— Но… всё на месте оставили? — уточнил я главный интересующий меня вопрос.
— Да-аа! — уверенно ответила сестра, возмущённо глядя на меня, мол, откуда такие мысли? Такую реакцию не подделать.
— Это самое главное. Остальное ерунда, — улыбнулся я с огромным облегчением, — а швы заживут. И с челюстью больших проблем не будет.
И чуть не рассказал, как мне в армии челюсть выбили в первой жизни. Вовремя спохватился. Бытовая ситуация, просто, вздумалось мне двух драчунов полезть разнимать, вот и получил от кого-то из них в запаре. На всю жизнь запомнил мудрость старого изречения — двое в драку, третий в сраку. Небось, родоначальник этого изречения тоже когда-то в похожей ситуации сильно схлопотал.
Но дело не в этом, а в том, что потом до конца жизни, каждой осенью, этот сустав давал о себе знать, отекал и начинались проблемы: рот пошире откроешь чихнуть, зевнуть или крикнуть, а закрыть не можешь: сустав из суставной сумки выскакивал. И вот, стоишь как дурак с открытым ртом, сустав вправляешь…
Но медики какие идиоты! Челюсть, получается, выбили коллеге… Вот почему они так стреманулись… И вот что они хотели скрыть. Но безрезультатно. Инна догадалась по своим ощущениям, однако, не в претензии. А я уж чёрте чего себе напридумывал. В своё время столкнулся с тем, что женщинам даже сами медики рекомендовали не говорить никому, что матку удалили, типа, чтоб не было в семье лишних разговоров, проблем. На мой взгляд, какая разница? Но, видимо, не все мужчины так думают, раз врачи такие рекомендации делают. Вот, и подумал, что медики не просто так насчёт Инны темнят.
— Ну, значит, всё хорошо, — с облегчением сказал я. — Лекарства мы все тебе достали, самые лучшие, лежи, поправляйся. Аришка в деревне у бабушек. Там природа, свежий воздух, цыплятки. За Саньку не беспокойся. Мама уже приехала, на низком старте, ждёт, когда внука отдадут. Детское питание импортное достали две банки, так что выздоравливай и ни о чём не думай.
— Там ещё родители Пети должны прилететь сегодня-завтра, — растерянно сказала сестра. — Его мама тоже собирается с маленьким сидеть.
— Ну, и хорошо, — заверил я её. — Мама наша тогда в деревню к Аришке уедет.
Записал часы посещений, номер палаты, отделение и попросил Нину устроить мне звонок домой. Она тут же на местном сестринском посту и дала мне позвонить. Сообщил маме, что к Инне уже можно. Она опять расплакалась, но всё записала и собралась немедленно выезжать в больницу, пришлось ещё объяснить ей, как сюда лучше добраться. И подсказать, что с каких полок на нашей кухне взять с собой для Инны.
С чувством исполненного долга поехал домой. Всё хорошо, что хорошо кончается. Мама за Инной, на первых порах, присмотрит, всё, что надо — привезёт. От метро позвонил бабушке на работу, вдруг ещё на месте. Но трубку в колхозной конторе уже никто не взял. Ладно, может, догадаются сами нам домой позвонить.
Придя домой, сразу отзвонился Сатчану, доложил о результатах рейда и намекнул, что и по самой фабрике появились кое-какие мысли. Договорились, что он подъедет поговорить, если успеет, сегодня или завтра.
Потом позвонил отцу, поделился с ним хорошими новостями. Он тут же собрался приехать с подарками. Причем не к Инне, а именно к нам домой.
— А что к нам-то? — удивился я.
— Не знаю, как дочь примет, — честно признался отец. — Лучше, через тебя передам. Ты найдёшь, что сказать, чтобы она подарки взяла.
— Ну, начинается, — деланно недовольно ответил я. — Нашли миротворца.
— Извини, без тебя никак, — отмахнулся от моих протестов отец и попрощался до скорой встречи.
Через полтора часа вернулась из больницы мама. Заметно повеселевшая, ничего, особо, не рассказывавшая, но по её виду было понятно, что её отпустило.
А вскоре и отец приехал. Специально не стал вмешиваться, взрослые люди, пусть сами между собой разбираются. Отец, видя, что я не спешу, теряя тапки, ему на помощь, вынужден был сам общаться с мамой, вручил ей подарки для малыша. Галия всех за стол усадила, напряжённость между родителями присутствовала, но они держались очень вежливо и корректно. Молодцы. Батя рассказал, как продвигается дело с институтским ГСК. Доложил, что Галия уже оформлена на работу и включена в списки претендентов на гараж. Надолго он задерживаться у нас не стал, хорошего понемногу. Попрощался со всеми и уехал.
Мама, услышав, что отец нам помогает с гаражом, даже не возмущалась по его поводу, в кои-то веки, и снизошла посмотреть, что он там привёз. В одной сумке были новые тёплые пелёнки, погремушки, пустышки, пузырёк с облепиховым маслом и здоровенный рулон марли. Во второй сумке лежали сложенные, явно, женской заботливой рукой мягкие, уже сто раз стиранные, детские вещички, я даже догадываюсь после кого.
Мама медленно и задумчиво перекладывала на столе многочисленные распашонки, чепчики, пелёнки, крохотные ползуночки, вязаные тёплые носочки. Всё ждал, что сейчас будет. Но ничего не случилось, мама бережно всё собрала и унесла в большую комнату. Ну, будем надеяться, и Инна когда-нибудь успокоится и начнёт с отцом нормально общаться.
Приехал Пётр. Тоже был у Инны, решил к нам заехать на обратном пути, новостями поделиться.
— Родители взяли билеты, прилетают завтра вечером в одиннадцать часов. Встретим их в Шереметьево?
— Конечно, — пообещал я. — Как у Инны дела?
— Думал хуже будет, если честно, — признался зять. — А она ничего, держится. Голос, правда, стал как у портового грузчика, — хохотнул он, — и швы, жалуется, болят.
— Ну, она медик, — ответил я, — если что-то со швами будет не так, думаю, поймёт и тревогу поднимет.
— Да, чуть не забыл сказать! — радостно окинул меня и маму взглядом Пётр. — Кормилицу нашёл! Ну, вернее, она сама нашлась. Соседка на этаже в общаге, у неё тоже грудничок, предложила выручить, пока Инна из больницы не выйдет.
— О, это очень хорошая новость! — воскликнула мама. — Инна на лекарствах, ей ещё не скоро кормить можно будет. Да и придёт ли, вообще, молоко после такого?
— Вот именно, — с сомнением в голосе поддержал ее я. И тут же удостоился от нее недоуменного взгляда — мол, а ты-то что в этом можешь понимать? Эх, снова прокололся…
— Не знаю даже… — пожал плечами Петр.
— Вы с этой соседкой, что кормить готова, очень сильно дружите, — посоветовал я, — продукты покупайте, подарки. Она вам очень сильно жизнь облегчит. Я уже не говорю о здоровье малого.
Договорились, что завтра Пётр приедет к нам до половины десятого и поедем с ним в Шереметьево. А пока что он выпросил у нас одну раскладушку и потащил её к электричке.
Во вторник мама и жена вдвоём собирали меня, зная, что мне предстоит сегодня трудоустройство в Кремле. Обе были чрезвычайно горды и, почему-то, абсолютно уверены в моём успехе. Это меня, с одной стороны, конечно, очень порадовало, приятно, когда в тебя верят.
Но с другой стороны… А если меня вызывают, всего лишь, для того, чтобы вежливо отказать?
Решил отсидеть половину первой пары, чтобы дома не торчать, дожидаясь, пока пора уже будет выезжать. Хуже нет ждать и догонять. Вышел с уверенным видом с пары, просто кивнув преподавателю. Тот и говорить ничего не стал, понял по моему виду, что основание для такого поступка у меня есть.
Приехал без пятнадцати одиннадцать, протянул в бюро пропусков паспорт, сказал, что меня вызвали в отдел кадров к одиннадцати часам.
Видимо, дежурный позвонил куда-то, потому что, пока мне оформляли пропуск, за мной вышел незнакомый мне сотрудник, уточнил мою фамилию, представился Логиновым Игорем Васильевичем. Он был ниже меня ростом, молодой, лет под тридцать, уверенный в себе. Остался стоять рядом в ожидании моего пропуска и снисходительно поглядывал на меня, когда думал, что я не замечаю.
Логинов привёл меня в другой кабинет, не к тому заместителю начальника отдела кадров, что категорично был настроен против меня в прошлый раз. Ну, наверное, так надо.
— Павел Тарасович, поздравляю, — пафосно начал он, — мы получили все согласования и готовы оформить вас на работу в Верховный Совет СССР.
— Хорошо, спасибо, — ответил я, а сам подумал — готов оформить, так оформляй, к чему эти прелюдии.
— Осталось соблюсти формальности, — сказал он и вытащил из стола папку документов. — Ваш паспорт и трудовую, пожалуйста.
— Пока, только паспорт, — положил я перед ним свой документ. — Трудовую ещё не забрал с прежнего места работы.
Да, подумав, я решил отказаться от первой пришедшей в голову идеи сказать, что еще нигде не работаю, и завести в Верховном Совете новую трудовую книжку, оставшись работать со старой на ЗИЛе. Махинация ненаказуемая, но мне и так хватает острых ощущений.
— Почему не забрали? — удивился Логинов.
— Ну, мне же никто не сообщил заранее, что я прошёл все проверки и могу приходить устраиваться, — спокойно ответил я. — Чтобы уволиться с прежнего места работы, тоже время нужно. И зачем я буду бежать впереди паровоза и увольняться раньше времени? Вдруг, вы меня не возьмёте на работу. Терять сразу оба места я не готов.
— Вам нужно написать заявление о приёме на работу, — положил он передо мной чистый лист, явно сбитый с толку моим спокойствием.
— Конечно, — достал я бабулин трофейный паркер и приготовился писать.
Под его диктовку написал шапку заявления, далее попросил его продиктовать мне название должности, на которую я устраиваюсь и приписал «на ½ ставки». Поставил дату и расписался.
Тот внимательно прочитал, чему-то усмехнулся и положил передо мной бланк заявления о вступлении в местный профсоюз. Заполнил и его.