Крон оттолкнул от себя писца. Слушать дальше не было необходимости. По ухмылке писца всё было ясно.
- На сегодня ты свободен, - объявил сенатор.
Писец, поминутно кланяясь и благодаря, исчез со двора. И тут же из дверей печатни стали выскакивать заспанные стражники, на ходу застёгивая доспехи и приветствуя сенатора. Крон пересчитал их взглядом, затем махнул рукой, отсылая домой. Когда дверь на улицу захлопнулась за последнем стражником, он расслабленно опустился на ступеньки.
- Садись, - предложил он Гирону.
Мастер молча сел рядом.
- Мне бы не хотелось, чтобы моё хорошее отношение к тебе изменилось, - просто сказал Крон и положил руку на колено Гирона. - Но в последнее время я не узнаю тебя. Раньше у тебя не было ничего, кроме рваной туники и массы идей в голове. Я дал тебе звонды, и половину своих идей ты смог воплотить в жизнь - подарил Пату производство бумаги, печатный текст... Но это и всё. Обилие звондов притупило твои мысли, ты перестал работать головой, а теперь не хочешь и руками. Ты увлёкся женщинами и вином - у тебя сейчас всё есть. Нет только идей в голове.
Сенатор встал и отряхнул тогу.
- Мой тебе совет на прощание - работай. Мне будет искренне жаль, если твоя светлая голова, способная столько дать для усиления могущества и расцвета Пата, сгинет в кабаках в окружении низкосортных гетер. Поэтому, ради нашей дружбы и уважения к тебе, я сделаю всё, чтобы этого не случилось. Вплоть до того, что оставлю на тебе одну рваную тунику.
Крон повернулся и пошёл прочь. У самых дверей он остановился и поднял в прощальном приветствии руку:
- Я дал твоей голове пищу. Работай!
К зданию Сената Крон подошёл как раз в то время, когда жрец-прорицатель начал жертвоприношения. Меж колоннами в ожидании начала заседания небольшими группками стояли сенаторы и парламентарии. Внизу, перед ступенями в Сенат, расположились телохранители и рабы. Крон отстегнул короткий меч, передал Атрану и, оставив его в толпе, сам поднялся по ступеням.
"Немногие же явились в Сенат после празднества", - отметил Крон про себя. Впрочем, ничего серьёзного сегодня не предвиделось. Консул должен был подвести итоги Севрской кампании, а казначей Сената отчитаться о расходах на триумф Тагулы.
Господа сенаторы и парламентарии обсуждали прошедшие праздники. Крон медленно шествовал между группами, отвечая на приветствия знакомых и разыскивая глазами Артодата. Политических разговоров никто не вёл, искусства тоже не касались. Говорили в основном о том, кто, как, где и с кем провёл праздники, у кого чем угощали, кто сколько выпил, о женщинах, ристалищах, лошадях. Грубые шутки, претенциозно именовавшиеся здесь подвигами, наподобие таких, как украсть одежды у купающихся в термах и устроить из них погребальный костёр, привязать дико орущего овцекозла на самый верх триумфальной стелы, прыгать по деревьям и крышам, вдребезги разбивая черепицу, свои и чужие головы, - считались здесь в порядке вещей, и в них принимали участие люди всех возрастов и положений, начиная с простолюдинов, граждан первого поколения, не имеющих прав голоса, и заканчивая высокопоставленными аристократами, чьи родословные корнями своих генеалогических древ уходили к основателям Пата. Временами то из одной группы, то из другой доносился взрыв дружного смеха - политические противники с юмором обсуждали свои и чужие промахи во время "подвигов". Трудно было поверить, что эти добродушные, весёлые люди, беззлобно подтрунивающие друг над другом, в Сенате превращались в заклятых врагов и, тыча друг в друга указующими перстами, выливали на головы соперников ушаты словесных помоев. Иногда дело доходило даже до побоищ седалищными подушками и кулачных потасовок между группировками приверженцев - оружие сдавалось у входа в Сенат, - но за стены Сената дрязги и распри старались не выносить, сохраняя у рядовых граждан хотя бы видимость единства республиканского правительства. Что, впрочем, не исключало устранения при помощи яда или кинжала особо неугодных, маскируемого под разбойничье нападение или гурманское пристрастие к грибам и крабоустрицам, среди которых попадались ядовитые.
Артодата Крон нашёл в группе сенаторов, окружавших заику Бурстия и весело пародирующих его заздравную речь на пирушке в доме Краста. Крон вставил пару остроумных фраз в разговор, а затем, мягко взяв Артодата под руку, неторопливо отвёл его в сторону.
- Не делайте постного лица, друг мой Палий, - проговорил Крон, - это портит вашу аристократическую внешность. Что нового вы мне сообщите?
Однако Артодат не умел владеть своим лицом - качеством, весьма необходимым сенатору наряду с деньгами и твёрдыми политическими убеждениями, чтобы иметь положение в Сенате: улыбку из себя он ещё выдавил, но глаза по-прежнему продолжали настороженно бегать.
- У меня для вас неприятные новости, Гелюций, - сказал Артодат и сглотнул слюну. - Зачем вам понадобилась статья о событиях в Паралузии? Разоблачением корыстолюбивых намерений посадника Люты Конта вы разворошили осиное гнездо Кикены и его приспешников. Мягко говоря, вы поступили несколько опрометчиво, рискнув написать подобное до окончания инцидента. Я бы не хотел сегодня сидеть на вашей подушке в Сенате.
- Спасибо. Я не нуждаюсь в советах, - надменно проговорил Крон. - Что ещё?
Лицо Артодата вытянулось, взгляд застыл.
- Консул изменил на сегодня регламент. Третьим вопросом добавлен проект скрижали о мерах веса, объёма, расстояний и времени.
Крон рассмеялся.
- Если вы думаете, что это плохая новость, то ошибаетесь. Палий, вы же знаете, что я целиком и полностью поддерживаю это предложение. Давно пора. Или, быть может, у вас есть сведения, что его забаллотируют?
- Нет. Кикена тоже заинтересован в принятии скрижали.
- Так в чём же дело? - Крон заломил бровь. - И улыбайтесь, что вы смотрите на меня, как бастурнак. На нас уже обращают внимание.
- Сейчас и у вас, Гелюций, пропадёт желание улыбаться, - пробормотал Артодат. - Принятие скрижали послужит поводом для нападок на "Сенатский вестник". Сейк Аппон обвинит вас в субъективистских взглядах на политические акции Сената, которые вы распространяете среди граждан Пата, подрывая тем самым авторитет властей. И в заключение потребует запрещения издания "Сенатского вестника". Конечно, они прекрасно понимают, что голосование ещё неизвестно в чью пользу закончится, поэтому консул, вроде бы для умиротворения бушующих страстей, найдёт такое решение вопроса чересчур жёстким и предложит передать издание "Сенатского вестника" в ведение Сената.
"То есть в свои руки, - подумал Крон. - Ловок Кикена! И "Сенатский вестник" заполучить, и заслужить славу миротворца..."
- Да? - Он вдруг весело рассмеялся. - Прекрасный анекдот, прекрасный! - Крон кивнул двум парламентариям, проходившим мимо, и лишь когда они отошли на достаточное расстояние, спросил: - По вашему лицу я вижу, что у моей фракции подготовлен достойный ответ?
- Да, Гелюций. Нас хоть и мало, но...
Крон предостерегающе поднял руку.
- Никаких действий не предпринимать. Я отдам им "Вестник". Но!.. - Он многозначительно поднял палец. - По окончании моей речи вы... Впрочем, нет. У Ясета Бурха это получится лучше. Пусть он предложит меня куратором "Сенатского вестника". Всё?
Артодат растерянно кивнул.
- Идите и успейте предупредить Бурха раньше, чем жрец разрешит заседание.
Крон снова рассмеялся и сильно хлопнул Артодата по плечу.
- Что мне в вас особенно нравится, друг мой Палий, - громко сказал он, - так это умение рассказывать анекдоты. Вы сами никогда не смеётесь!
Речь Кикены выглядела унылой и скучной, впрочем, как и все хвалебные речи. Сенаторы откровенно зевали, шёпотом переговаривались. Наверное, только один Тагула, сидя на почётном месте, слушал со вниманием, ёрзая по каменной скамье при каждом упоминании своих заслуг перед Патом. А так как речь Кикена целиком и полностью посвятил ему, то ёрзал он постоянно. Впрочем, Артодат шепнул на ухо Крону другую причину непоседливости дважды императора. Тагула забыл взять подушку и теперь боялся застудить седалище.
Наконец консул сказал "дикси" и возвратился на своё место. Неизвестно, кому из коммуникаторов пришло в голову ввести латинское "я сказал" в обиходную речь, но оно прочно вошло в язык Пата, причём именно в латинском звучании. И это слово стало своеобразным мостиком между Древним Римом и современным Патом.
Речь Кикены слабенько поприветствовали.
Затем Пист Класт Дартага, казначей Сената, доложил о состоянии казны и расходах на триумф Тагулы. Несмотря на явно завышенную сумму, постановление о списании расходов приняли благосклонно, хотя и без особого энтузиазма. Казнокрадство в Сенате считалось обычным делом, вопросов по расходам не поступило, и казначей сел на свою подушку, с удовлетворением отдуваясь.
Когда слово взял сенатор Труций Кальтар, среди присутствующих пронёсся оживлённый гул. Проект о введении новых общепатских мер веса, объёма, расстояния и времени вызывал много толков, поскольку существовавший в империи полиморфизм системы мер стал своеобразным камнем преткновения на пути расширения влияния Пата. Так, только различных величин и названий измерения расстояния насчитывалось более ста (причём все они имели равноправие), что создавало немалые трудности в экономике Пата, торговом и даже военном деле. Известен случай, когда шедшая из Пата в форт Лидеб в Севрии военная шреха со сторожевым полулегионом попала в бурю, дала течь, и полулегион был вынужден высадиться на берегу Камской пустыни. Разузнав у местного племени, что до форта Лидеб около пятидесяти тысяч шагов (на патские шаги - чуть более тридцати километров), молодой самонадеянный посадник Вербоний Сатур двинул через пустыню полулегион налегке, лишь с суточным запасом воды. В форте он надеялся составить обоз и вернуться к кораблю, чтобы забрать припасы и снаряжение, поскольку местные племена оказались сплошь рыбаками и вьючных животных не имели. В конце второй недели к форту вышло только четверо измождённых, чёрных от солнца и полидипсии солдат. Трое из них скончались, и лишь один после сорока дней бреда и горячки смог поведать историю этого похода. Откуда было знать самонадеянному юнцу, посаднику Вербонию, иссушённой мумией оставшемуся лежать вместе со своим полулегионом в песках Камской пустыни, что шагом на побережье считали шаг исполина Боухраштахраша - расстояние между двумя следами доисторического ящера, по прихоти природы и времени запечатлёнными в тридцати патских шагах друг от друга на окаменевшей глине Амалийского плато.
Необходимость введения в стране единых мер возникла давно, но первая же попытка коммуникаторов обсудить этот вопрос в Сенате встретила неожиданное сопротивление со стороны Кикены. Объяснялось всё до вульгарности просто. Предложение шло не от его сторонников, и поэтому честолюбец не давал ему хода. Только ценой огромных усилий, подкупов, льстивых обещаний и, самое главное, прозрачного намёка на то, что нововведение будет приписано мудрой политике Кикены во времена его консульства, вопрос сдвинулся с мёртвой точки.
Труций Кальтар, пожилой мужчина с венчиком седых волос на крутом загривке и необычайной тучности - его непомерный колыхающийся живот не могла скрыть даже широченная тога, степенно сошёл вниз. С минуту он стоял, размеренно сопя носом, и, вытирая краем полы жирные складки на шее, тяжёлым внушительным взглядом оглядывал сенаторов. Затем, наконец, развернул манускрипт.
- Сенатский коллегиум, - начал он неожиданно тонким голосом, - в составе трёх сенаторов и трёх парламентариев совместно с сектумвиратом жрецов Сабаторийского холма разработали и выносят на утверждение Сената следующие эталоны мер.
Литера Аль. За эталон меры веса считать вес консульского жезла и присвоить ему название "патский вес". ("Массой в один килограмм", улыбнулся про себя Крон. После долгих споров и дебатов Комитет решил внедрить в Пате метрические меры, для чего настоящие эталоны подменили искусными копиями. Правда, при этом трое действительных членов Комитета демонстративно вышли из его состава, подвергнув такое решение обструкции, как проявление земного шовинизма. И это обвинение было бы справедливо, если бы среди множества патских мер не существовало идентичных земным. Поэтому такое упорядочение патских мер нельзя было характеризовать, как жёсткую волю Земли, и его признали не только благоприятными для Пата, но и для будущих далёких контактов между цивилизациями).
- ...Из золотого слитка, - продолжал Кальтар, - равного весу консульского жезла, лить сто одинаковых по весу монет и признать их равными стоимости в один звонд каждая. Меру веса каждой монеты назвать "малый патский вес". Из одной монеты лить сто равных гранул. Меру каждой гранулы назвать "зерно", и пусть оно служит мерой веса драгоценных камней.
Литера Бис. За эталон меры объёма принять объём жертвенного кубка в храме бога торговли Ферта и назвать его "патским единым гектоном". ("Объёмом в один литр", - отметил Крон).
Литера Гем. За эталон меры расстояний принять высоту постамента под статуей громоразящего бога Везы в Сабаторийском храме и назвать его "патская грань". (Здесь Крон даже зажмурился от удовольствия. Заменить постамент под шестиметровой статуей - это не кубок или жезл. Кроме того, статую поставили раньше, чем возвели вокруг неё стены храма, так что замена постамента представлялась весьма трудным делом - он просто не проходил через небольшие врата. И тогда месяца два назад под прикрытием облачной ночи четверо коммуникаторов и девять резервистов приступили к операции. Вначале гипноизлучателем усыпили близлежащие районы, а затем грузовым гравилётом сняли свод храма. Вторым гравилётом приподняли статую и попытались извлечь постамент. И тут оказалось, что за прошедшие годы он настолько глубоко ушёл в землю, что подготовленная копия, матрицированная чисто визуально, в расчёте от пола, просто полностью скрылась бы в образовавшейся яме. В то же время и оставить на месте старый постамент, приподняв его на восемь сантиметров, они не могли, поскольку при попытке захвата у него откололся угол. Пока тянулись переговоры с Комитетом, время шло, и решение вынесли только перед самым рассветом. Старый постамент срезали у самой земли и на него установили новый. Боясь привлечь внимание, огня не зажигали, работали в ноктолинзах и в спешке, стремясь закончить всё затемно, поставили статую, повернув её несколько под другим углом к выходу. Хорошо ещё, что жрецы восприняли это как хорошее предзнаменование. Но Юсеф Кроушек, руководитель работ, получил за это взыскание и был отозван на Землю).
- Литера Дель, - продолжал Кальтар. - За эталон меры времени принять водяную клепсидру в храме бога солнца Горса, десять наполнений которой соответствуют точно одним суткам, определяемым по солнцестоянию в полдень. Отсчёт времени начинать с полуночи, и каждую клепсидру именовать по пальцам рук, положенных на алтарь ладонями вниз слева направо. Так, первую клепсидру именовать "временем малого пальца левой руки", или "первым перстом", и так далее до десятой клепсидры. Время каждого "перста" разбить на сто равных отрезков, и этот временной отрезок назвать "часть". (Здесь Комитет ничего не предпринимал. В сутках Пата было без малого двадцать восемь часов, поэтому введение земного времяисчисления было бы настоящим шовинизмом).
- Литера Эпси. С праздника плодородия богини Гебы ввести в Патской империи новое годовое исчисление. ("А это ещё что?" - недоумённо подумал Крон. Введение нового календаря Комитетом не предусматривалось). Один год считать равным триста тридцати одному дню. Каждый шестой год - триста тридцати дням. Год разбить на десять частей по тридцать три дня каждая, и эту часть назвать фазой года. Оставшийся один день именовать праздником плодородия и Нового года. В укороченный год, равный трёмстам тридцати дням, праздником плодородия и Нового года считать первый день первой фазы нового года. Каждой фазе дать имя собственное. Первая фаза - Геба, богиня плодородия; вторая - Патек, основатель Пата; третья - Катта, бог победы; четвёртая - Ликарпия, богиня любви; пятая - Осика, легендарный завоеватель Асилона; шестая - Горели, покровительница домашнего очага; седьмая Верхат, бог справедливости; восьмая - Веза, бог власти; девятая - Слютия, покровительница Пата; десятая - Кикена, основатель календаря. ("Ай да консул, - восхитился Крон. - Я именем своим в истории скрижалях!") Каждую фазу разбить на три декады. Дни между декадами - одиннадцатый, двадцать второй и тридцать третий каждой фазы - назвать "днями отдыха". В эти дни не проводить никаких собраний, заседаний Сената, тяжёлых физических работ, а также государственных и политических дел. Названия за днями декады оставить прежние: "альдень", "бидень", "гемдень", "дельдень", "эпсидень", "дзедень", "этидень", "тетидень", "истудень", "капдень".
Со всех эталонов, перечисленных в литерах Аль, Бис, Гем и Дель, сделать точные копии и разослать их во все провинции и области империи. Датой введения в силу новой патской системы мер считать: в Пате - со дня утверждения скрижали Сенатом, в остальных областях и провинциях империи со дня получения посадными коллегиями копий эталонов. Запретить применение других систем мер, кроме утверждённых Сенатом: в Пате - по истечении двух фаз по новому календарю, в провинциях и областях - по истечении года со дня введения в силу новой патской системы мер. По истечении указанных сроков за нарушение скрижали штрафов не взимать, но провинившихся выставлять у стены позора с третьего перста по девятый по новому времени, не взирая на положение провинившегося - будь-то раб, свободный человек, гражданин или сенатор.