— Я говорил тебе тогда и сейчас, что я люблю море и не представляю своей жизни без него!
— А меня ты любишь?
— Имира, я сдержу все свои обещания. Пойми, сейчас я не могу даже согласиться на всенародное объявление о наших планах, ибо не знаю, когда вернусь домой, и вообще вернусь ли я…
— О нашей свадьбе уже говорит вся Релия, — возмутилась графиня, — а ты собираешься опять сбежать?! На этот раз ты никуда от меня не денешься, Вин. Я пойду с тобой, хоть в море, хоть по суше!
— Я никогда не беру на свой корабль женщин, — усмехнулся пират. — К тому же у меня уже нет корабля и команды. И тебя я с собой не возьму. Им, это путешествие не для тебя. Но когда я вернусь, мы с тобой обязательно поженимся. Поверь, ты одна можешь стать моей женой!
— Ты говорил мне это три года назад, а до этого ещё двенадцать лет, — она перешла на срывающийся крик. — Как я могу тебе верить, Винде?! Когда любишь человека, не оставляешь его одного! Вместо этого, ты приводишь в свой дом незнакомых женщин, от которых не отходишь ни на шаг! Сколько у тебя уже было эрлинских, черноморских, гарунских принцесс? И всем ты говоришь то же самое? Подожди меня, любимая, я скоро вернусь, годов через десять!
— Имира, ты ведь знаешь, что моему слову можно верить, — спокойно ответил Вин.
— Тогда скажи его, скажи, что любишь меня, — в глазах девушки появились слезы.
— Я люблю тебя, но сейчас у меня другие дела. Я должен помочь своему другу. Мы не планируем надолго задерживаться в стране, но если твой отец не перестанет мутить воду с наследным принцем… — Вин не мог более говорить, потому что в его лицо впились сладкие губы девушки. Он почувствовал поцелуи на щеках, шее. Её руки крепко обнимали его плечи. Вин отдался сладостному порыву, но через мгновение с силой оторвал от себя обезумевшую девушку, вцепившуюся зубами в его язык и губу.
— Им, я люблю тебя, очень сильно, но это скорее любовь к старому другу, товарищу по беззаботным шаловливым играм. Мы были раньше детьми. Мы очень изменились, и чтобы говорить серьезно о чувствах, следует проверить их временем…
В воздухе раздался звонкий хлопок от пощечины.
— Как ты можешь? Как ты можешь заставлять меня ждать и верить столько лет? — прокричала сквозь слезы девушка, осознав его слова.
— Ты совсем недолго ждала, Им, — холодно ответил Вин, держась за покрасневшую щеку. — Через два года ты уже вышла замуж за молодого маркиза, а через полгода после его скорой смерти за старого принца, самого богатого дворянина в Релии.
— Меня заставил отец!
— Имира, я люблю тебя и прошу у тебя прощения, — проговорил пират, но в ответ он получил новый удар.
— Не смей этого говорить! Зачем ты приехал? Ты только возродил уже утраченные надежды, а теперь опять их уничтожаешь. Давай сбежим, Винде! Убежим и будем вечно принадлежать друг другу, быть вместе везде и всегда, не страшась никого и ничего!
— Им, ты великолепна, ты беззаботна, ты живешь в этом прекрасном особняке… Куда ты хочешь бежать, если от себя уйти никогда невозможно? Здесь твой дом и твоя стихия. Я обещаю, что…
Ворота конюшни с шумом распахнулись, и в сиянии мерцающих звезд возникла фигура молодого мужчины.
— Вин? Ты здесь? — раздался окрик черноморца.
— Да, Ортек, — ответил граф, выходя на свет.
— Вин, ты должен прекратить все эти разговоры и намеки на тайные послания, опасные заговоры! — Ортек был возбужден, он быстро схватил друга за рукав кафтана и потащил к ярко освещенному дому. Казалось, он даже не заметил девушку, стоявшую в темном углу.
Удаляясь, пират бросил на подругу юных лет сожалеющий взор. Её глаза горели яростным зеленым пламенем. Молниеносным движением руки она стащила с пальца кольцо и всунула его в ладонь графа, мимо которого выскользнула из конюшни.
— Ты трус! Ты трус, или ты меня никогда не любил, — жестко попрощалась Имира, скрываясь в ночи, и Вин остался в распоряжении черноморца, который даже не дал товарищу прийти в себя от пережитого потрясения. Граф не знал радоваться свершившемуся разговору или тосковать по тому, что уже никогда не вернуть столь прекрасную девушку. В ладони он сжимал золотое кольцо, украшенное крупным изумрудом, которое принадлежало его матери Полине де Терро и являлось семейной ценностью. Это признание в любви было подарено графине де Кор много лет назад, когда влюбленные не могли оторвать друг от друга восхищенных взглядов и сладких губ.
Наконец, Вин расслышал слова Ортека. Возмущенный и распыленный царевич придвинул графа к боковой стене.
— Я уже сотню раз пожалел, что не сдержался тогда и, выпив крепкого вина, открыл свое происхождение графу! Но, Вин, он не должен был без моего ведома устраивать из всего такое представление?!
— Что произошло в мое отсутствие? — беспокойно спросил де Терро.
— Молодежь разошлась в общество дам, и де Кор приказал закрыть двери кабинета, так как в нем остались самые надежные и проверенные люди. Далее продолжились те же речи о проклятых гарунах, невыносимых алмаагцах и старом государе. Тут граф достал из тайника грамоту, в которой сообщалось о секретном союзе релийских морян, целью которого провозглашалось возведение на престол истинного наследника, то есть меня. Он предложил всем собравшимся подписать соглашение и далее внести в казну секретного общества по сотне золотых, которая пойдет на создание флота для отвоевания черноморского престола у моего брата!
Вин не смог сдержать смеха:
— Они собираются начинать войну с Черноморьем?!
— Я пытался возразить этим бредовым идеям, но меня уже никто не слушал. Де Кор обращается со мной, как с мальчишкой. Говорит, что ошибка, совершенная Дарвином, должна быть исправлена. Государь не должен был отказываться от родного сына, и тогда сегодня две страны, поклоняющиеся Морю, были бы едины и смогли бы бросить вызов империи Ал-Мира. Как странно, что релийцы совсем позабыли о волчьем проклятии моего народа?!
— Такие великие заговоры свершаются в Релии постоянно. Не стоит верить, что от слов граф быстро перейдет к делу. Но главным виновником этого дела, если оно будет раскрыто и дойдет до ушей нашего государя, будешь ты, мой юный царевич. За тобой будут охотиться все ищейки генерала, и тебе в скором времени отсекут голову, которая иногда бывает слишком горяча.
— Но я не враг своему деду! Я ведь и направляюсь в Алмааг к нему, чтобы раздобыть живой воды! Вин, поверь, я не собираюсь участвовать в этих тайных интригах!
— Я не предполагал, что у Анте так быстро созреют столь грандиозные планы. Если ты хочешь оказаться быстрее почтовых голубей и слухов, которые распространяются в этих краях со скоростью северного ветра, то могу заверить тебя, что сейчас мы только теряем время за пустыми разговорами.
Оквинде поискал взглядом добрых лошадей, отдыхавших в стойлах. Царевич верно разъяснил его слова. Вскочив в седло, друзья по окружной тропе выбрались на проезжую дорогу. Холодный ветер морозил их лица и тела, но всадники не обращали внимания на стужу и мглу.
— Так как тебе удалось улизнуть от заговорщиков? — крикнул Вин на скаку.
— Когда слуга принес полные кубки вина, и граф в порыве ликованья произнес речь во славу нового принца-наследника Ортензия Первого, никто, видимо, не заметил, что царственная персона украдкой покинула общество морян!
Дуглас сидел в полутемной гостиной Сверкающего Бора. Его кресло было пододвинуто к угасавшему камину, возле которого любимая охотничья сука графа де Терро играла со своими месячными щенками. Собака ласкалась к ногам Дуга, и он нежно гладил её по блестящей шерстке, но звереныши боялись большого человека. Их пугал незнакомый чужой запах его тела. Дуглас уже давно почувствовал, что звери и птицы, прежде никогда не опасавшиеся его, теперь часто игнорировали двуногого, который обладал даром понимать, слышать и разговаривать с ними. Животные знали, что он болен, его кровь была заражена и источала зловонный смрад, доступный лишь их обонянию.
Боль в руках не переставала давать о себе знать ни на миг, но Дуглас старался не замечать её. С ней ему предстояло прожить на земле оставшиеся месяцы, недели. Он рассматривал шрамы ниже локтей. Следы от кинжала тага зарубцевались, но несколько дней назад они почернели, и теперь темные пятна расползались по всей его коже. Он опустил закатанные рукава. Скоро и они не спасут от недоуменных взглядов. Пока Дугласу удавалось сохранить свою тайну, но что будет, когда чернью покроются его пальцы, шея, лицо, которые не скроешь под одеждой.
Рудокоп медленно прошелся по комнате. Голова уже не кружилась, и он твердо стоял на ногах. Вряд ли время принесет ему улучшения и выздоровление, оно лишь отнимало последние силы организма, который ещё сопротивлялся яду. Но здоровья должно было хватить на выполнение замыслов. Он не делился с сестрой планами о предстоявшей дороге. Друзья давно условились, что девушке ни к чему заново переживать тяготы долгого пути, который неизвестно к чему приведет. Уйти из дома надо было незаметно: все трое понимали, что тяжелее всего будет скрыться от Ланса, духа, который мог подслушивать их даже в самых укромных уголках дома, поэтому отбытие из Бора почти не обсуждалось в стенах особняка. Когда же Ортек вечером перед балом сообщил Дугу, что Вин уже поговорил с братом и Лисса остается под надежной защитой в доме графа де Терро, рудокоп обратился в темноту в надежде, что его услышит Ланс:
— Это будет лучшая доля для молодой девушки — превратиться из бедной крестьянки в знатную дворянку, принять затем предложение о замужестве от какого-то молодого богача и создать семью в спокойных лесах Релии.
Дуглас надеялся, что дух, если он на самом деле существовал, поддержит заботу брата о сестре.
Слуги в доме давно улеглись спать. Даже Олли после тщательной проверки, в каждой ли комнате расстелена свежая постель, залито масло в лампы, и оставлена ли вода в умывальниках, уже перестала бродить по дому со светильником в руках. Сонная тишина была нарушена звуком отворяемых дверей и лаем собак. Дуглас вышел в приемную залу, чтобы встретить ночных гостей.
— Пришло время попрощаться с родным домом, Дуг, — без лишних приветствий и объяснений сказал Оквинде, поднимаясь по лестнице в свою комнату. — Собирай вещи. Ортек готовит лошадей, ты же не забудь набрать припасы на кухне тетушки Олли. Я возьму у отца взаймы пару десятков золотых. Не люблю этим заниматься, потому что в таких крайних случаях, я всегда остаюсь навечно должником.
Дуглас не задавал лишних вопросов. Он был рад ночному бегству, хотя не ожидал, что друзья задумают его столь внезапно и скоро. В своей комнате рудокоп собрал вещевой мешок, куда как обычно сложил теплую одежду, маленький топор, котелок, нож, огниво и прочую необходимую в пути утварь. К поясу рудокоп прикрепил ножны с мечом, в сапогах надежно припрятал кинжал.
Ортек поджидал друзей возле аллеи, что вела в Сверкающий Бор. Он держал за узды трех свежих скакунов. Из-под его темного плаща выглядывали длинные ножны, голову покрывала плоская черная шляпа с неширокими полями. Он напомнил рудокопу таинственную фигуру Двины, которая всегда также куталась в черные одежды. Они подождали некоторое время Вина, дававшего в сторожке последние наставления верному конюху. А после друзья помчались по темной лесной дороге прочь от усадьбы де Терро.
Когда усталые лошади перешли с галопа на шаг, Вин рассказал о последних событиях, случившихся на балу:
— Мы решили не ждать утра. К этому времени граф де Кор мог заставить дворян подписать ещё несколько документов, которые станут главным козырем в его руках. Но едва бумаги попадут на чужие глаза, все планы релийцев о свободе рухнут, а подписи станут явным свидетельством дальнейшей судьбы заговорщиков — удар топора палача или плаха, спускаемая по водам Юны. Таков удел предателей государственных законов. В настоящее время они охраняют интересы Алмаага. Впрочем, на моей памяти так было всегда!
— Мы направляемся на остров, — поделился с Дугласом своим решением Ортек. — Отец говорил, что живая вода существует, что она была заново открыта после своего исчезновения. Я не считаю эти речи выдумками, потому что со своими сыновьями Веллинг всегда был строг и серьезен. Быть может той воды слишком мало, чтобы исцелить весь мой народ, но там я смогу помочь хотя бы тебе, Дуг!
— Неужели государь примет с распростертыми руками внука, которого никогда не видел, о котором даже слышать не хотел, так как уже давно забыл, что у него когда-то был старший сын?! — сомневающимся тоном проговорил Дуглас.