- Что такое "очень"? Это глупое взрослое слово! - продолжает Валентина. - Порядочный ребенок должен говорить не "очень", а "ужасно". Ужасно люблю, ужасно ненавижу - вот как должен говорить уважаемый мной ребенок!
- Валентина, не порть мне дочку! - смеется мама.
- Да, Валентиночка, просто страшно подумать, сколько глупостей вы можете выстрелить в одну минуту! - притворно-осуждающе говорит папа.
- Это вам кажется, Яков Ефимович! Честное слово, я всегда говорю удивительно умные вещи, но никто этого не замечает - наверно, оттого, что я - еще молодая артистка. Когда я прославлюсь на весь мир, потеряю голос, расплывусь поперек себя, как квашня, - вот тогда вы начнете превозносить каждый мой чих!.. Сашка, а где же твой Поль?
При этом имени глаза мои наливаются слезами. Мне горько вспоминать свою потерю, в сердце у меня оживает острая боль.
Но Валентина не только ослепительный человек, - это слово "ослепительный" ни к кому так не подходит, как к ней! - она еще и удивительно мягкая и чуткая. Она сразу понимает, что задела больное место, и спешит загладить это своей чудесной грубоватой лаской.
- Мордальон ты мой! - прижимает она меня к себе. - Да у тебя коса! Какая коса! "Ты, коса моя, коса! Всему городу краса!" - поет Валентина, кружа меня по комнате.
С этого часа начинается веселая, шумная суматоха, связанная всегда с приездом на каникулы Валентины и ее брата Володи, студента-медика. Но лишь впервые в этом году я ощущаю это так ясно и так счастливо. Может быть, оттого, что недавно перед тем я пережила настоящее горе, разлуку с Полем, я стала как-то восприимчивее и к радости?..
Двери обеих квартир - нашей и свиридовской - уже не запираются целый день, народ беспрерывно переходит оттуда сюда и отсюда туда. В обеих квартирах стол накрыт весь день: одни поели, ушли, другие садятся есть и пить. Решительно не одобряет всего этого Юзефа!
- Чи то не дивачество! (Озорство.) Квартеры открыты, - заберутся воры, все поуносят, тогда будете знать! И стол цельный день накрытый, и самовары каждую минуту ставь!
Целыми днями у Свиридовых и у нас толпится молодежь, приехавшая на весенние каникулы, юноши и девушки, студенты и курсистки - "студ-меды", "студ-юры", "уч-консы" (ученики консерватории). Приехали на весенние каникулы и мои дяди, младшие братья моего отца: Тима - из Дерпта и Абраша из Варшавы (в нашем городе высших учебных заведений нет, да и вообще на всю-то огромную царскую Россию имелось в то время всего восемь университетов!).
Конечно, и Тима с Абрашей большую часть дня проводят у нас и у Свиридовых. Молодежь веселится, смеется тут и там, играют на обоих роялях, на гитаре и скрипке, кто спорит, кто поет, а кто и танцует: танцующие пары проносятся через лестничную площадку от нас к Свиридовым и обратно... А в душе у меня, - и, как мне кажется, у всех - все время словно закипает вода, ждешь чего-то нового, неизвестного, но непременно радостного!
В центре всего веселья и оживления - конечно, Валентина Свиридова! Красавица, умница, образованная, веселая. Сколько книг она прочитала, сколько она знает, сколько ездила по Европе, сколько видела интересного! Окончила консерваторию в Вене по классу рояля, училась петь в Париже и в Италии, теперь кончает Петербургскую консерваторию по классу профессора пения Ирецкой. Валентина видела карнавал и битву цветов на Корсо в Риме, плясала 14 июля на площади Бастилии в Париже. Мало того, она видела в Испании бой быков!
- Выезжает пикадор на то-о-ощей клячонке - и пришпоривает ее прямо на быка! Чтоб тот ей рогами брюхо пропорол! Ну, тут я не выдержала: выхватила из-под себя подушечку - такие дают там зрителям, чтобы сидеть было помягче, - и ка-а-ак запущу этой подушечкой прямо на арену, в пикадора! Да еще кричу ему, по-русски кричу: "Перестань, мерзавец! Не мучай коняку!"
Валентина превосходно владеет несколькими языками, но так же, как в случае во время боя быков, она обязательно выражает самые сокровенные мысли только по-русски. Придя как-то к нам и застав Сенечкину старуху няньку, украинку Лукию, с наслаждением завтракающей, - а ест Лукия с удивительным вдохновением, просто вроде она еду в чемодан укладывает! - Валентина с восторгом выпалила, не сводя глаз с Лукии:
- Цум эрстен маль ин майнем лебен... Ля премьер фуа де ма ви... (Это означает по-немецки и по-французски: "В первый раз в моей жизни".) - И от души добавила по-русски: - Экая, прости господи, прорва обжорливая!
Безобидные для няньки Лукии слова "В первый раз в жизни" Валентина почему-то сказала по-немецки и по-французски, а обидные "прорва обжорливая" так и выложила по-русски!
Все в Валентине - особенное, ни в чем она не похожа на других людей. Даже вещи у нее какие-то романтические! Воздухом далеких стран веет от чемоданов с пестрыми наклейками чужеземных отелей: "Ривьера-Палас-Ницца", "Отель Тангей-зер-Гейдсльберг". Диковинные у Валентины дорожные несессеры, туалетные принадлежности. Ни у кого нет таких шляп и платьев, очень строгих, скромных и красивых.
С утра ежедневно Валентина в течение нескольких часов работает за роялем: играет и поет.
- Я - как Яков Ефимович! - говорит она. - Работаю всегда, даже по воскресеньям и праздникам. Имей в виду, Сашка: если ты чему-нибудь научилась, постоянно работай, упражняйся. А не то засохнешь. Как рыжая елка!
Иногда к Валентине приходит с утра ее товарищ по консерватории, тенор Алексей Граев. Он и Валентина поют оперные дуэты. В эти часы все домашние и гости могут, если хотят, слушать пение Валентины и Алексея из-за двери. Но в самой комнате, где они занимаются, разрешается присутствовать только двум "главным друзьям" Валентины: фарфоровой обезьянке Аиде и мне. Обезьянка стоит на рояле и порой от сильных аккордов одобрительно кивает головкой. А я... ну, что сказать обо мне? Я страстно переживаю те чувства, о которых поют Валентина и Алексей, я впиваю дыхание театра - и счастлива. Позови меня кто в это время хотя бы на самое заманчивое дело - ну, скажем, в кондитерскою есть мороженое, что ли, - нет, от мороженого я, конечно, не откажусь, но я не сразу оторвусь от музыки, я, вероятно, буду есть мороженое рассеянно, невнимательно, без обычного всепоглощающего чувства удовольствия.
Больше всего я люблю слушать дуэт из последнего действия оперы Верди "Травиата". Героиню зовут Виолеттой, она умирает от чахотки и несчастной любви. К ней вернулся покинувший ее возлюбленный, Альфред; он ее бросил, но теперь раскаивается, теперь он понял, что любит ее. Он вернулся к ней навсегда, и бедная Виолетта умирает, счастливая, в его объятиях.
Я так захвачена трогательным пением Валентины и Алексея, что даже не замечаю, какие неуклюжие, беспомощные слова вложил в уста Виолетты и Альфреда переводчик оперного либретто.
Виолетта упоенно спрашивает:
"Любишь ли ты меня, о А-альфредо?"
На это Альфред с жаром отвечает:
"А то неужто ж нет? А то неужто ж нет? А то неужто ж нет?"
Другой любимый мой дуэт - из "Пиковой дамы" Чайковского, когда Герман и Лиза поют:
...Но ах! миновали страданья,
Я снова с тобою, мой друг!
Ты снова со мною, мой друг!
Очень странным кажется мне то, что Валентина и Алексей в жизни нисколько не разделяют чувств своих героев. Любят, страдают, сходят с ума, умирают только изображаемые ими герои опер; сами же они этих чувств друг к другу не испытывают. Мало того, в разгар самых трогательных любовных сцен они порой начинают отчаянно ссориться.
- Фальшивишь! - с яростью кричит на Валентину Алексей.
- Как бы не так! - возражает Валентина. - Себя слушай. Алешка, - у самого медведь на ухо наступил!
Вместе с Валентиной приехала на каникулы будущая драматическая актриса, Леля Мухина. Она учится в Петербургской драматической школе, они с Валентиной дружат. Сейчас Леле предстоит выступить в театре, который играет в нашем городе,- она будет исполнять роль Луизы Миллер в пьесе Шиллера "Коварство и любовь". Такой пробный спектакль называется "дебют". Это будет скоро - сразу после пасхи. Леля ужасно волнуется, да и все мы, окружающие, очень волнуемся за нее и желаем ей успеха.
Для того чтобы Лелю не отвлекали звуки утренних занятий Валентины, мама предлагает ей заниматься у нас: папа в эти часы в госпитале, его кабинет свободен.
Тут тоже никто не входит в комнату, - Леля работает одна. Но мне она разрешает присутствовать. Она даже говорит, что ей приятно "чувствовать зрителя", ей это полезно, чтобы не оробеть на спектакле. Конечно, Леля права: что-что, а зритель я престо самозабвенный - сижу тихо, как мышь, - а уж переживаю! Можно смело сказать, всем существом!
Леля-Луиза опускается на колени перед круглой пузатой печкой в папином кабинете.
- О Фердинанд!.. - говорит она глубоким, взволнованным голосом. - Меч навис над твоей и над моей головой: нас разлучат...
Я уже не вижу смешной круглой печки. Она вытягивается, становится высокой, статной - становится молодым офицером в гвардейском мундире, Фердинандом фон Вальтер!
(Печку эту еще много лет у нас в семье продолжали звать Фердинандом. "Юзефа! - говорила, бывало, мама. - Что-то холодно, не затопить ли Фердинанда?")
Иногда Леле Мухиной "подыгрывает" в работе студент Вася Шверубович, товарищ по гимназии Володи Свиридова. Этот Вася Шверубович... Но нет!
О нем надо сказать особо.
В Васю Шверубовича влюблены все гимназистки и институтки старших классов и вообще все барышни нашего города! Когда Вася появляется в местах общего гулянья - от Соборной площади перед православным собором и до Кафедральной площади перед костелом святого Казимира, - в самый хмурый день кажется, будто взошло солнце. Но Вася - не нахальный провинциальный покоритель сердец. Нет, он даже и не догадывается о том, как он красив и какое впечатление он производит на всех встречных. Вася Шверубович идет по улице, с простым и скромным достоинством неся свою кудрявую светлую голову, и во всем его существе видно то высокое, покоряющее благородство, какое придает человеку талант. Какой талант несет в себе Вася Шверубович? Сейчас он еще только скромный студент, он еще только мечтает стать актером. Но уже недалек тот час, когда Вася бросит все, чтобы целиком - как он выражается, "безвозвратно, безвозвратно!" - отдаться театру. Он скоро прославится в Московском Художественном театре и целые пятьдесят лет будет греметь на весь мир! Качалов, великий, бессмертный артист Качалов, - вот кем станет вскоре скромный студент Вася Шверубович, как ослепительная бабочка появляется из простой гусеницы.
Однако пока никто - ни даже сам Вася Шверубович - не знает и не предвидит этого. И Вася приходит "подыгрывать" начинающей актрисе Леле Мухиной в ее работе над ролью Луизы Миллер. Он репетирует с ней все остальные роли.
Вот он - ее отец, бедный музыкант Миллер. Как он любит свою дочь, несчастную Луизу, с какой болью и страданием смотрит он на нес! Исчезла стройная фигура студента Васи Шверубовича - он весь сжался в бессильной старческой позе. И с какой грустью говорит он ей:
- "Луиза! Дорогое, милое дитя мое... Возьми мою старую, дряхлую голову... Возьми все, все! Лишь твоего Фердинанда - бог мне свидетель! - я не могу тебе дать..."
Вот Вася Шверубович говорит с Луизой осторожными словами подлого Вурма, скользящими и свистящими, как змеи. Он опутывает ее сетями черной интриги и клеветы. Луиза, простая, бедная девушка из народа, полюбила Фердинанда, сына могущественною президента, - и низкий Вурм делает все, чтобы погубить влюбленных. Лицо Васи совершенно неузнаваемо: в его глазах злобные огоньки, его руки, пальцы неудержимо сжимаются, как когти хищного ястреба, кружащего над цыпленком...
Но всего лучше читает Вася роль Фердинанда!