Она припомнит всех без сожаленья
В плену иных костров, иных ночей.
Припомнит всех – кто лгал и кто любил,
Средь них того, кто, не подвластен страху,
Секиру палача благословил
Вчера, склоняя голову на плаху.
Сказал так странно: "Рая мне – не надо,
Он лишь для тех, кто прожил, не любя,
Рай ложь, а я пройду дорогой ада,
Я знаю, что в аду найду тебя."
Скользнула по плечам волна волос,
И улыбнулась бледная царица…
Змея-минутка в куще душных роз
Ей с каждой ночью все яснее снится.
Не успела я допеть, как раздался телефонный звонок. Юра поднял трубку.
– Да… У меня… Что?… Тебя, – сказал он и протянул трубку мне.
– Алло?
– А ты что там делаешь? – осведомился Андрей.
– Тебе скажи…
– И все-таки?
– Про вызывание духов спрашиваю. Ты сегодня появишься у меня?
– Нет. Сегодня никак не могу. Ни минуты свободной. Ты домой собираешься?
– Зачем? Ты же не придешь… – Я притворно вздохнула.
– Ну, передавай Акеле привет, – издевательски вежливым тоном сказал он.
Я рассмеялась.
– Леша, тебе привет от Андрея.
– Ему тоже.
– Он тебе тоже привет передает.
– Так он там?!
– Да. А что?
– Ничего, – сердито буркнул Андрей. – Аленка, выполнишь мою просьбу?
– Смотря какую, – осторожно ответила я.
– Славка! – Юра сорвался с кресла и вылетел в соседнюю комнату, где находился параллельный телефон. – Слезь с телефона немедленно!
Послышался грохот, ругань и какая-то возня.
– Так ты выполнишь мою просьбу?
– Хорошо, хорошо…- рассеянно ответила я.
– Поцелуй Акелу, – вдруг заявил Андрей.
– От тебя? – поддела я его.
– Конечно, нет! Еще чего не хватало!
– Ах да, у тебя же есть Саша…
– Спасибо, Аленка, одна ты нас понимаешь, – язвительно поблагодарил он. – Ну так как насчет моей просьбы? Ты обещала.
– Зачем тебе это?
– Просто. Ладно, позови лучше Леху.
Я позвала. Леша молча слушал Андрея и улыбался. Потом он выглянул в другую комнату и спросил у меня:
– Где Юра?
Бу-бу-бу по двору гоняет, по-моему. Подойди-ка сюда, – позвал Леша.
Я подошла.
– Твой друг так просит – может, не будем мучать человека?
– Ну, если очень просят, надо выполнить, – поддержала я игру. – Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.