Михаэль заржал. Не засмеялся, а именно заржал. И ржал он довольно долго и до слез.
— Нет ну какие идиоты! — сказал он отсмеявшись. — Но анекдот действительно хороший, особенно когда точно знаешь что жизнь это река. Даже больше вся вселенная это река. Я знаю это, потому что видел эту самую реку. Так вот река эта называется Лета, или время. Но река это не просто вселенная это еще и прекрасная аллегория. Итак, наша вселенная это река. Мы так же называем это реальностью. Но это только один из планов бытия. Это только сущее. То, что существовало, существует и будет существовать. Но все это конечно. Когда-нибудь в нашей реальности все закончится. Но никто не знает когда. Река это время. И потому что она течет только на нашем уровне замысла, то время во все своих проявлениях есть только здесь. На других планах она или не течет вовсе, или там есть только брызги настоящей реки. Про реальность ты пожалуй более или менее знаешь, потому что живешь здесь. Но существуют еще несколько планов и ближайший к нам — это алям-аль-металь. То есть по-простому сон. Сон символизирует ветер, почему я расскажу позже, когда мы туда отправимся. Теперь про землю. Земля символизирует Лимб. Река в Лимбе не течет, и поэтому времени там нет. В Лимбе мы тоже побываем, так что подробности тоже позднее. И наконец, огонь. Огонь символизирует смерть, и поэтому этот план бытия, это мир мертвых. Мир куда отправляются сути людей после смерти. Это как ты понимаешь ад и рай. Там тоже не течет река, и времени тоже нет. Пока понятно?
— Вроде да.
— Хорошо. Так вот все планы замысла переплетаются между собой и в то же время они текут раздельно. Вернее не текут, а кто течет, как реальность, кто летает, постоянно меняя направления, как алям-аль-металь, кто-то просто есть как Лимб, и кто-то бушует и разрушает как загробный мир. Я ответил на твой вопрос?
— Нисколечко. Я не спрашивал тебя как все устроено, я спрашивал, как ты туда попадаешь.
— Ну у тебя тоже есть возможность туда попасть. А кстати я забыл про границы. Так вот, все планы вроде и переплетены, но фактически друг с другом не граничат. Потому что все они как бы прикреплены к нашему плану. То есть огонь граничит с рекой, но с ветром и землей не граничит. Это относится ко всем планам. То есть попасть с одного плана на другой можно только из воды. То есть с реальности. Но есть еще и границы. Границы между планами. И каждая граница тоже имеет свое название и свои законы. И самое главное, что на каждой границе существует время. Так вот границей между водой и огнем является — Тарон-Гова или по-другому чистилище. Граница между водой и ветром называется Черно-Белое царство. А граница между водой и землей называется Астрал. На каждой границе есть время, но не в такой степени как в реальности. Собственно время и делает реальность реальностью. А теперь как я сюда попадаю, и как можешь попасть ты. Не надо быть колдуном, чтобы попасть на любой из планов. Умри и окажешься в огне, засни и окажешься в ветре, и наконец, чтобы попасть на землю тоже надо умереть, но специфическим способом, совершив самоубийство. Попасть на границы тоже можно главное не переступить черту и не улететь с границы в другой план. Но иногда случается так, что кто-то с одного плана попадает на другой. Это как какая-то ошибка замысла, но встречающаяся довольно часто, что наводит на размышления, что это вовсе не ошибка. То есть иногда какой-то компьютер, управляющий всем замыслом, назовем его богом или чем еще, совершает ошибку, и житель одного плана попадает на другой. Я не знаю, отчего это происходит, но знаю, что это так. То есть человек во плоти может попасть в мир мертвых, или полностью перейти в сон, или попасть в Лимб, не совершая самоубийства. Нечасто, но все же случается. А значит, появляется вероятность. А что я, и все колдуны делаем?
— Управляете вероятностями.
— Правильно! И если есть вероятность чего бы то ни было, хоть самая мельчайшая, то это можно сделать. Надо чтобы чуть-чуть повезло и все. Ну а для человека управляющего удачей, это не так уж и сложно. И вообще ты бы удивился, если узнал, насколько эта вероятность велика.
— Хорошо. Ну а как же с призывом этих духов. Тут что тоже вероятности?
— Конечно. Если ты придешь сюда в Астрал и позовешь того же стража то он вполне может тебя услышать. Может, конечно и не услышать но вероятность этого есть, а значит это возможно. Единственное отличие между тем, если бы его призвал ты и если его призываю я в том, что он меня точно услышит.
— Понятно. То есть опять, как повезет, а тебе везет всегда. А как с призывом демонов Тот же принцип?
— Почти. Не волнуйся, ты сам все увидишь, когда я буду их призывать?
— А это не опасно?
— Не опасней чем ловить очковых кобр. Но кто-то ведь это делает.
— А чего ты вообще не можешь?
— Ну хотя бы того что я ищу сейчас. Воскрешать мертвых или заставлять влюбиться в себя по-настоящему. Вероятности этого нет. Но это было как-то сделано. И я отдал бы практически все на свете, чтобы узнать, как это у него получилось.
— А что еще…
— Тихо! Страж!
Андрей не услышал приближения стража, кроме потрескивания огня слышно ничего не было. Михаэль вскочил и уставился куда-то поверх головы Андрея. Андрей медленно встал и, повернувшись, посмотрел на того, у кого они собирались попросить защиты. Да уж действительно предложить ему поучаствовать в охоте было бы просто самонадеянным. Перед Андреем стоял медведь, шкура его была черна как смоль и во взгляде чувствовалась какая-то уверенность в себе. Он внимательно рассматривал колдуна и участкового своими коричневыми глазами, как бы решая, стоит ли ему расправиться с наглецами, или чуть-чуть подождать с этим. В том, что он мог расправиться с ними, сомнения у Андрея не было. Главным отличием этого медведя от обычного, было вовсе не цвет шкуры, а его размеры. Размером страж был где-то с пятиэтажный дом. Он проломился сквозь чащу леса, повалив за собой кучу деревьев и оставив огромную колею. "А Михаэль еще мне не разрешил веток наломать" — подумал Андрей. Но поспешил с выводами, потому что увидел, что деревья, которые повалил страж, вовсе не сломаны, а лишь прижаты к земле. И на глазах у Андрея они стали подниматься, закрывая собой протоптанную колею.
Медведь смотрел на них, и Андрей с ужасом думал, что будет, когда он переступит круг. Но такая, казалось бы, иллюзорная преграда, стала для него непреодолимой. Он открыл свою чудовищную глотку, в которую смог бы войти и КАМАЗ, и огласил страшным ревом все вокруг на многие-многие мили. Хотя этого Андрей не услышал, по крайней мере, ушами. Но воображение услужливо подсказало ему, что он услышал бы, если между ними не было барьера.
Михаэль пошел к самому краю круга и остановился напротив медведя. Зрелище было завораживающее. Огромный, ростом с бронтозавра, медведь и маленький человек вели какую-то странную игру в гляделки. Наконец Михаэль сказал:
— Нам требуется защита владыка лесов и полей.
Медведь еще раз посмотрел на него, а потом перевел взор на Андрея. Никогда еще Андрею не приходилось испытывать такого взгляда. Еще бы, когда глаз размером с тебя! Но что-то подсказывало Андрею, что если он отведет взгляд, то вся их подготовка к тому чтобы заполучить такого охранника, полетит коту под хвост. Медведь просто развернется и пойдет по своим делам. Но не это даже самое страшное. Если он сейчас отведет взгляд, то потеряет уважение этого огромного духа навсегда. Навсегда прослывет в его глазах человеком, которого нельзя взять с собой на охоту. Глядя в эти огромные, полные мудрости, глаза Андрей вдруг осознал какую жизнь ведет этот исполинский медведь. Вся его жизнь это охрана. Он истинный страж этих лесов и полей. Он убивает тех, кто пытается убить лес, или как-то повредить его обитателям. Но это только одна сторона его жизни, что-то вроде работы, которая ему нравится, да и делать ее кому-то надо. Но у каждого есть помимо работы еще и хобби. Для стража это была охота. Он путешествовал по таким местам где никто не бывал, и охотился на того кто там жил. И раз в год, или что-то вроде этого, там, где он жил не было четкого разделения на годы, он мог позволить себе уйти с границы между планами, которую Михаэль так скупо обозвал Астралом, и которая для медведя называлась просто мир, и отправиться на охоту. Он считал себя самым лучшим охотником во всем мире, да и в других мирах тоже. Под другими мирами он подразумевал наш и другие планы, о которых рассказывал Михаэль. И всех жителей в этих мирах он подразделял на две категории, на охотников и жертв. Он не мог делить их иначе, да и не хотел. Но дело вовсе не в размерах, в этом с ним мало кто мог поспорить, а во внутренним состоянии души. Ты или охотник или тот на кого охотятся. Если ты жертва то на тебя обязательно начнут охотиться, не факт что он сам, но кто-нибудь начнет. Но если ты охотник, то тогда ты получаешь уважение медведя. Не убийца нет, именно охотник. Это больше чем просто процесс, это смысл всего поведения в жизни. И плевать если ты мал, и слаб физически, в конце концов, и он — величайший охотник всех миров когда-то был маленьким и слабым медвежонком, но он вырос. И, по его мнению, если ты охотник, то тоже сможешь вырасти, надо просто подождать. Сколько придется ждать, его не волновало, он в итоге был вечен. Но искренне верил, что если ты охотник, то когда-нибудь ты вырастишь и сможешь поохотиться вместе с ним. Такова была его точка зрения, может и простая, но как и многие другие простые вещи, гениальная.
Все это Андрей понял только по глазам исполинского охотника. И он не отвел взгляд. Губы стража на какое-то мгновенье пришли в движение, обнажив огромные зубы. Андрей подумал, что он все не правильно понял, и медведь подобно самцу гориллы решил, что Андрей бросает ему вызов. Но тут же успокоился, потому что понял — медведь ему улыбается. В голове пронеслась не своя мысль: "Ты еще мал, чтобы охотиться со мной, но ты вырастешь и тогда…". Эта мысль наполнила Андрея невероятным счастьем. На второй план отошло все, и разрушенная жизнь, и смерти близких ему людей, и вообще вся эта чертовщина, случившаяся с ним в последние несколько дней. Все это сменилось одной мыслью, теперь уже своей: "Когда-нибудь я вырасту, и тогда…"
Медведь наконец перестал смотреть на Андрея. Но и Андрей получил возможность осмотреться. Он увидел, что Михаэль стоит с тремя зайцами в руках.
— Это добыто в честной охоте. — крикнул колдун медведю.
И он кинул этих зайцев в сторону медвежьей пасти. Когда зайцы пересекли невидимую границу, то вдруг вспыхнули внутренним светом и как будто увеличились в размерах. Страж распахнул пасть, и все три зайца устремились туда, слегка меняя свою траекторию. На какое-то мгновение они осветили медведя, и Андрей понял, что шкура его вовсе не черная, а бурая. Но когда они пропали в его пасти, тьма снова взяла свое. Медведь опять открыл пасть, огласив округу неслышимым ревом, а потом развернулся и направился в лес. Деревья проседали под его исполинской тушей, но тут же возвращались на свои места. Страж леса не мог навредить его обитателям.
Подождав немного, пока медведь скроется из виду, Михаэль подошел к краю очерченного им круга и очень аккуратно наступил на границу. Все сразу пропало. Лес наполнился звуками, и темнота стала привычной, а не той сюрреалистичной и пугающей. Михаэль подошел к машине и завел ее, затем включил фары и посмотрел на костер. Костер погас.
— Садись, нам надо уезжать отсюда как можно скорее. Я здесь такого наворотил, что появилась приличная вероятность падения метеорита на эту поляну.
Андрей так и не понял, шутит ли колдун или нет, но на всякий случай поспешил сесть в машину. Он до сих пор был опьянен этой мыслью: "Когда-нибудь я вырасту". Поэтому до домика они доехали молча. Михаэль припарковался на лужайке перед домом и заявил, что очень голоден. Это вывело Андрея из задумчивости. Он вспомнил, что за весь день съел только одну шаурму, и яичницу с утра. И он поспешил в дом за Михаэлем. А тот уже ставил, какое-то блюдо в микроволновку.
— Нет, наука это конечно хорошо, но мне надоело греть в этой чертовой машине вчерашнюю еду. Но ничего, сегодня ночью я еще буду пестовать гурмана. — сказал Михаэль.
— Подожди! Я так и не спросил, страж будет нас охранять?
— Конечно будет. Ты ему здорово понравился, не то что я.
— Я ему понравился, а ты нет? Вот это круто! Но почему?
— Видишь ли, у стража своя странная психология, он считает что охота…
— Да я знаю про стража не меньше тебя, ты лучше скажи, почему я ему так понравился?
— То есть как знаешь не меньше? — нахмурился Михаэль. — И откуда интересно? Мне помнится, я рассказал тебе про него не все, а про охоту только заикнулся.
— Это произошло, когда я смотрел ему в глаза. Я вдруг просто понял, что если отведу взгляд, то он не будет нас охранять. И тогда же я понял, что он не просто страж, но и охотник. И он сказал мне, что когда я вырасту то мы, может быть, сможем поохотиться.
— Ни хрена себе. Да ты воспользовался Знанием! А что значит, он тебе сказал. Знание тебе сказало.
— Нет, не думаю. У меня как будто появилась не своя мысль в голове. А до этого все, что я понял, было как-то по-другому.
— Да ты полон сюрпризов участковый. До этого я не знал ни одного случая, что бы страж с кем-то говорил.
— Но это действительно так. Я конечно не спец по этому твоему Знанию, но уверен это было что-то другое.
— Да я тебе верю. Тогда понятно, почему он согласился сторожить нас целых двенадцать часов. Я признаюсь, рассчитывал максимум на пять шесть, дольше страж обычно не сторожит. Память у него странная, он может помнить что-то веками, но забывает, что обещал посторожить тебя через несколько часов. Но он сам знает свойства своей памяти, и поэтому назначает срок в пять шесть часов максимум.
Микроволновка дзынькнула и Михаэль вытащил оттуда то, что ставил, а именно пиццу. Потом он достал из холодильника две бутылки пива и одну дал Андрею. А тот уже впился зубами в пиццу и, несмотря на заверения Михаэля, она показалось ему очень вкусной.
— А как ты понял, что он будет нас охранять, если он с тобой не говорил? И ты кстати не ответил на мой предыдущий вопрос. — с трудом проговорил Андрей с набитым ртом.
— Понял я Знанием. А понравился ты ему именно потому, что ты для него еще просто медвежонок обещающий вырасти в настоящего охотника.
— А почему ему не понравился ты?
— А я уже не медвежонок, но я не тот тип охотника, который он приветствует. Он считает, что охотиться и убивать можно только ради пропитания, или для спасения жизни. Он не мог не признать что я не жертва, но и на охотника в его понимании я не тянул. В общем, на охоту он меня никогда не приглашал и не пригласит.
— Ну да, ты же убийца, а ему это не нравится.