— Мне кажется, я слышу шаги по опавшей листве. К нам приближаются недруги, — подал голос Ланс и тут же исчез из солонки.
— Дуглас, за нами опять погоня, — Лисса удивилась, когда брат хладнокровно кивнул в ответ. Спасаться от кого-то было постоянным занятием последних дней их путешествия. Но если ты вступил на дорогу странствий — бежать, идти или скрываться был твой удел.
Тонкая стрела пролетела перед глазами Лиссы, вонзившись в твердую кору ближайшего дерева.
— Они оставили лошадей, — строго заметил Ланс. Казалось, что он напряженно следил за развитием событий, нимало не волнуясь при этом за их участников. — Эти люди — опытные охотники, крадутся как хищный зверь за добычей.
— Если вы побежите, я пробью вам сначала ноги, а потом и голову, — за спиной раздался громкий хриплый голос. Обернувшись, Лисса увидела меж деревьев высокого молодого человека. В руках он держал натянутый лук. Он говорил с незнакомым акцентом, а его кожа была светлой как у северных морян.
Низкий фургон медленно трясся по каменистой горной дороге, издавая грохот и шум на каждом повороте четырех колес. Внутри было темно и душно. Связанные по рукам и ногам пленники теснились среди гнилых дощатых стен. Лисса сидела у задней створки, прислонившись к ней спиной и согнув ноги в коленях. Рядом лежал Дуглас. Высокий гарун окутал парня от плеч до щиколоток крепкой веревкой, и теперь рудокоп походил на огромную гусеницу.
Прежде чем очутиться в деревянной коробке на колесах, беглецы предстали перед глазами главаря отряда. Он приказал их тщательно обыскать. Бледнокожий человек, захвативший пленников, бросил на землю кинжал, который Дуглас обнажил в бессмысленной борьбе в чаще леса. Из-за деревьев выскочили ещё три гаруна, которые набросились на юношу, связали его и потащили к лошадям, оставленным на опушке. Ланс дал своей хозяйке еще одну попытку затеряться в зеленых зарослях, он сразил лучника воздушной подножкой, однако тайе не удалось далеко убежать. От испуга она бросилась прямо в объятия одного из гарунов. Сильный удар тяжелой руки уложил девушку на землю, и она потеряла сознание.
Она пришла в себя от болезненной скачки. Тело со связанными за спиной руками подскакивало на крупе лошади. В голове тайи тут же зазвучал знакомый голос:
— Наконец-то мы опять вместе! Удивительно всего за несколько столетий поменялись нравы. Раньше человек, поднявший руку на девушку на глазах у горца, был бы заколот на месте. А теперь горцы-пелессы идут в одном отряде с гарунами и помогают им ловить добычу. В горах им не найти равных в охоте. Я даже не услышал, как он к нам подкрался.
Лисса застонала. Вместо слов сочувствия и поддержки она должна была выслушивать наблюдения духа, которые уже были совсем ни к месту.
— Теперь все мое внимание будет приковано к тебе, — продолжал Ланс. — Я обещаю сделать все, чтобы облегчить неприятные ощущения, следующие за вывихом челюсти и разбитой щекой. — Лисса, наконец, поняла, откуда у неё во рту столько крови.
Когда беглецов поставили на землю, тайя подняла голову на затекшей шее и осмотрелась. Их окружили более десяти наездников, среди которых она различила и других людей, одетых как алмирцы, но совершенно на них непохожих — горцев. Во время обыска гаруны попытались снять с руки рудокопа браслет, но им не удалось даже чуточку его провернуть. Затем осмотрели Лиссу. Грязные руки прошлись по её поясу, груди и спустились к лодыжкам. С пальцев сорвали кольца тайи. Когда же горец прикоснулся к медальону, висевшему на шее девушки, то с криком оторвал обожженную руку.
— Этот металл горит как огонь, — недоуменно доложил он гаруну, наблюдавшему за пленниками со стороны.
Лисса почувствовала, как быстро накалилась солонка, но не издала ни звука. Уже через мгновение цепочка остыла, и на девушку налетел порыв прохладного ветерка.
— Рудокопом и тайей мы займемся на Озере, когда будем дома, — напоследок произнес предводитель гарунов. Он вскочил в седло и поскакал вперед, на восток.
Тряска в душном фургоне не прекращалась. Ланс описывал хозяйке картины за деревянными стенами. В отряде было двадцать всадников, из них пять не гарунов. Холмы Минорского плато уже отступили на север, и лишь далекие белые вершины Пелесских гор продолжали возвышаться с правой стороны дороги. Дух успокаивал Лиссу, что может распутать веревки, сковавшие её тело, и открыть дверь, завязанную снаружи толстым лыком. Но в каменистой пустыне, раскинувшейся по всей округе, было некуда бежать. Тем более от быстрых конских копыт. Однако, он ослабил путы пленников, которые сохраняли тревожное молчание. Рядом с Лиссой, прислонившись к стене, полулежала Двина. В сумраке фургона тайя разглядела опухшее лицо и запекшуюся кровь на губах подруги. Черноморка не отвечала на тихие позывы тайи, которая не сдержала слез, глядя на бедняжку. Подле себя Лисса увидела жителей деревни, откуда они бежали несколько дней назад. Она узнала двух молодых парней из толпы, обвинившей усталых путников в связях с нечистью. Они были надежно обездвижены веревками. В самом дальнем углу ютились испуганные женщины. Одна, постарше, прижимала к груди маленькую девочку лет десяти. Другая молодая девушка была ровесницей Двины: её рот и руки были замотаны грязным тряпьем.
— Солнце уже садится за горизонтом, — доложил Ланс. — Гаруны устраивают привал. Может и вам что-нибудь достанется на ужин. Хотя припасов у них, как мне кажется, немного.
Вскоре дверь отворилась, и прохладный вечерний воздух освежил душную темноту. Двое гарунов выволокли женщин наружу. Один из них достал нож и распутал веревки на теле мужчин, которые не шевелились весь день.
— Я завяжу лишь руки, — сказал он. — Но если вы мне не понравитесь, будете опять лежать как бревно.
Других пленников полностью освободили от пут. Им дали воды и сухого хлеба. Уже знакомый горец вынес на руках из фургона Двину. Он промыл водой её лицо и поднес к носу деревянную коробочку с мелким порошком. Девушка сделала глубокий вдох и открыла глаза после долгого обморока. Мужчина снял с её пояса кошелку, в которой Двина хранила целебные снадобья.
— Это останется у меня, чтобы ты надежно доехала до Озера, — он спрятал припасы мага у себя за пазухой и протянул черноморке кусок твердого темного вещества, напоминавшего воск. — А этим будешь лечить свое лицо. Прикладывай к опухолям, и через неделю будешь белее самой королевы.
Двина послушно взяла лекарство. Она окинула мутным взором окружавших её людей. Лисса обняла подругу, как только горец отошел прочь. Она помогла девушке напиться и подкрепиться сухарями. Дуглас одиноко сидел на большом дорожном валуне, его руки были крепко завязаны за спиной, поэтому тайя взяла на себя обязанности поухаживать и за братом. Деревенские жители сбились в маленькую компанию в нескольких шагах от троих чужаков, косо поглядывая в их сторону. Теплая летняя ночь принесла всем долгожданную прохладу, тишину и свободу затекших суставов.
— Главарь отряда — Боман, — тихо заговорила Двина, когда девушки улеглись спать на голой земле друг возле друга, чтобы согреться. Стражники то и дело обходили вокруг фургона, около которого заночевали пленники. — Он брат Комана. Он узнал о смерти брата, и теперь хочет отправить меня к Таидосу, несмотря на то, что я дорогой товар.
— Так это тот гарунский караван, которому нас должны были продать? — удивилась Лисса.
— А кто ещё решится залезть в Ведан. После того, как команда «Великолепного» очнулась, Минат все же приказал добираться до берега и ждать отряд. Алмирские матросы не боятся морских чудовищ, гаруны, выходя в море, приносят щедрые дары Ал-Гаруну, моля своего бога и его детей об удаче, попутном ветре и защите перед грозным повелителем морян. Но они до сих пор с ужасом произносят слово Ведан. Предания о живых мертвецах передаются из поколения в поколение. Однако для некоторых любой страх отступает перед жаждой наживы. Коман собирал смельчаков по всему Межгорью, чтобы организовать экспедицию к побережью через Скалистое ущелье. Они должны были забрать весь товар из трюма корабля, чтобы в Горесте капитан смог накупить новый, а этот бы уже переправили к истокам Одинокой, на Одинокое Озеро. Но я не вижу полные повозки и телеги, а «Великолепный» был завален дорогим грузом. Думаю, мы остались единственным товаром для этого торговца, проклятого Бомана, чтоб он сдох, как голодный пес под забором злобной хозяйки! Поэтому ты не переживай, обращаться с нами будут хорошо, как и положено в выгодной сделке.
— Ланс говорит, что гаруны обсуждали топкие болота, раскинувшиеся по всему Ведану. В них отряд потерял всю кладь, повозки, лошадей и пару людей, — зашептала Лисса. — Гаруны с радостью покидают эту страну, где по ночам слышатся ужасные шорохи, а люди сходят с ума от страха и ужаса.
— Боману, видать, пришлось выложить немалые деньги за бесстрашную команду. Здесь есть степняки, которые иногда поставляют гарунам живой товар, — ответила Двина. — Теперь ему не расплатиться с долгами.
— А Ланс назвал человека, который тебя лечил, горцем.
— После гибели Пелесса горцы ушли в степи, и теперь они тоже просто кочевники-степняки. Хорошо, что Ланс до сих пор с тобой. Он сможет нам во многом помочь. Как только мы будем у Озера, я сделаю все, чтобы вы вернули себе свободу.
— По-моему, тебе надо в первую очередь подумать о себе. Если Боман узнает, что ты виновна в смерти Комана, то вряд ли ты доберешься до Озера…
Утром пленников затолкали обратно в тесный фургон, и гаруны продолжили путь. Когда фургон загрохотал по неровной дороге, женщина, постоянно прижимавшая к себе испуганную девочку, обратилась к Лиссе:
— Меня зовут Ивион. Я видела вас в деревне. Все приняли вас за нечисть, которая бродит по лесам и полям вокруг Ущелицы, нашего поселка. Просто к нам давно не заходили незнакомцы, особенно такие странные. Наш староста запретил преследовать вас в скалах, хотя были сельчане, очень желавшие принести жертвы Тайре, — при этом она искоса взглянула на одного из молодых парней, потупивших взор. — Они думают, что правы, раз заставили кого-то спасаться бегством. Сорий уговаривал совет деревни прислушаться к вашим предупреждениям о гарунах. Мы уже давно не выходим на Пустынный тракт. Земля вокруг него крайне обманчива, и дорога меняет направление: то выгибается дугой, то идет напрямик. После дождя те места превращаются в черное болото, а спустя несколько дней зеленая трава вновь покрывает всю округу, оставляя лишь широкую тропу тракта. Лишь смельчаки отваживаются ходить теми полями. Одну луну назад брат Сория принес две острых стрелы, которые он нашел в лесах недалеко от тракта. Их несомненно оставили люди, ведь мертвецам оружие не надобно, чтобы забирать жизни других. Сорий напомнил об этом мужикам, но Хамил кричал во все горло, что раз нечисть ходит в одежде и бегством скрывается от праведных людей, значит и стрелы принадлежали вам.
— Но очень скоро вы убедились, что это не так, — произнесла Двина. — Лошади и гаруны совсем не похожи на скелеты мертвецов.
— Вчера рано утром, — с горечью в голосе продолжила Ивион, — когда мы вышли работать в поле, с юга примчались пятеро всадников. Они ворвались в деревню. Мужчины с косами побежали к домам, где остались их жены и дети. Гаруны врывались в жилища, забирали орудия, еду. Один из них кинул горящий факел в сарай с сухим сеном, и мигом запалил весь дом. Они пронеслись по деревне как ветер и ускакали обратно к тракту, что ведет к Пелесским горам. Каждый похватал на ходу по человеку в седло. Когда забрали мою маленькую Инию, муж бросился на гаруна с кочергой. Он у меня хворал и не вышел с зарей на прополку. Другой всадник полоснул его саблей по горлу, схватил меня и увез, — глаза женщины наполнились слезами, а голос задрожал, когда она вспоминала недавнее горе. — Затем нас осмотрел тот гарун, что с рогом. Он проверил глаза и зубы моей малютки, приказал всех связать и засунуть в этот фургон. Когда нас опутывали веревками, Бергест сказал мне, что странники, изгнанные из деревни, оказались правы: гаруны опять вернулись в Ведан. Один солдат услышал это и начал допрашивать парня. Они били мальчика, пока он не рассказал все: как вы выглядели, сколько вас было, куда направились, — Ивион жалостно взглянула на юного односельчанина. — Нас заперли, и лошади галопом помчались по ухабистой дороге. Мы тряслись без перерыва, пока гаруны не догнали вас.
— Им нужны были вы, а не мы, бедные крестьяне, возделывающие небольшие угодья! Зачем они захватили и нас?! — молодая девушка обвиняющим тоном прокричала в сторону Лиссы и Двины.
— Я никогда не видела гарунов, — пробормотала Ивион. — Предания о давнишних войнах передаются в наших краях из поколения в поколение. Но государство морийское давно заключило мир с этими южными дикарями. Неужели он нарушен, и грядет новое нашествие? Скажите, разве опять началась кровопролитная война? Уже много лет мы живем оторванными от всего мира. Молодежь временами пробирается на север, в Минор, а к нам иноземцы заходят ещё реже. Куда нас везут?
— Никакой новой войны не начиналось, — сухо ответила Двина. — Хотя, мне кажется, она и не прекращалась никогда. Гаруны издавна занимаются работорговлей. Все пленные народы и племена становятся у них товаром, рабом на всю жизнь. Так и мы стали добычей, которую они хотят продать на крупнейшем работорговом рынке между Великим морем и Хафезом, на базаре у Одинокого Озера.
— Но мы свободные крестьяне. В Мории нет рабов! — воскликнула молодая девушка.
— Мы уже находимся не в Мории, да и вашу Ущелицу нельзя назвать таковой, раз туда уже десятки лет не ступали ноги воинов государя, — заметила Лисса.
— И что теперь с нами будет? Неужели никто нам не поможет? — Ивион лишь крепче прижала к себе дочь, а в её голосе звучала обреченность.
— Молитесь вашим богам, чтобы вас продали хорошему хозяину. Из подвалов работорговцев не убежать без посторонней помощи. А если и убежишь — то везде гаруны и пустыня, которым нет дела, когда ты умрешь, — голос Двины вынес бесстрастный приговор.
В полдень отряд остановился, чтобы дать передышку лошадям и всадникам. Пленников напоили водой. Гарун, правивший фургоном и приносивший пленникам еду и питье, вытащил наружу Двине. Он подтолкнул девушку к толпе солдат, которые окружили своего главаря. Ланс тут же исчез из головы Лиссы. Он вернулся через несколько минут, но не выговорил ни слова.
— Зачем им Двина? — тихо спросила тайя.
— Я просто осматривал местность, — ответил Ланс, как будто и не расслышал её слов. — Мы уже выехали из ущелья. Вокруг простирается каменистая пустыня: ни земли, ни травы. Гаруны свернули на юг, и с западной стороны Пелесские вершины нависают, как будто хотят закрыть небо и солнце на нем.
— А что с Двиной? — ещё раз прошептала Лисса.
— А вот и она, её и спроси.
Тот же гарун бросил на пол фургона девушку. На её лице красным следом отпечатались ладони вожака. Двина отползла в темный угол и свернулась в маленький комок. Тайя пододвинулась к подруге, обняла её за плечи, вложив в руки лекарство горца. Большим было нечем помочь.
— Колдуны способны залечивать раны, — отозвался в голове Ланс. — Но ты не так уж сильна, чтобы я мог применить хоть какие-то чары. К тому же если мы поможем ей сейчас, завтра на её лицо будет еще жалостливее глядеть. Да и черноморцы порой неподвластны колдовству.
В последовавшие дни во время дневных остановок Двину продолжали вытаскивать из фургона. Боманом на глазах у своих спутников мстил девушке за смерть брата.