— Кесарить будут, — сказала сестра уже без первоначального надрыва в голосе.
— Фух, напугала, — ответила ей подруга. — Ну, и хорошо.
— Вот, и я говорю, что хорошо, — поддакнул я. — Девочки, отвезу бабушку домой. Нина, запиши, пожалуйста, мой домашний телефон, — продиктовал ей свой номер, — жену мою зовут Галия. Что-то надо прямо сегодня привезти?
— Зубную щётку и расчёску, — шмыгнула носом Инна.
— Ну, выше нос, мы сегодня же с Петром приедем, — пообещал я.
— Он, небось, в деревне меня уже ждёт, — опять шмыгнула она. — Поздно ему звонить. Вспомнила, что говорил, что приедет туда, как освободиться.
— Ну, значит, сам куплю сейчас тебе зубную щётку, пасту и расчёску, принесу сюда, — взглянул я Нину, — и поеду в деревню. Чтобы муж не волновался.
Подумал, что по-любому ехать надо. Бабуля тоже в нетерпении ждет результаты нашей поездки на лечение. Не тот возраст, чтобы долго можно было переживать без последствий для здоровья.
— Спасибо, — окончательно раскисла Инна, прижалась ко мне боком, чтоб живот не мешал, и разревелась.
Только этого не хватало. Обнял её и гладил по спине, пока она не успокоилась. Нина заверила меня, что всё будет хорошо. Поинтересовался, где тут на районе можно купить щётку и зубную пасту с расчёской и попросил их присмотреть за Галиёй и бабушкой, пока я по магазинам пробегусь.
— Напиши, пока, что из дома тебе завтра привезти, — велел я Инне. — Сегодня Петру сообщу, что ты в больнице осталась, завтра он в Москву вернётся и сразу к тебе.
Нина привела в ординаторскую Галию с Никифоровной, приложила ей лёд к щеке, Галие чаю предложила. Ну, хоть кто-то здесь в нормальном состоянии. Я успокоился и пошёл на выход, пытаясь запомнить дорогу в отделение оториноларингологии. Ох уж, эти больницы. Хоть стрелки на стенах мелом рисуй.
Но, на удивление, обратную дорогу я после похода по магазинам нашёл легко. Вручил сестре всё, что она просила, плюс колбаски варёной, зефира, баранок челночёк и тортик вафельный, всё, что смог сходу найти.
Галия с Никифоровной прощались с Инной, как будто на войну провожали. Нина нас выпроводила, заверив, что будет держать нас в курсе.
Ехали домой молча. Никифоровне после удаления зуба было не хорошо, хотя она не жаловалась.
— Хорошо, что пса сейчас с собой не стали брать, — заметил я. — Анна Никифоровна, мы съездим в деревню, предупредим всех и сразу вернёмся. Вам через три дня опять к врачу, оставайтесь у нас. Чтобы, если что не так, мы вас быстро в больницу опять доставили. Врачи хорошие, все поправят, но чем быстрее доберешься, тем лучше.
— Хорошо, — согласилась она, еле открывая рот.
Во дворе, уже когда вышли из машины, и я помогал идти Никифоровне, к нам подошёл возвращавшийся из магазина Андрей Егорович, старший Гончаров.
— Что у вас приключилось? — озабоченно спросил дед, увидев чуть живую Никифоровну.
— Нашей подруге зуб удалили, — объяснила Галия.
— Сейчас ляжет и поспит, — стараясь подбодрить её, сказал я. — А то сколько ночей не спала?
Никифоровна обессилено махнула рукой.
— Разве ж в таком состоянии уснёшь? — покачал головой старый, глядя нам в след.
Поднялись к себе, проводили Никифоровну в спальню, предложили умыться и ложиться. Галия начала хлопотать, меняя постель, хотел помочь ей с одеялом, но тут раздался стук в дверь.
— Кого там нелёгкая принесла? — чертыхнулся я и поспешил в прихожую.
На пороге стоял Андрей Егорович.
— Вот, — показал он мне шприц-тюбик, — Гриша привёз мне со службы, у меня иногда спина так болит. А это любую боль снимает.
— О, спасибо, — воскликнул я, — проходите, пожалуйста.
Тут Никифоровна вышла из ванной вся растрёпанная, умылась, чёлка мокрая, во все стороны торчит. Деда увидела, смутилась.
— Андрей Егорович обезболивающее принёс из военной аптечки, — объяснил я ей. Интересно, у неё на наркотики аллергии нет? — Если совсем худо будет, можно будет укол сделать.
Никифоровна кивнула благодарно, и опять скрылась в ванной.
Мы прошли с дедом на кухню.
— Прямо не знаю, что делать, — заговорил я, — я на права сдал, но они еще в силу не вошли, из-за возраста, а у жены права уже есть. Я без неё ездить не могу. А надо в деревню съездить, предупредить, что Анна Никифоровна тут останется и что сестру в больницу положили, её муж там ждёт.
— Так езжайте, в чём проблема? — спросил дед.
— А Анну Никифоровну с кем оставить? Вдруг ей плохо станет?
Вышла Никифоровна. Она причесалась, на человека стала похожа. Симпатичного… Подошла к нам.
— Спасибо, за лекарство, — сказала она деду. — Меня Аня зовут.
— Андрей, — представился дед. — Вот что, Паша. Езжайте, не волнуйтесь, я за ней присмотрю.
— Ох, спасибо! — обрадованно взглянул я на него.
— А мне уже можно пить? — осторожно шевеля губами, спросила Никифоровна.
— Пить, наверное, сразу можно было, — взглянул я на часы. — Уже и есть можно. Так, что, Андрей Егорович, вы серьёзно? Присмотрите?
— Езжай, говорю, спокойно. Я с дитём оставался по полгода, и ничего.
— Спасибо! — обрадовался я. — Пойду Галие скажу.
Через полтора часа мы с женой уже сидели на кухне в деревне перед разволновавшимися бабушкой, Трофимом и Петром.
— Мы сейчас в Москву обратно поедем, — сказал я, — мы там Никифоровну на соседа оставили. Инна, вот, список тебе написала, — передал я Петру записку от жены. — Тебе тоже придётся домой возвращаться.
— А нам что делать? — растерянно спросила бабушка.
— В понедельник маме на работу позвоню и сразу тебе на работу перезвоню, — ответил я. — Они собирались перенести отпуск с июля на июнь и приехать все вместе к вам сюда. А узнают, что Инну уже положили в больницу и к кесареву готовят, так и раньше, наверное, примчатся. Так что, вам, возможно, скоро гостей встречать придётся.
Мы начали собираться в обратный путь. Бабушка с Трофимом сиротливо сидели за столом. То была в доме толпа народа, а теперь все разбегаются кто куда.
— Ну, чего вы раскисли? — сел я за стол напротив них. — Всё будет хорошо. Инна в надёжных руках. Институт Бурденко! Там такие спецы, нейрохирурги мирового уровня!..