- Как я понял, в случае положительного решения мы предпримем некие коллективные усилия?
- Совершенно справедливо.
- А если нет?
Я улыбаюсь:
- Тогда каждый будет действовать в соответствии со своими представлениями о научной этике.
- Но рисунки останутся у вас?
Вот упрямый черт!
- Мы померяемся представлениями - у кого они больше, тот и возьмет себе рисунки.
- Угу.., - Лиегис задумчиво теребит кончик носа, - ну и ну-у... Вот вам аналогичный случай: вчера мой внук принес домой полведра лягушек и на вопрос "зачем?" ответил, что собирается проводить научные опыты. Я его похвалил и только потом удивился: где в центре города он добыл такое количество лягушек? Спросил, а он говорит, что в подвале нашего дома... Я не поверил, полез в подвал, а там, действительно, этих лягушек - тьма!.. Так вот, наука - это хорошо, но сначала объясните, откуда в подвале лягушки? Лягушки живут в болоте!
- А в твоем подвале нет болота? - интересуется Нестеренко.
- Болота там нет, но, в общем сыровато, и комары летают тучами.
Базар! Прекращаю:
- Вы это к чему, Константин Эдуардович?
- Да так, к слову пришлось.., - он мотает головой. Бр-р-р! Полведра!.. - поворачивается к Лебедеву. - Скажите, а раньше кто-нибудь пробовал рисовать картинки на графопостроителе? Лебедев? Только честно.
- Я - честно, а вы мне - выговор.
- Да нет, ну что вы! Слово кабальеро!
- Это меняет дело. Примерно год назад мы нарисовали портрет Хеменгуэя.
- И как, хорошо получилось? - очень живо осведомился Лиегис. - Портретное сходство было?
- Было, но не очень. На этих рисунках гораздо лучше.
- Хм!..
- Константин Эдуардович, меня не покидает ощущение, что вы кого-то подозреваете в аморальном поступке.
- А что прикажете делать? В чудеса не верю.
- Но лягушки-то в подвале действительно были - этого ты не станешь отрицать? - говорит Нестеренко.
- Да, были! Я видел их собственными глазами. А здесь нет. Покажите мне подвал, откуда взялись эти "лягушки", - он делает жест на стопку рисунков.
- А если Лебедев даст торжественнее клятву, что не причастен к созданию Данных м-м-м...
- В науке клятвы ничего не значат. Мне нужны доказательства. Пусть этюд, пусть все остальное, но объективно у него было три часа времени, а за три часа можно ого-го!...
Замечаю движение руки Голубина, как будто он собрался что-то сказать, а потом передумал.
- Алексей Дмитриевич, а вы что думаете по этому поводу?
- Вы знаете, мне кажется... Можно еще раз взглянуть?.. Там, знаете ли, позиция...
Передаю рисунки Голубину. Лиегис смотрит на него, как удав на кролика. Алексей Дмитриевич медленно перекладывает рисунки, вертит так и сяк, наконец, останавливается на одном.
- Вот, извольте взглянуть.
На рисунке изображен все тот же Лебедев, склонившийся над шахматной доской.
Лебедев подскакивает.
- Черт, как же я раньше не обратил внимание! Откуда доска!? Вот, Константин Эдуардович, откуда в пультовой доска?!
- А вы ее туда принесли! - парирует Лиегис небрежно. Нет, Сергей Дмитриевич, я этого не утверждаю, разумеется. А просто хочу сказать, что не вижу в этом ничего сверхъестественного. В каждой лаборатории есть любители, блиц гоняют повсеместно... Там, кстати, часов нет?
- Лебедев играет блиц партию с компьютером - эпохальное событие! - замечает Богомолов ехидно. - Договорились мы тут до чертиков.
- Коллеги, я, собственно, не это имел в виду...
Замечаю, что у Голубина трясутся руки. Сколько же ему лет, интересно? Ба, да он взволнован!
- ...Обратите внимание, коллеги, - Голубин приподнимается, возбужденно тычет пальцем в рисунок, случайно задевает локтем очки на лице Богомолова, и они съезжают набок. Заметив, что Алексей Дмитриевич совершенно тушуется, пробует помочь Богомолову водрузить очки на место, а тот пытается увернуться...
- Алексей Дмитриевич, - говорю как можно мягче, оставьте в покое Дениса Давидовича, он сам справится.
- Справится?.. Ах, да, извините, голубчик, я так разволновался... Богомолов снимает очки, прячет их в карман, близоруко щурится и улыбается.
- Я вам помешал, Алексей Дмитриевич, продолжайте, мы вас слушаем.
- Ах, да! Вот ведь какая штука!.. Господи ты боже мой, ведь сто раз стояла на доске, а я не заметил... Ведь ничья, чистая ничья!
Все повскакали с мест, сгрудились вокруг Голубина, а он, бедняга, даже с лица сошел. Как бы его... Только инфаркта здесь не хватает!
- Алексей Дмитриевич, бога ради, не волнуйтесь вы так. Объясните нам, будьте любезны, что там у вас стряслось. Прямо свет клином сошелся на этой позиции.
Голубин смотрит на меня словно я сморозил бог весть какую глупость. Наверное, сам Христос не испытал столь тяжких страданий.
- Ну что? Что произошло?! Товарищи, успокойтесь! Сядьте по местам... Все. Слушаем Алексея Дмитриевича!
Он протягивает мне лист, тыча пальцем в изображение шахматной доски.
- Вы видите? Видите эту пешку?!