-за отсутствия под ногами пола. Паук проваливался вниз. Пульс его участился, он хотел открыть глаза и не смог. Он хотел закричать и не смог. Наверное, он умер. Жалко родных, особенно мать….
Треск ломаемых веток и глухой удар о землю.
— Сеня, гадкий мальчишка, что ты натворил!! — слышит он грудной женский голос, его тельце подхватывают на руки и куда-то тащат, — Миленький, не ушибся.
На него смотрела женщина с кудрявыми волосами. Потом посадила на стул, не переставая приговаривать:
— Сейчас мы тебе ранку промоем, ты смотри не плачь, мой хороший.
Паук сообразил, что надо кивнуть. Женщина смотрела на него со все возрастающей тревогой. Он ощутил жгучую боль в правом колене — кожа содрана, нарыв покрыт песком, течет кровь. Он понял, откуда тревога и незамедлительно зарыдал. Теперь все встало на свои места.
Пока его обхаживали, он разглядывал нехитрый интерьер жилища, занавески пастельных тонов, скатерть на столе, яблоки на латунном блюде, самовар, телевизор, кастрюлька, миска с неочищенной картошкой, старушка с бесконечно глубокими глазами, помутневшими от возраста, включенный телевизор. Пахло куриным супом. Солнечный, летний день. Птички поют, мычит домашняя скотина.
— Яблочко хочешь?
— Хочу, — говорит он.
— Что надо сказать?
— Спасибо, — отвечает он и надкусывает плод. Смотрит на женщину. Та ласково улыбается, нежно гладит его. Женщина совершенно не похожа на его родную мать.
— Ну, иди. Больно? — она отпускает его.
— Нет.
— Смотри, будь осторожнее.
— Хорошо, — лепечет он и шагает к выходу. Головой он едва достает до ручки двери. Ссадина еще припекает, но не так сильно.
Ох уж эти дети, никакого спасения от них нету. Вчера тоже чуть с моста не свалился, когда в район пошли деньги с книжки снять. Бананы я ему больше не даю, после того случая. Он у меня вообще рвотик, ест часами. Ну, чего смотришь? Про тебя, про тебя. Ты только глянь, стоит, как будто дверь открыть не может. Вот артист! Даже не думай, у меня и без тебя дел полно.
Повернуть ручку ему стоило некоторого труда, но он справился. Он, конечно, мог подслушать женские сплетни, но они не казались такими уж интересными.
Что-то в мире было не совсем так. Небо отсвечивало зеленым вместо положенного ему голубого. В палисаднике играли дети, девочка и два мальчика, причем один показался Пауку сильно знакомым.
— Сеня, Сеня прифол! — сказал, размахивая совком, тот что еле держался на ногах, очевидно самый младший. Победоносно воткнув совок в песочный кулич, он шлепнулся оземь. Девочка была занята игрой в куклы, самый старший мальчик, лет восьми, сосредоточенно выкладывал из элементов мозаику. Картина насчитывала несколько сотен элементов и была наполовину готова. По двору бродили ожиревшие куры. На подоконнике валялся черно-белый кот.
Малец отряхнулся, вручил Пауку какой-то подозрительный сучок, заверив его, что это волшебный жезл и вернулся к строительству куличей. Девчонка усадила кукол за игрушечный столик и, подняв на него свои зеленые глаза, спросила:
— Ты чего стоишь, как с Луны свалился?
— Ничего, — ответил Паук стеснительно, — просто так.
— Вон твой мяч, — показала она пальцем в сторону дерева, — вон куда укатился.
В тени дерева действительно виднелся футбольный мяч. Паук посмотрел на палку в руке, посмотрел на мяч, потом на девочку, на небо и понял, что мяч состоит из огнеупорного полипласта, деревяшка стремительно меняет пигментацию, девочка — в серебристом комбинезоне и защитной маске, а по небу с гулом летит патрульный корабль ЭБ (экологическая безопасность). Пацан, корпеющий над картиной, подключен к портативной системе жизнеобеспечения и дышит с хрипотцой. Внезапно дети поворачивают головы в его сторону, даже малыш, и пристально смотрят. Их лица не выражают совершенно ничего.
— Что ты делаешь? — резко спрашивает самый старший.
Паук отдернул руку от наручного прибора, укрепленного на левом запястье.
— Ничего я не делаю, — бормочет он.
— Как это ничего, — пацан встает из-за стола, — ты трогал маяк. Зачем ты трогал маяк? К нему нельзя прикасаться! Я скажу матери.
— Нет, — взмолился он, — не надо! Я больше не буду, обещаю!
— Зачем ты это сделал? — лицо мальчика раскраснелось. — Зачем? Зачем?!
— Успокойся, Лоций, — захныкала девочка.
— Я хотел удостовериться в его исправности, — отчеканил Паук, — потому что собираюсь совершить небольшую прогулку после обеда.
Пацан медленно сел на лавку, но взгляда с Паука не сводил. Взял кусочек мозаики, задумчиво покрутил его в пальцах и сказал:
— Ты какой-то странный стал, Сенька. Непонятно. Тебя что, подменили?
— Все хорошо. Ничего страшного, — улыбнулся Паук, подходя к Лоцию, — или ты мне не веришь?
У меня иногда бывает, что я не понимаю кто я и кто остальные, и ноги немного слабеют и темнеет в глазах. Когда долго смотришь на солнце.
Лоций ковырнул ногтем поверхность стола.
— А куда ты хочешь пойти?
— На юг, — сказал Паук первое, что в голову пришло, и увидел, как глаза Лоция расширяются в ужасе, — Или на север. Туда, может туда. Я сам еще не знаю.
— Ты сумасшедший и очень глупый, — безнадежно покачал головой его собеседник, принимаясь за мозаику. На готовой половине рисунка был изображен человек в лохмотьях, бредущий по пустыне куда-то вдаль. Солнце било ему в левый бок, высоко над головой кружился коршун. Картинка на коробке из-под мозаики показывала еще не собранную Лоцием вторую половину: притаившийся за барханами мираж в виде сверкающего города с острыми шпилями.
— Повсюду смерть, куда бы ты ни пошел, — сказал Лоций наставительно, — Смерть будет поджидать тебя на каждом шагу, ты не сможешь сотни метров преодолеть без чужой помощи. Подумай, стоит ли соваться за ограду, если даже не все взрослые выбирались оттуда живыми. На юге живут ужасные монстры, которые только и ждут как бы тебя слопать. Они умеют читать человеческие мысли. И дикари-людоеды.
— А на севере?
— На севере? — переспросил Лоций, — Что там, я не знаю. Но раз тебе так хочется узнать, спроси у бабушки, она там жила когда-то.
— Мне страшно, — снова захныкала девочка, прижимая к себе кукол.
— Видишь, что ты наделал? — упрекнул Паука мальчишка, — Иди лучше играй в свой мяч, и не суй нос, куда не следует.
Скоро их позвали есть. Паук нехотя похлебал бульон и отправился на улицу, шагая мимо почерневших от времени домов. Обычая деревня. Собаки, мужики на лавочках, женщины-крестьянки, трактор проехал. Кто-то махнул ему рукой, он помахал в ответ. Над асфальтовой дорогой дрожал разогретый воздух, сельчане выстроились в длинную очередь за квасом. Паук прошел мимо местного клуба, администрации и магазина. Вскоре он дошел до конца улицы, не очень многолюдного. Дорожные знаки указывали, что до райцентра тридцать километров. Названия населенных пунктов не говорили ему абсолютно ничего. Местность ужас не наводила, равно как и живность, обитавшая здесь. Лошади и коровы мало напоминали чудовищ, о которых говорил Лоций. Может, пацаненок начитался сказок или триллеров насмотрелся на ночь? Все же внутри оставался неприятный осадок. Некоторые вещи попросту не вязались между собой. Едва Паук начал об этом размышлять, как заприметил полянку, покрытую исключительно и абсолютно сизой травой, похожей на южный "рейхан". Трава шевелилась. Ветра не было. Попинав траву, Паук сориентировался по солнцу и определил южное направление. Пришлось взбираться на холм. Оглянулся напоследок с возвышенности на дорогу с катящейся по ней автоцистерной, на деревушку, блестящий медью купол церкви и пошел прочь. Десять минут ходьбы и перед ним возникает высокая изгородь из проволоки, метра три-четыре, не меньше. Паук пошел вдоль нее, задевая пальцами неровности и вглядываясь в пейзаж по ту сторону. Паук не верил своим глазам. Такое не могло происходить в действительности.
Перед ним простиралась абсолютно плоская как гладильная доска равнина. Ни единой неровности, никаких щербин и камней, отсутствие всякой растительности. Обнаружилась и дырка в заборе. Паук преодолел преграду и осторожно ступил на желтую сыпучую поверхность. Песок. Мелкий и плотный. Будь что будет, подумал Паук. Это не мое тело, это не моя жизнь. Возможно чья-то другая? Нелепая реинкарнация. Но где же настоящий обладатель в таком случае? И как мне прекратить этот бред наяву? Может поэтому люди пропадают без вести?