Оливия приходила в себя на руках у Габриеля. Он видел, как затрепетали её длинные ресницы. Невероятное облегчение накрыло архангела. Парень прикрыл глаза и нежно сжал девушку в объятия, стараясь совладать с чувствами, нахлынувшими на него. В такое трудно поверить, но у могущественного Небесного Охотника, никогда не поддававшегося слабости, на глазах появились слезы. Он с наслаждением вслушивался в трепетное дыхание ведьмы, касавшееся его лица, в сильные и уверенные удары её храброго сердечка. Ещё несколько минут назад, Габриель начал думать, что уже потерял Ливию навсегда, так как все попытки вернуть девушку в мир живых с треском проваливались. Зло каким-то неведомым для него образом нашло лазейку в их защите и высосало в один миг жизнь из её тела, утащило в бездну Тьмы, наложило отпечаток на нежные черты. А он не успел, не смог это предотвратить… всё случилось так неожиданно.
Перед мысленным взором парня как в замедленной съемке поплыли образы этого утра.
Вот они пьют кофе, пытаясь делать безразличные лица, отринув пылкие чувства, толкавшие их друг другу в объятия. Габриель видел, что сделал ей больно своим бездушием, и, какой бы Оливия ни была хорошей актрисой, пытаясь скрыть это, её потемневшие глаза сказали ему даже больше, чем он хотел знать. К тому же, их с девушкой уже давным-давно объединила в одно целое духовная связь и, пытаясь блокировать свои эмоции, она всё равно делилась какой-то частью с ним. Только зная, что Лив вряд ли порадуется такому известию, парень не подал вида, что хорошо осведомлён о буре переживаний у неё внутри. Тем более перед глазами по-прежнему стояло испуганное личико девушки, когда она узрела его таким, каким он был на самом деле.
Обличие архангела явно не пришлось ей по вкусу. Крылья и их мрачное оперение привели Оливию в ужас. Понимание этого и того, что она не может принять его таким, больно ранило душу Габриеля и заставило отказаться от своих безнадёжных мечтаний об их совместном будущем, которые помимо воли жили в сердце, тревожили ум. В тот миг он впервые за своё долгое существование почувствовал себя беззащитным и пожалел о своей ангельской сущности. Однако это в который раз доказывало, что им не суждено быть вместе. Пришла пора ему навсегда принять и понять сию злую волю судьбы. Но хуже всего было то, что девушка ещё крепче чем Габриель срослась со своими иллюзиями и не спешила с ними расставаться, не смотря даже на причинённую боль. Её извинения тому доказательство — она построила воздушные замки, которые парень втайне жаждал разделить с Оливией, и не хотела рушить, огородив их стеной. Только архангел понимал, что рано или поздно этому придёт конец. Хотя раскаяние её было искренним — она и вправду сожалела о собственном поведении, от правды никуда не уйдёшь, и стремление задушить в себе собственные страхи — отнюдь не выход.
Появление приходского пастора поломало все планы, по крайней мере, для девушки. Габриель прекрасно видел отсутствие аппетита у неё и страстное желание покинуть его общество. Мешать он ей не собирался. Наоборот, побыть одному ему как раз так же отнюдь не помешало, чтобы привести свои хаотичные мысли в порядок. В присутствии Оливии такое было просто невозможно — размышления мгновенно обращались к ней.
Так что ни один из них гостя не ожидал. Тот же в мгновение ока создал ему проблемы и заботы.
В первый миг Габриель решил, что это Ангелиус. Неверие в то, что это именно так, и попытки Ливии успокоить не нашли в нем отклика. Хотя, спрашивается, как демон мог пройти через энергетическое поле ведьм и установленные архангелом ловушки? Да и зачем ему стучать в дверь? Недолго думая, он устремился за пределы дома, горя желанием убедиться в том, что последней оставшейся в живых Носительнице ничего не угрожает и развеять собственные опасения. В случае чего Габриель готов был, не раздумывая, ринуться на её защиту. Однако таких отчаянных и решительных действий не понадобилось, так как на пороге мирно стоял всего лишь молодой мужчина, да ещё в одеждах слуги церкви, терпеливо ожидая, когда его впустят. Чутьё мгновенно подсказало, что демонические уловки тут ни при чём — пастор буквально источал внутренний свет, завладеть таким человеком и подчинить его себе для Ангелиуса — невыполнимая задача. Что делать с визитёром парень не знал, в отличие от Оливии, как оказалось впоследствии. Лишь только он сообщил ей о прибывшем проповеднике, как она с невероятной прытью бросилась к двери, не дав Габриелю и слово сказать, будто его мнение её вообще не интересовало. Парень заподозрил, что тем самым девушка мстит ему за то, что он нанёс ей обиду, или пастор пользуется у неё успехом. Это невольно всколыхнуло в архангеле ревность, однако ему пришлось взять себя в руки, успокоившись тем, что мужчина, судя по возрасту, годится Ливии в отцы, и это попросту не его дело, раз он всё для себя решил. А спустя мгновение Габриель перевёл облегчённо дыхание, мысленно сердясь на себя за такие чувства, потому что понял, что гость чрезвычайно интересуется Милиндой Уоррен, а с девушкой у него никаких отношений нет.
Только Габриелю всё равно очень не понравилось своеволие ведьмы. Оливия же, решив разом перейти все границы дозволенного, пригласила преподобного в дом, даже не удосужившись спросить разрешения. Парню же ничего не оставалось, как исчезнуть и позволить пастору беспрепятственно войти внутрь и даже более, проследовать в гостиную, куда указала ему гостеприимная Ливия. Он искренне надеялся, что не пожалеет об этом. Однако желания при малейшей возможности выразить всё свое недовольство девушке не поменял. Правда, на глазах у преподобного сделать такого архангел не мог.
Возможность представилась, когда Ливия удалилась на кухню, дабы угостить своего посетителя чаем. Вот только надежда на то, что его увещевания достигнут сознания девушки и пробудят ото сна её здравомыслие, обратилась прахом. Ведьма попросту отмахнулась, да ещё в ответ обрушила на рассерженного Габриеля целую тираду, а после этого преспокойно ушла. Он, естественно, последовал следом, не желая выпускать Оливию ни на миг из поля зрения. К тому же, парню было чрезвычайно любопытно, о чём девушка станет беседовать с пастором.
Всё оказалось даже интересней, чем мог предположить архангел.
Спустя полчаса ему открылись новые тайны и новые грани сложного характера Ливии. По крайней мере, он ничего не знал о ранее натянутых отношениях девушки с матерью. Это очень удивило, потому что Габриель был хорошо осведомлён о трепетных чувствах и взаимопонимании, что царили в семье ведьм. То, что девчонка была категорически против того, чтобы Милинда встречалась со слугой церкви, стало для него неприятным откровением, хотя сейчас между ним и Ливией происходило нечто сродни той ситуации, если не сказать хуже. Однако всё же что-то заставило упрямицу, в конечном счете, изменить своё мнение и позволить матери стать счастливой. Парень понимал, что за таким поворотом дел кроется нечто могущественное.
А вот спор Оливии с проповедником он слушал буквально затаив дыхание, неотрывно наблюдая, как на милом личике девушки сменяются выражения, выдавая все её чувства. Тут можно было наблюдать гнев и злость, обиду и раздражение, непонимание и непомерную уверенность в своей правоте. Однако когда через мгновение заговорил преподобный, Ливии пришлось признать, что она была не права. Пастор Льюис буквально в щепы разнёс обвинения девушки, переубедил её и вызвал в ней раскаяние. Габриель едва не расхохотался, наблюдая за своей по-детски обиженной подопечной. Но всё же ему были понятны чувства Оливии. Судьба и Высшие Силы не сильно привечали и баловали её в последнее время. Наоборот, обошлись довольно жёстко, взвалив на хрупкие плечики ведьмы непосильный груз ответственности, с которым ей трудно мириться и уживаться. Габриелю было жаль её.
Когда преподобный покинул дом, он смог, наконец, вздохнуть спокойно. Да и судя по задумчивому выражению лица девушки ей так же надо было побыть в одиночестве и поразмыслить над всем, что довелось услышать от проповедника. Никто из них не был готов к тому, что произошло в следующую минуту. Это было словно в дурном сне.
Габриель увидел, как Ливия, взяв позабытую чашку с остывшим чаем направилась с нею на кухню. Только вдруг она на ходу словно бы споткнулась. Кружка выпала из ослабевших пальцев Оливии и покатилась по полу. Ведьма же, уже ничего не замечая, со странно остекленевшим взглядом начала заваливаться на бок. Он подхватил девушку и мгновенно понял, что произошло нечто страшное, глядя на её внезапно побелевшее лицо, в котором, казалось, не осталось ни единой кровинки. Она была словно не живая, как безвольная кукла у него в руках. Только хриплое дыхание с отчётливым смрадом Зла, срывавшееся с её посиневших губ, говорило, что в Ливии ещё теплится искорка жизни. Но и та угасла спустя секунду. С ужасом, наполнившим его сердце, Габриель увидел, как веки девушки опустились, и он ощутил последний выдох, вырвавшийся из её груди. Лишь врожденное здравомыслие не позволило ему сойти с ума в тот страшный миг, не позволило поддаться отчаянию, признав тем самым, что он проиграл.
Всё остальное время архангел пытался вернуть Оливии жизнь, нарушая тем самым неписаный закон для таких существ, как он. Потому что парень знал, что таковым было бы желание девушки, так любившей жизнь, а так же понимал, что не может позволить Ангелиусу похитить Ливию из мира живых, обрекая её тем самым на вечную Тьму. Если Ангел смерти или его слуги не заберут её дух, дабы перевести через грань в мир Теней, она обречена на вечные скитания и муки между пространствами. Габриель не мог этого позволить, поэтому изо всех сил сражался за её жизнь, вливая в безвольное тело в своих объятьях живительный энергетический поток. Только всё было напрасно…
Оливии ничто не помогало. Она оставалась по-прежнему бледна, холодна, бездыханна и никак не могла выпутаться из смертоносной комы, в которой пребывала. Её будто окутал непроницаемый кокон, и лишь пробив его можно было спасти девушку. На это он готов был истратить все оставшиеся у него энергетические запасы. И, может быть, за такую отчаянную веру и безудержные стремления Габриеля, в тот миг, когда его надежда на успех должна была бы раствориться в небытие, «панцирь Зла» дал трещину, и сквозь неё архангел ощутил мятежный дух Ливии, сопротивляющийся натиску Ангелиуса. По их ментальной связи шли волны страха на грани ужаса и чуть слышимый голос подопечной с мольбой о помощи. Парень мгновенно воспарял духом и всем своим существом потянулся на зов, сжимая безвольное тело девушки в объятьях, в погоне за её духом. Мысленно Габриель возблагодарил Высшие Силы, что она жива и демон не причинил Оливии серьёзного вреда.
Проникнув в обитель Тьмы и пристанище злобного монстра, он тут же отыскал ведьму и окутал своим светом, защищая её от дальнейших посягательств монстра, и затем, не церемонясь, вырвал из Сумрака, возвращая душу в тело.
И вот Ливия с трудом, но всё же приходила в себя, заставляя сердце Габриеля сжиматься в груди от облегчения. Он испытывал несказанную радость, что процесс соединения тела и духа Оливии прошел без последствий, а физическая оболочка благодаря его энергии не лишилась своей целостности и никаких разрушений не произошло.
Веки затрепетали и спустя миг явили миру глаза сочной зелени, затмевающие своей красотой изумруды. Несколько мгновений она непонимающе рассматривала склонившееся над ней лицо парня, словно не могла осознать, что произошло. Только постепенно взгляд становился осмысленным, воспоминания наполняли сознание девушки. Память о её жутких приключениях в виде бестелесного фантома вернула и страх. Во взоре девушки появился ужас, глаза мгновенно отразили это — радужка потемнела и стала цвета малахита. А ещё парень понял, что девушку что-то очень беспокоит.
— Ангелиус… — наконец хрипло произнесла Ливия.
— Всё хорошо. Он тебя не достанет. — Поспешил успокоить её Габриель.
Оливия заметно расслабилась, и устало прикрыла глаза, но внезапно вновь встрепенулась.
— Габриель! Где Лени? — спросила она.
Парень недоумевающее взглянул на подопечную, мысленно спрашивая себя, не бредит ли она. Тогда Ливия, слабо трепыхаясь, вырвалась из его рук и, слегка шатаясь, будто новорожденный оленёнок, поплелась в гостиную. Ему ничего не оставалось, как последовать за ней, аккуратно поддерживая, чтобы та не упала. К его удивлению, в комнате они обнаружили молоденькую девушку, лежащую без сознания на ковре. Она была бледна и не подавала признаков жизни. Оливия с явной тревогой на личике бросилась к подруге и опустилась подле неё на колени, став дрожащими руками искать пульс.
— Оливия, она жива! Я слышу удары сердца, девушка всего лишь без сознания! Телепортация для неё оказалась слишком сложна, но всё будет в порядке. Дай ей немного отдохнуть! — проговорил парень, подняв Лени с пола, перенёс ее на диванчик и бережно уложил.
Оливия присела рядом и с тревогой начала рассматривать подругу. Габриель же не спускал глаз с нее, не веря, что его усилия не прошли даром, и она, можно сказать, воскресла. Только ему не терпелось расспросить девушку о её пребывании в плену у Ангелиуса. Дурные предчувствия, не смотря на благополучный исход дела, не покидали архангела. Он чувствовал, что произошедшее без последствий не обойдётся, и тут, будто в подтверждение этого, его внимательный взгляд заметил кровавое пятно на сгибе её локтя, испачкавшее нежный шелк блузы.
— Ливия, что с твоей рукой? Почему у тебя кровь? — разом насторожившись, спросил Габриель.
Девушка буквально окаменела от его слов, а затем, прикоснувшись к ране, словно только что вспомнив о её наличии, с ужасом воззрилась на запачканные кровью пальцы. Лицо стало сродни мелу, парень даже испугался, что Оливия лишится чувств. Но ведьма, собравшись и сглотнув комок, образовавшийся в горле, произнесла, напряжённо глядя ему в глаза.
— Габриель, нам надо спешить! Перенеси нас кладбище Дорсет — Крик!
— Что произошло? — спросил архангел, заранее зная ответ.
— Не время рассказывать! — отринув любые вопросы, сказала Оливия и, ещё раз взглянув на лежащую неподвижно на диванчике Лени Уилсон, прижалась к архангелу.
— Ангелиус идёт к Вратам, у него есть Ключ! Есть лишь один шанс его остановить! — добавила она.
Габриель вгляделся ей в глаза, ища опровержения её же словам. Но его не было. Лишь суровое признание реальности и сожаление. Архангел кивнул, принимая такое положение дел. Не тратя более времени, он схватил Оливию в охапку и, собрав силы, оттолкнулся от земли, раскрыв крылья, отправляясь туда, где им уготована их безызвестная судьба.