- Ой, не надо! - пугается старуха.
- Почему?
- Вы будете с мене смеяться... - И, неожиданно застыдившись, она даже прикрывает лицо передником.
- Я не буду смеяться... Скажите!
- Мой имя "Дубина".
Никогда я такого имени не слыхала! То ругательство, а не имя. А старуха, видя мое изумление, объясняет:
- От так... Скольки я живу, - много лет! - все Дубина и Дубина! "Ой, что это за дубина - молоко убежал! Ой, дубина, мясо сгорел! Дубина, обед готов? Дубина, ты купил курицу или ты не купил курицу?" И, знаете, - она тихонько смеется, - я тоже так теперь говорю. Прихожу домой с базар, стучу в дверь, - оттуда спрашивают: "Кто там?" А я говорю: "Это я, Дубина..."
- Так это же не имя! - пытаюсь я объяснить.
Она тихонько смеется про себя.
- А я привык, - говорит она. - От я пошел у полицию... насчет паспорт... Околоточный кричит: "Бася Хавина! Бася Хавина! Игде Бася Хавина?" А я сижу, я забыл (она произносит "забул"): Бася Хавина - это же ж я! Я сидел, думал, околоточный меня позовет: "Игде Дубина?" Я привык...
- Я вас буду Басей звать, - говорю я.
Она осторожно гладит меня по голове:
- Как себе хочете, барышня...
- Бася, мой папа не позволяет, чтоб меня "барышней" звали. И мама тоже не позволяет. Я не барышня, я - Сашенька...
- Шасинька... - повторяет она и вдруг прижимает к себе мою голову. Шасинька...
В эту минуту возвращается домой бабушка. На наши головы - Басину и мою - изливается целый ливень вопросов, на которые бабушка вовсе не требует ответа. Упреков, на которые она не ждет оправданий или извинений. И, наконец, просьб и приказаний, которые бабушка тут же берется исполнять сама.
- Китценька моя! - радуется она мне.- Ты здесь?
- Да, - начинаю я, - я пришла потому, что папа...
- Что папа? - пугается бабушка. - Он, сохрани бог, заболел?
- Нет, что ты, бабушка! Папа здоров, только он мне сказал, что мама...
- Боже мой! - перебивает меня бабушка. - Что с мамой? Что ты меня мучаешь? Что с мамой?
Тогда я выпаливаю быстро, залпом, чтоб не дать бабушке перебить меня:
- У мамы болит горло, называется "ангина", она скоро поправится!
Бабушка на секунду замолкает. В глазах у нее какая-то мысль, которою она со мной не делится. Но тут же она обращается к Басе по-еврейски:
- А что с самоваром? Он стоит себе в углу, как городовой, а людям пора чай пить!
Но самовар не стоит в углу, как городовой, - он работает, он вот-вот закипит!
Бабушка в своей хлопотливости делает сразу сто дел. Она развязывает ленты своей шляпки, влезает на табуретку, достает из буфета варенье и свежеиспеченный пирог "струдель", приносит из кладовки печенье, пряники. Блюдца, чашки, ложечки - все вертится в бабушкиных руках, как у фокусника: быстро, ловко, точно.
- Такая гостья! Такая гостья! - не перестает ахать бабушка. - Сколько у меня внучек? У меня только одна внучка!
И вдруг бабушка застывает на месте, в глазах ее ужас, как если бы она увидела, что ее "одна внучка" лежит зарезанная!
- Ой! - хлопает себя бабушка по лбу. - А обедать?
- Бабушка, нет!..
- Ну конечно, "нет"! Она сегодня не обедала! Сейчас я дам тебе все, все... Минуточку!
Я кричу оглушительно, на весь дом, чтоб перекричать бабушку:
- Нет, я не буду обедать! Я обедала дома!
- Так что же ты мотчишь? - укоризненно говорит бабушка. - Я же не знаю, или ты обедала, или ты не обедала!
Я смотрю на бабушку, я даже немножко посмеиваюсь в душе над тем, что она не дает никому договорить, перебивает на полуслове. И вспоминаю один случай, после которого все в семье стали поддразнивать бабушку шутливым вопросом:
"Так кушетку сломали? Пополам?"
Случай это вот какой. В нашем городе есть зубной врач, самый лучший из всех - доктор Пальчик. На одной лестнице с его квартирой, только этажом выше, помещается фотографическое ателье Хоновича.
Доктор Пальчик - очень мягкий, на редкость спокойный и немногословный человек, его, кажется, ничем не удивишь! Когда однажды в его квартире внезапно обрушился потолок (самого доктора и его домашних, к счастью, не было дома), то в городе, где очень любили и уважали доктора Пальчика, повторяли в шутку, будто бы доктор, войдя в свою полуразрушенную квартиру, засыпанную обвалившейся штукатуркой, спокойно прошел к своему зубоврачебному креслу с бормашиной и совершенно невозмутимо сказал:
"Кто следующий? Попрошу в кабинет".
И вот однажды доктор Пальчик, отпустив очередного больного, вышел, как всегда, в свою приемную, полную пациентов, ожидающих своей очереди к зубоврачебному креслу с бормашиной, и сказал свое обычное:
"Кто следующий? Попрошу в кабинет".
В эту минуту какая-то женщина, сидевшая в углу на кушетке, крикнула доктору:
"Посмотрите на меня - я сижу хорошо?.."
Доктор Пальчик окинул ее своим взглядом, не знающим удивления, и спокойно ответил:
"Да. Хорошо".
И увел очередного пациента в кабинет. Когда через сколько-то времени доктор отпустил этого пациента и вышел в приемную, чтобы пригласить следующего по очереди, то женщина, сидевшая на кушетке, снова крикнула:
"Так, значит, хорошо я сижу, да?"
И доктор опять добросовестно оглядел ее и невозмутимо сказал: