80890.fb2 В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 14

В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 14

Правда, Мария Федоровна», занималась не только вышеперечисленным. Она неустанно подогревала честолюбивые мечты супруга относительно престола. Кроме того, с излишней жестокостью подчеркивала безупречность своего поведения по сравнению с образом жизни свекрови.

И без того уверенный в том, что мать, пусть и косвенно, но безусловно виновна в смерти отца, Павел выстроил сложную схему внутрисемейных отношений, где он играл роль идеалиста-страдальца, а Екатерина — роль злобной и развратной фурии, прислушивающейся только к зову своего неукротимого темперамента.

С Орловым и Потемкиным Павел еще как-то ладил. Но когда блистательного князя Таврического сменила бесконечная череда любовников-однодневок, большинство из которых было моложе его самого, великий князь ожесточился. Молчаливое поощрение убийства законного супруга ради двух великих страстей — власти и любви — он еще мог понять. Но чисто мужское отношение к плотским радостям, откровенное пренебрежение общественным мнением — нет, нет, и еще раз нет.

Разлад Павла с Екатериной становился все более глубоким и, к сожалению, отражался на его отношениях с женой и детьми. Там, где прежде царили гармония и любовь, прочно обосновались подозрения, неприязнь и даже… ненависть. Сыновья становились соперниками в борьбе за трон, жена — возможной предательницей.

Павлу перевалило за сорок и законная супруга в несчастливые минуты иронично называла его «вечным наследником». Жестокая российская действительность оказалась сильнее врожденной немецкой сентиментальности. Впрочем, Мария Федоровна не чужда была и честолюбивым мечтам: похоронить свекровь, овдоветь — и царствовать, благо дети находились у нее в полном и безоговорочном подчинении.

Еще накануне Павел, находясь в одном из редких для него моментов благодушия, пожелал выпить чаю на половине супруги и обсудить с нею близкий брак великой княжны Марии. Естественно, разговор коснулся и будущего других дочерей.

— Я решил выдать Като за вашего племянника, — заявил Павел, как всегда безапелляционно. — Этот брак может быть крайне удачен в плане будущего России.

— Боюсь, что не совсем понимаю вас, друг мой, — недоуменно отозвалась императрица.

— На Александра у меня надежды мало. К тому же он явно жаждет моей смерти: корону ему обещала еще моя покойная мать. Константин, увы, просто дурак. А ваш племянник производит впечатление умного и рассудительного юноши…

— Он еще совсем мальчик, ваше величество, — пролепетала императрица.

— Подрастет, — отрезал император. — А я надеюсь, у меня хватит времени подготовить его достойным образом…

— Подготовить к чему?

— Неважно. Что-то зябко сегодня. Прикажите еще чаю погорячее.

— Сейчас распоряжусь, друг мой.

Императрица на несколько минут вышла из своего будуара, а затем вернулась. По дороге подошла к полузамерзшему окну и вгляделась в сумеречную глубину деревьев перед замком.

— Как здесь все-таки мрачно, — проговорила она.

Император резко встал и тоже подошел к окну. Его супруга тут же вернулась обратно к чайному столику.

— Не вижу ничего мрачного, — заявил Павел, полюбовавшись глубоким рвом и часовыми возле подъемного моста. — К тому же, здесь мы в безопасности.

В этот момент лакей внес кипящий самовар и Мария Федоровна оставила реплику супруга без ответа. Она вообще как-то сжалась, а в глазах загорелись мрачные огоньки. Молча она разлила свежий чай, но сама к своей чашке не притронулась. Император же явно наслаждался крепким, ароматным напитком, и не обращал на перемену в настроении супруги ровно никакого внимания.

Закончив чаепитие, супруги церемонно пожелали друг другу спокойной ночи. И для Павла ночь действительно прошла спокойно, он даже спал дольше обычного, хотя на следующий день был мрачен, рассеян и то и дело подносил руку ко лбу.

— Здоровы ли вы, друг мой? — осведомилась за обедом императрица, заметив состояние супруга.

— Вполне, — буркнул Павел. — Немного болит голова.

— Приказать капель?

— Обойдусь без ваших микстур, мадам. Еще отравите…

Присутствующие за столом великие князья, княгини и княжны сделали вид, что ничего не слышат, всецело поглощенные едой. Павел окинул их подозрительным взглядом и произнес загадочную фразу:

— Ничего. Недолго осталось.

Потом резко встал, бросил на стол скомканную салфетку и вышел из столовой. К вечеру голова разболелась еще сильнее, появился какой-то звон в ушах, смутное беспокойство, и пришли те самые невеселые мысли о своей жизни, которые упрямо отгоняли сон.

Наконец Павлу удалось забыться, но сон этот оказался недолгим. Шум в прихожей, поднятый первой группой заговорщиков, мог не услышать только глухой.

Внезапно разбуженный Павел вскочил и спрятался за ширму. И тут же едва не упал, ощутив сильнейшее сердцебиение. В глазах у него потемнело, в голове пронеслось: «Я умираю». Он из последних сил бросился к двери, ведущей на половину супруги, отодвинул засов, повернул ключ и… обнаружил, что дверь заперта с той стороны.

— Мари! — захрипел Павел. — Откройте дверь! Мне плохо…

Но открылась совсем другая дверь — в прихожую, и в спальне появились заговорщики со шпагами в руках. Павел оцепенел от ужаса. А Платон Зубов предложил государю «для высшего блага России» подписать акт об отречении, который один из офицеров положил на стол.

— Подпишите, ваше величество, и вы спасете себя и страну.

Каким-то образом в руках у Павла оказалось перо, уже окунутое в чернила. И в этот момент на него накатил второй приступ головокружения, куда сильнее первого. Император покачнулся, захрипел и упал головой вперед, угодив виском в острый угол массивного письменного стола. Из пробитого виска брызнула струйка крови, несколько капель попали на заговорщиков…

Через несколько секунд все было кончено. Перед оцепеневшими присутствующими лежало бездыханное тело с пробитой головой и синим, точно от удушья, лицом. Император Павел скончался, причем налицо были все признаки насильственной смерти.

Около часа ночи, получив известие об успешных действиях заговорщиков, Пален вошел в комнату Александра. Он объявил, что Павел только что скончался от сильнейшего апоплексического удара.

Александр расплакался, но граф прервал его и жестко сказал:

— Хватит ребячества! Я сдержал слово, вашего отца никто пальцем не тронул. Такова, видно, была воля Божья. Благополучие миллионов людей зависит сейчас от Вашей твердости. Идите и покажитесь солдатам!..

Тщетно. Александр был безутешен, винил в гибели отца только себя и рвался принять монашеский сан «во искупление греха отцеубийства». Масла в огонь неожиданно подлила его мать. Она появилась из своих покоев полностью одетая, словно и не ложилась спать в эту ночь, и закричала:

— Теперь я, и только я, ваша императрица! Я тоже хочу царствовать! За мной!..

Никто не отозвался на ее отчаянный призыв: во-первых, подвел сильный немецкий акцент, а во-вторых никто, кроме нее самой, никогда не видел ее на престоле ни в каком качестве. Новоиспеченной вдове пришлось вернуться к себе, где она несколько часов билась в страшной истерике, обвиняя в гибели мужа буквально всех, а прежде всего тех, кто пробил висок ее обожаемому супругу, а затем задушил его.

Като появилась в комнатах брата тогда, когда он, обессиленный от слез и доведенный чуть ли не до безумия настойчивыми призывами супруги к благоразумию и царскому достоинству, в полуобмороке лежал в кресле. Бросив короткий, далекий от приязни взгляд на невестку, уже почти императрицу Елизавету, Като подошла к Александру и сказала:

— Сашенька. Надо выйти к солдатам. Иначе — кровь, смута и хаос.

И после короткой паузы, словно по наитию, добавила:

— Не думай о себе, не думай о нас, думай о России.

И Александр повиновался. Он вышел на балкон и произнес оттуда краткую речь:

— Мой батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при моем царствовании будет делаться по принципам и по сердцу моей любимой бабушки, императрицы Екатерины!

Солдаты ответили ему радостными возгласами.

Весть о смерти Павла вызвала у жителей Санкт-Петербурга бурную радость. Когда Александр перебирался из Михайловского замка в Зимний дворец, народ громко его приветствовал, его обнимали на улицах. Булгарин написал в те дни, что у самого Тацита не нашлось бы достаточно красок, чтобы описать всеобщее ликование, наполнившее сердца при известии о воцарении великого князя.

Сам же Александр отправился в апартаменты Великой княжны Екатерины и провел там взаперти несколько часов. О чем они разговаривали? Какие слова нашла Като, чтобы убедить брата в неизбежности свершившегося? Неизвестно. Но именно с этого времени и в течение долгих лет брат и сестра были практически неразлучны, хотя это вызывало и не слишком приличные слухи, и явное раздражение вдовствующей императрицы.

После похорон Павла, его несостоявшийся наследник, принц Вюртембергский, вернулся на родину. Като не сожалела об этом: потрясенная трагической гибелью отца, она стремительно повзрослела и уже не грезила о практически несбыточном. Ее детство кончилось одновременно с юностью, точнее, в тот день, когда пришло письмо о смерти ее старшей сестры Александры.