Тогда на одном из придворных вечеров император настолько задержался, что регент (в отличие от царя менее терпеливый) посылал за ним несколько раз. И лишь около полуночи Александр появился в зале, извиняясь, что он задержался с визитом у лорда Грея — неприятного регенту главы оппозиции.
Столь же ненавистной регенту была и его жена, принцесса Уэльская, которая, соблюдая этикет, прислала Александру поздравление с благополучным прибытием в Лондон. Император, также соблюдая этикет, решил навестить принцессу и поблагодарить за приветствие. Послу Ливену пришлось объяснить, что на принцессу Уэльскую не следует смотреть как на члена королевской семьи. Визит к принцессе Каролине мог быть расценен как личное оскорбление регента.
Принцесса Каролина Уэльская, как и рассказывала Мария Екатерине Павловне, была проклятием всей жизни принца-регента. Взбалмошная и эксцентричная, она, тем не менее, была предметом настоящего обожания со стороны англичан. Тем нравилась любовь принцессы к детям, ее привычка запросто прогуливаться по окрестностям своей загородной резиденции и даже ее вульгарность. Последняя в глазах простого народа отнюдь не была недостатком, а считалась скорее достоинством: тысячи английских женщин вели себя в точности так же. Правда, они не принадлежали к аристократии…
Единственную дочь, принцессу Шарлотту, Каролине разрешалось видеть раз в неделю. Принцесса Уэльская нашла выход: она усыновила (официально — сделала своим воспитанником) новорожденного сына из многодетной и нищей фермерской семьи. Злые языки тотчас обвинили ее в супружеской измене, дело даже дошло до суда, но настоящая мать мальчика предоставила неопровержимые доказательства того, что именно она рожала этого ребенка в местной больнице.
Принцессу, конечно, оправдали, но неприязнь к ней принца-регента превратилась в настоящую ненависть. Каждого, кто осмеливался поддерживать какие-то отношения с принцессой Каролиной, ждала суровая опала, так что друзей у нее было немного. Она же, в свою очередь, не упускала случая показаться на публике и лишний раз напомнить о себе «возлюбленному супругу». Отношения этой пары давно уже стали притчей во языцах при всех европейских дворах.
Александр не поехал к принцессе, но нашел способ выразить ей свою признательность при встрече — почти личной. В театре, на представлении итальянской оперы, принцесса Уэльская, нарушив запрет и приехав в Лондон, вдруг появилась в своей ложе, находившейся напротив королевской. Там кроме принца-регента сидели Александр, король Фридрих-Вильгельм и, разумеется, Екатерина Павловна.
Принцесса поклонилась императору, и Александр, славившийся своей гусарской обходительностью, тотчас встал на ее поклон, заставив тем самым подняться и короля, и принца-регента. Зал тоже поднялся и огласился приветственными возгласами— и в честь принцессы, и в знак одобрения галантного поступка русского императора, и в пику нелюбимому регенту…
Екатерина Павловна не верила своим глазам. Принцесса Уэльская оказалась довольно тучной и далеко не молодой особой, в иссиня-черном парике, густо нарумяненная и набеленная, в платье, декольте которого было почти неприличным. Даже драгоценности, которыми она была буквально увешана, казались дешевыми поделками из стекла.
— Боже мой, кто это? — прошептала Екатерина Павловна.
— Принцесса Уэльская, с вашего позволения, — ядовито отозвался принц-регент. — Не правда ли, будущая королева Англии обольстительно хороша собой?
— В принцессе есть определенный шарм, — миролюбиво заметил Александр, мысленно содрогнувшись при мысли о том, что мог оказаться в одном помещении с этой особой, и отнюдь не в публичном месте.
— Возможно… для матросов, — отозвался принц-регент.
— Таких, как брат вашего высочества принц Кларенский? — приторно-вежливо осведомилась Екатерина Павловна.
Принц-регент метнул в нее испепеляющий взгляд, но промолчал. Прусский король также сохранял молчание: буквально несколько дней тому назад ему передали предложение вдовствующей императрицы российской о браке его старшей дочери с великим князем Николаем, и король, склонный это предложение принять, вовсе не собирался осложнять отношения с будущим родственником. С другой стороны, его родная сестра была замужем за братом принца-регента герцогом Йоркским, и это тоже налагало на него определенные обязательства.
Однако подобные эпизоды не способствовали налаживанию хороших отношений между двумя странами, и князь Меттерних, австрийский премьер-министр, с большим вниманием следивший за всем, не замедлил воспользоваться ситуацией в своих интересах. И вел он себя вовсе не по-рыцарски: в обществе Екатерины Павловны, которая имела неосторожность быть с ним откровенной, он посмеивался над регентом, а в обществе регента позволял себе насмешки над Александром, что было безотказным средством привлечь регента на свою сторону.
В результате положение становится все более сложным. Английские министры уже не скрывали своего неудовольствия от пребывания в стране Александра и его сестры, влияние которой на брата имело столь печальные последствия. Графиня Ливен вспоминала:
«Взаимная холодность и раздражение, установившиеся с тех пор между английским и русским дворами, была использована другими кабинетами, и шесть месяцев спустя, в Вене, регент и лорд Каслри, совместно с Меттернихом и Талейраном, заключил тройственное соглашение между Англией, Австрией и Францией против России, о чем наши дипломаты даже не догадывались».
Таковы были отдаленные результаты неудачного пребывания Александра в Лондоне летом 1814 г., где он действовал под влиянием эмоциональной великой княгини Екатерины Павловны.
«Никакого сближения между монархами не произошло, поездка привела к обратным результатам. Торжествовали лишь враги России. Удивительно, что так необдуманно поступал государь, всегда столь выдержанный, расчетливый и последовательный в своих действиях», - писала графиня Ливен…
Пора было покидать Англию. Екатерина Павловна, не дожидаясь брата, отплыла в Кале. На корабле ей представили ее спутника — наследного принца Вильгельма Вюртембергского.
— Еще один кузен, — иронично сообщила она Марии, устраиваясь в своей каюте. — И еще один родственник принца-регента: мачеха моего кузена — сестра нашего недавнего гостеприимного хозяина.
— А его родная мать — сестра принцессы Уэльской, которая произвела на вас такое потрясающее впечатление, — вскользь заметила Мария. — Жаль, что вы не приняли предложение принца Кларенского. Вот уж этим вы бы точно доставили большое удовольствие принцу-регенту.
Екатерина Павловна весело расхохоталась. Представила себя женой вышеупомянутого принца — и расхохоталась еще веселее.
А Мария подумала, что если бы великая княгиня могла заглянуть в будущее, то вряд ли веселилась бы так искренне. Впоследствии принц Уильям, третий сын Георга III, не рассчитывавший на корону и делавший свою карьеру на столь престижном в Англии флоте станет королем под именем Вильгельма IV после смерти старшего брата, Георга IV. К тому времени он уже будет примерным супругом принцессы Аделаиды Саксен-Мейнингенской, но этот брак окажется бездетным. Еще до этого, родив мертвого младенца, неожиданно для всех скончается наследная принцесса Шарлотта, а следом за ней — и герцог Йоркский.
В 1837 г. дяде Уильяму наследовала племянница Виктория, дочь четвертого по старшинству герцога Эдуарда Кентского, чье правление составило целую эпоху в истории не только Англии, но и целой Европы.
Но может быть, это и к лучшему, что людям не дано видеть события грядущих дней? Кто знает…
«-Значит, несмотря на все усилия Марии, английский проект тоже провалился. Досадно, право.
— Но теперь мы, по крайней мере, точно знаем, почему испортились отношения между Англией и Россией. Человеческий фактор, всего лишь.
— Точнее, всего лишь одна вздорная дама и один не слишком умный принц. И все усилия дипломатов — коту под хвост.
— Теперь все надежды на пресловутый венский конгресс. Мы ведь до сих пор не знаем, почему в результате такого блистательного собрания возник тройственный европейский союз с последствиями в виде Крымской войны.
— Теперь узнаем. И если наша подопечная будет столь же активна, как в Англии… Боюсь даже подумать, к чему это может привести.
— Думаю, она больше будет занята великосветскими развлечениями. Да и о детях было бы неплохо вспомнить.
— Мария считает, что великая княгиня всерьез задумывается о новом замужестве. И именно этим вопросом будет заниматься на конгрессе.
— Что ж, весьма разумно с ее стороны. Женихов всех рангов там, судя по всему, будет предостаточно.
— Один уже наметился. Правда, формально он женат, но фактически находится в поисках настоящей супруги. Молодой, знатной, здоровой — ему нужны наследники.
— Вот как раз о здоровье я и хотел бы поговорить. Необходимости в визите врача все еще не возникло?
— Мария говорит, что пока справляется своими силами… и нашими таблетками. То, что у великой княгини слегка нарушено мозговое кровообращение, можно считать установленным фактом. Но у нее сильный организм. К тому же есть исторический прецедент.
— Напомните, какой.
— Княгиня Дашкова. После смерти горячо любимого мужа ее на несколько месяцев полностью парализовало. Но потом она благополучно оправилась и даже, как вам известно, стала Президентом Российской академии наук.
— Ах, да! Первый и последний случай в истории этого заведения.
— Если бы наша великая княгиня пожелала, она вполне могла бы занять это место после того, как овдовела. Уж в этом-то августейший братец ей бы не отказал.
— К счастью или к сожалению, к наукам она равнодушна. Хотя читает поразительно много по сравнению со своими современниками.
— Коллега, мы отвлеклись. Что у нас на повестке дня из первостепенного?
— Подготовить хорошего врача, специалиста по мозговым явлениям, чтобы он был готов оказать помощь в любой момент. Постоянно напоминать великой княгине о необходимости держаться подальше от матери — точнее, держать ее подальше от ее двора, не вдаваясь в объяснение подробностей. И следить за тем, как развиваются события на конгрессе.
— Если судить по историческим источникам, эти события развивались медленно и долго.
— Вот заодно и посмотрим, почему это так было. Вдумайтесь: посреди разоренной наполеоновскими войнами Европы собираются практически все венценосные и титулованные особы, а также их министры и советники, и больше полугода в свободное от светских мероприятий время делят между собой континент. Обычно такие проблемы решаются быстрее.
— Но это — первый опыт европейской дипломатии в проведении подобного, с позволения сказать, саммита. Ничего подобного до сих пор не наблюдалось.
— Первый блин?
— Именно. Не могу сказать, чтобы уж совсем комом, но почему-то именно на нем император Александр почти утратил свой ореол победителя Наполеона и героя Европы, а Россия утратила многие свои позиции, завоеванные еще императрицей Екатериной, его бабкой.