Сразу решил оставить деньги и ещё одну книгу для Анны Аркадьевны, пока помню.
Дописал письмо Славке, запечатал, подписал конверт и положил перед зеркалом в коридоре, чтобы завтра не забыть в ящик почтовый кинуть. Стою перед зеркалом и думаю, что-то мне никто давно не звонил.
Тут раздаётся телефонный звонок. Аж рассмеялся, глядя на своё отражение. Кто, интересно? Может, в Верховном Совете уже созрели?
Но это оказался Сатчан.
— Ну, что, — поздоровавшись заявил он, — принято решение по итогам вашего рейда продолжить работу силами вашей же команды.
— Да ладно! — разочарованно протянул я. — Опять в этот гадюшник идти?
— Вы уже в курсе, что там, да как и где, — продолжал он. — Это официальная версия.
— А неофициальная? — напрягся я.
— Сейчас приеду и расскажу, — загадочно ответил он.
Глава 9
г. Москва.
— Ну, что вы опять придумали? — протянул я руку Сатчану, садясь к нему в машину.
— Короче, навели справки об этой фабрике…
— Которой? Их там две.
— Которая ткани выпускает, — уточнил Сатчан. — Решили взять её под своё крыло.
— Зачем вам такое хозяйство? Там цеха времён царя Гороха, чтобы порядок навести, надо море финансовое туда влить. Ремонт, проводка, коммуникации, новое оборудование, очистные сооружения… Сплошной геморрой, если честно, а не актив.
На самом деле, земля под всем этим будет очень хорошо стоить лет так через двадцать. Но удержат ли Сатчан и компания этот актив в течении двадцати лет?
И я ведь прекрасно понимаю, хотя вслух мы с Сатчаном вряд ли это будем обсуждать, что они собираются провернуть, почему их не пугает ужасающее состояние фабрики. Они явно, взяв ее под контроль, сразу же пробьют фонды на реконструкцию, и эта задрипанная фабрика превратится в лакомый кусочек. Да еще, небось, и себе что-то отщипнут с тех щедрых денежных потоков, что выбьют на реконструкцию.
Но в девяностых придётся отстаивать своё влияние на фабрику в очень жёсткой борьбе. Разгул криминала будет страшный… Без хорошей крыши этот лакомый кусочек будет не защитить. Без головы останешься. А насколько эта комсомольская кампания, прекрасно себя чувствующая в нынешних тепличных условиях, окажется готова яростно и профессионально сражаться в 90-х за активы? Найти надежную крышу, или самой стать ей, расширившись за счет нужных людей?
— Слушай, мы с тобой люди маленькие, — примирительно сказал Сатчан. — Нам партия сказала, комсомол ответил «есть».
— Хорошо, — ответил я, поняв, что правильно угадал, вслух обсуждать будущую реконструкцию Сатчан со мной в силу каких-то своих соображений не готов. — Какая, значит, моя задача?
— Как обычно. Найти тонкие места, — пожал он плечами. — Серьезные нарушения, за которые их можно прижать.
— Там всё одно сплошное тонкое место, — фыркнул я, не особо горя желанием заниматься этим делом. — Одно вонючее недоразумение.
— Нужно что-то конкретное, документально зафиксированное. Запах к делу не пришьёшь. И сам понимаешь, мы тебя не обидим. Понравилась жене шубка?
— Да, понравилась. Хорошо, — согласился я, услышав от Сатчана то, что хотел, — когда это надо?
— Как всегда, уже надо, — дружелюбно улыбаясь, ответил он.
— Савостюк в курсе?
— Ещё нет, завтра с ним переговорю.
— Ладно, тогда завтра с ним созвонюсь, — протянул я ему руку прощаясь.
*
Москва. Квартира прокурора Томилина.
— Ой, не знаю, Юр, что вы с Брагиным так торопитесь? — недоумевала жена прокурора. — Мне кажется, Женечка ещё не готова к самостоятельной жизни.
— Она никогда и не будет готова, если при нас останется. — возразил ей супруг. — Ты даже хлеб резать её не научила.
— Но, Костя тоже ещё так молод. Им ещё учиться и учиться обоим. Разве они справятся?
— Лёва говорит, у Кости в этом же доме однокурсник живёт, ровесник, уже женат, ребёнка с женой ждут. И повзрослели не по годам, и справляются, и мама сопли поминутно не вытирает. Работают после учёбы и с родителей помощь не тянут.
— Ну, откуда ты знаешь? — вспылила супруга. — Как могут дети в восемнадцать лет самостоятельно и работать, и учиться?
— Очень просто. Марин, вспомни, как мы начинали.
— Мы же только на третьем курсе с тобой встретились…
— А твоя дочь будет на втором. Вспомни себя на втором курсе. Ты в общаге жила, руками стирала, и еду на общей кухне готовила. Наша Женя так сможет? — жена молчала, возразить было нечего.
Прокурор ушёл на балкон курить. Ему тоже было страшно за молодых. Но они с Лёвкой Брагиным другого способа научить детей самостоятельной жизни не видели. Друг тоже жаловался на сына, что тот безынициативный. Привёз отец диван — хорошо, не привёз — и на раскладушке нормально. Привёз стол на кухню — хорошо, не привёз — и подоконника хватает.
Главное, что оба, и Женя, и Костя, согласились на брак. Может, не всё ещё потеряно, может, оставшись один на один с бытовыми вопросами они быстро повзрослеют, когда поймут, что помощи ждать не от кого.
Главное, чтобы мать не вмешалась и всё не испортила. Сколько раз ей говорил, что она слишком балует дочь. И вот, пожалуйста, выросло совершенно не приспособленное к самостоятельной жизни существо. А родители не вечные!..
*
Вернувшись домой, застал у нас вернувшихся с прогулки по ВДНХ Никифоровну и Гончаровых, старого и юного.
— Ох, давно я в Москве не была! — делилась впечатлениями восхищённая Никифоровна. — Какая же красота на ВДНХ!
Проголодавшийся Родька уплетал фирменные рубленные котлеты от Никифоровны, а старый с явным удовольствием наблюдал за тем, как Анна Никифоровна с детской непосредственностью делится с нами своими впечатлениями от прогулки по Москве.
— А приезжайте к нам в деревню! — вдруг заявила Никифоровна, глядя на Егорыча с Родькой. — Вдвоём.
— Куда⁈ — чуть не поперхнулся я чаем. — Вам к врачу завтра. Забыли? Кстати, а вы сами доберётесь до института Бурденко?
— Доедем, ничего страшного, — отмахнулся Егорыч.– Сопровожу. Я же весь день свободен…