— Говорят, что нет. Но кто ж признается? Поэтому и нужно, чтобы вы сами глянули и на них тоже. Чтобы уж точно знать.
— Большая промзона? Сколько там предприятий?
— Ой, да там хватает. И вообще, Яуза до Москвы через колхозные угодья протекает, там и фермы со своими соответствующими отходами, и с полей талые воды чего только не приносят. А расхлёбывать весь этот гадюшник нам.
— Я понял. Савостюк ещё в Прожекторе?
— Конечно, куда он денется.
— Ну, отлично. Когда нам приступать?
— Уже.
— Савостюк пусть будет старшим, — попросил я, — как в прошлый раз, оформлениями всеми сам пусть занимается, я только присматривать за ними буду.
— Как хочешь, — озабоченно согласился Сатчан.
— Хорошо. Все на этом?
— Подожди, — остановил он меня. — Пойдём, дам, о чем договорились…
Он вышел из машины, я за ним. Из багажника он вынул небольшой бумажный свёрток, перетянутый тонким шпагатом, и отдал мне.
— Я сам выбирал. Поверь, это сейчас самое модное, — произнёс он.
— Что это? — взвесил я свёрток в руке. В приятных ожиданиях.
— Увидишь, — улыбнулся он и протянул мне на прощанье руку.
Дома стал распаковывать свёрток и обомлел. В бумажных листах, как по волшебству, на глазах распускались во всей своей красе две норковых чёрно-белых женских шубки. А с виду свёрток был совсем не объёмным. Да, и весил, не сказать, что много для двух зимних пальто.
Что это за норка, я знал. Сатчан молодец, хорошо выбрал. Скандинавская порода, очень интересная расцветка.
Посмотрел по биркам, размер одинаковый, сорок восьмой. Сначала расстроился, просил же Галие сорок шестой, но потом подумал, родит, может, чуть округлится. Правильно, пусть будет сорок восьмой.
Взял одну шубу, спрятал за спиной и пошёл к жене на кухню. Она посуду мыла, краем глаза меня заметила и спросила:
— Ну, что Сатчан хотел?
Вместо ответа накинул ей на плечи манто и придерживал, чтобы не упало. Сюрприз полный — жене я ничего про ожидаемый от Сатчана гонорар не говорил. Не люблю трепаться, пока дело не сделано. Чай, не мальчик…
Галия сначала дёрнулась от неожиданности, потом на несколько мгновений зависла и, резко оглянувшись, уставилась на меня выпученными глазами.
— Это мне? — не веря своим глазам, с надеждой спросила она, не смея начать радоваться.
— Ну, конечно, — рассмеялся я. — Кому ещё?
— А-аа, — раздалось в ответ, и жена убежала в спальню к зеркалу. Даже воду не выключила. Пришлось самому кран закрывать.
Не успел я шагу сделать, она вернулась, чмокнула меня в щёку и опять убежала.
Когда я дошёл до спальни, жена уже в своих чёрных сапогах крутилась перед зеркалом с белой сумочкой в руках. Крестовая норка смотрелась со всем этим идеально.
— Белый беретик мохеровый свяжу, — глядя на себя в зеркало проговорила счастливая жена, — и шарфик.
— И кожаные чёрные перчатки, — добавил я.
— Ага, — одобрительно взглянула на меня жена. — Какой ты у меня молодец!
Я молча развел руками — ну да, молодец… Не та ситуация, чтобы спорить.
— А это кому? — показала она на второе манто.
— Маме, — ответил я.
Галия кивнула и опять переключилась на зеркало. Как и ожидал, не спросила — а чьей маме? После того, что Оксана вытворяла, такой вопрос в нашей семье не стоял. В принципе, сама мне помогла… А то будь она образцовой тещей, не создающей проблем, сейчас бы мне точно было тяжело объяснить жене, почему шубка должна уйти в адрес именно моей матери. Даже если бы и не спросила прямо, почему, вопрос все равно бы висел в воздухе и портил отношения в семье…
Ну, пусть наслаждается.
Чуть позднее к нам зашёл Михаил Андреевич и пригласил к себе. Художники торжественно вручили нам наш первый семейный живописный портрет. Ну что сказать — получилось шикарно. Стало понятно, почему он с ним столько возился. Сколько я не рассматривал портрет, хотелось смотреть всё больше и больше. Художник, и правда, писал живых людей. Так, как он их увидел и понял. Мне интересно было взглянуть на себя его глазами, и я вглядывался и вглядывался сам в себя… И в Галию… Ее характер был отражен очень точно — сильная и доверчивая, добрая и отзывчивая… Смелая. Решительная. Волевая.
— Ну, садитесь за стол, — отвлекла меня Елена Яковлевна.
— Мы в субботу уезжаем, — напомнил Михаил Андреевич. — Билеты до Куйбышева уже на руках. Не ожидал, что это такой дефицит окажется, — признался он. — Сезон отпусков ещё не начался, а плацкартных билетов нет вообще.
— Зачем нам они? — с недоумением спросила его супруга. — Мы же не ездим плацкартом.
— Да, но всё равно, — возразил ей муж. — Думаю, приедем, и обратные билеты надо будет заранее взять, — многозначительно взглянул он на Елену Яковлевну. — На всякий случай.
— У нас будет к вам ещё одна просьба, — повернулась к нам хозяйка. — Не могли бы вы передать одному человеку в наше отсутствие вот эту работу? — показала она завёрнутую в бумагу картину размером, примерно, семьдесят на шестьдесят сантиметров. — И взять у него деньги…
— Вот, сюда их спрячьте, — отодвинул Михаил Андреевич одну из картин от стены, — за раму сзади вставьте.
— Хорошо, — кивнул я. — А как он узнает, что к нам надо обратиться?
— Мы телефон ваш ему дали, — ответила Елена Яковлевна.
— А, ну, отлично.
Мы посидели ещё немного и вернулись домой, бережно неся наш портрет. Он уже был полностью оформлен, даже верёвочка имелась. Не утерпел и сразу решил повесить.
Пришлось поковыряться, но я повесил его прямо по центру над нашей кроватью. И опять завис, разглядывая его. Галию Михаил Андреевич почувствовал, вообще, идеально, полностью согласен. А себя я, всё-таки, другим представлял… С портрета на меня смотрел, пусть серьёзный, но совсем ещё мальчишка.
Остаток вечера провёл, перекладывая коробки с плиткой, отбирая цвета, отличные от синего. Их совсем не так много. Оставлю себе. Имею право, это же я, в конце концов, на плитку внимание обратил и всех ей обеспечил.
Вскрыл коробку с белой плиткой. Она оказалась матовой, на вид, ну чисто, молоко. Красная плитка оказалась не красной, а бледно-малиновой и тоже не прозрачной. Ну, понятно теперь, почему в сарае осталось столько плитки. Там, где легко было достать, была одна синяя плитка. По сравнению с белой и красной, она здорово проигрывает, и, просто, оказалась никому не нужна. То, что мне досталась ещё какая-то плитка, кроме синей, похоже, чистая случайность, её, похоже, не нашли среди коробок с синей плиткой, она в самом конце у стены стояла. До неё тупо не добрались.