Ливия проснулась среди ночи, резко прервав свой безмятежный сон. Сев в постели, девушка несколько растеряно вгляделась в окружающую её тьму, так как ночник был выключен. Она была сбита с толку и спросонья не сразу смогла понять, где находится. Но спустя несколько мгновений память вернулась к ней, пелена сна покинула, а интерьер подсказал Оливии, что она в «лазурной комнате», которую назвали так из-за того, что стены обтянуты прекрасным шёлком нежно-бирюзового цвета, но во мраке ночи этого было не рассмотреть. Эта была комната, в которой раньше ночевал Габриель, но теперь Ливия благоразумно решила поменяться спальнями, так как сразу отказалась от мысли перенести его, раненного, через половину дома сюда, боясь навредить парню. Она была не столь эгоистична. Правда, она настолько привыкла к обстановке собственной комнаты, что теперь, просыпаясь порой среди ночи, терялась. Только в сложившихся обстоятельствах такое неудобство Ливия готова была терпеть сколько потребуется, лишь бы Габриелю стало хоть немного лучше.
Сейчас девушка никак не могла понять, что её могло разбудить. А в груди между тем разливалась смутная тревога, с каждой секундой формируясь в отчётливое предчувствие надвигающейся беды, заставляющая сердце сбиваться со своего размеренного ритма. Хотя такое казалось невозможным, ведь демон повержен, и угрозы, стало быть, ждать неоткуда. Только вот во рту появился горьковатый привкус страха, а руки стали холодными, как лёд.
В сознании словно вспышка вспыхнуло имя «Габриель».
Она оставила парня несколько часов назад, поддавшись на увещевания родительниц, и отправилась спать. Хотя ей и не хотелось. Она бы осталась рядом с любимым, но Милинда и Сандра выставили ультиматум: если девушка не пойдёт к себе отдыхать, то они силой выволокут её из собственной комнаты. Таким «уговорам» было трудно сопротивляться, особенно если учесть, что родительницы не шутили. Скрепя сердцем пришлось подчиниться, хотя она прекрасно знала, что столь крайние меры для её же блага и с архангелом ничего не случится за время её сна.
Мать с бабкой вернулись в тот же день, когда Ливия и архангел одолели Ангелиуса. Защитный барьер, оберегавший Милинду и Сандру Уоррен от любых атак демонов и других исчадий ада, которых мог послать монстр, дабы добыть себе заложников и тем самым повлиять на ведьму, рухнул. Теперь же они смогли, наконец, вернуться домой. За то время, что прошло с момента, когда женщины, поддавшись на уговоры Габриеля, покинули свой дом и Оливию, успели многократно проклясть себя за такую глупость и едва ли не сойти с ума от переживаний. Возвращение было несказанной радостью, так как это значило, что их девочка справилась, и мир людей в безопасности. Однако радужное настроение и переливы радости, бушующие у них внутри, погасли, когда вместо празднования по поводу победы над демоном, они обнаружили скорбную картину: их милая Ливия сидит подле израненного безжизненного неподвижного Охотника, лежащего на её постели, и держит его руку. Девушка была также невероятно уставшая и, казалось, держалась только на силе воли и упрямстве, которых ей было не занимать: хрупкие плечики поникли, бледное личико с отчётливыми следами слёз и тёмные круги под печальными, наполненными тревогой глазами подтверждали догадки родительниц. Ливия даже не сразу заметила женщин, безмолвно замерших у неё за спиной, и лишь когда мать нежно тронула её за плечо, обратила внимание, что их единение с архангелом нарушено. Однако прибытие Милинды и Сандры только на единый миг порадовало её. Крепко обняв мать и бабку, она вновь вернулась к обязанностям сиделки своего любимого. Те не возражали, прочтя все чувства девушки в её глазах и поняв по тому взору, который она бросала на парня, что сейчас Оливия не желает делиться пережитым и расставаться с любимым. Старшим ведьмам было и самим жаль Габриеля, ведь он много отдал своих Сил и сделал всё от него зависящее, пытаясь спасти их девочку и весь мир от гибели. Парень сдержал обещание, данное им.
Ливия знала о жалости и благодарности родительниц к архангелу, а также то, что они готовы помочь ему подняться на ноги, защитить и окружить материнской заботой, пока он слаб, но сейчас, находясь на расстоянии, пусть и небольшом от архангела, девушка осознала, что совершила большую ошибку, покинув Габриеля. Всё внутри буквально кричало о том, что она должна вновь оказаться с ним рядом. Это ощущение обостряли предчувствие чего-то страшного, что должно произойти, и страх, вот-вот грозивший стать паникой. Поэтому немедля более ни секунды, Оливия откинула одеяло и соскользнула с постели, намереваясь пойти к нему и развеять свои тревоги, заполонившие душу.
Распахнув дверь, девушка в одной ночной рубашке выскочила в коридор, не теряя времени даже на то, чтобы накинуть халат. Сердце лихорадочно стучало в её груди весь путь, пока она быстрым шагом, направлялась в свою собственную комнату, которая находилась в другом крыле. Дом был погружён во мрак и, казалось, уснул, но девушке чудилось, что на самом деле это вовсе не так. Он не уснул, а лишь замер, словно в ожидании чего-то. Оливия не боялась споткнуться во тьме, ибо знала обитель как свои пять пальцев, прожив в нем уже достаточно для этого лет, и могла с закрытыми глазами найти любое помещение в доме.
В рекордные сроки Ливия добралась до необходимой ей комнаты, но прежде чем войти, она на миг замерла перед закрытой дверью, положив руку на ручку и отчего-то жутко боясь сделать последний, решающий шаг, хотя к этому стремилась её душа. Только вот пульс стал каким-то безумным, дыхание сбилось, а голова стала неприятно кружиться. Однако глубоко вздохнув, Оливия нажала на ручку и толкнула дверь, буквально врываясь в свою экс-спальню. Но невероятно яркий свет, ударивший ей в глаза, лишь только она это сделала, заставил отшатнуться в сторону, прикрывая глаза руками. Только кое-что ей все-таки удалось усмотреть, и это вмиг словно затянуло душу девушки льдом.
Занавеси на окнах яростно трепал ветер, врывающийся в комнату через настежь открытые окна, хотя как такое возможно, Ливия не знала, так как отчётливо помнила, что не открывала их. Только не это заставило её сердце трепетать от едва сдерживаемого ужаса. Всё дело было в Габриеле. Он по-прежнему неподвижно лежал на постели и не подавал признаков жизни, а между тем его словно мячики-липучки облепили сияющие сгустки невероятно яркого света. В комнате их было великое множество, и ещё целый хоровод ожидал снаружи. Вместе они и создавали то невероятное, слепящее освещение маленького помещения её спальни, от которого приходилось щуриться, пряча глаза за завесой ресниц. Отчего-то Оливии показалось, что тем, что находятся на улице, так же нестерпимо хочется оказаться внутри, но они словно боятся помешать чему-то. Девушке мерещилось, что она ощущает их нерешительность, а между тем странные энергетические сгустки, «столпившиеся» вокруг архангела, будто уплотнились, сплотились, сливаясь в непроницаемый кокон вокруг парня, теряя свои отчётливые очертания. У Ливии от яркого света, исходившего от этих странных сфер, резало в глазах, появилась слезоточивость, но девушка словно окаменела и, не смотря на боль, не отрывая взгляда, заставляла себя смотреть на происходившее перед ней действо. Тело Габриеля начало подниматься вверх. Оторвавшись на фут от постели, оно зависло, и в ту же секунду приникшие к парню сгустки покинули его. У девушки перехватило дыхание в ожидании, что архангел безвольно рухнет на постель, но этого не произошло. Между тем свет в комнате стал менее ослепляющим, стал мягче. Оливия раскрыла глаза шире и не сводила взгляда с парня, а сгустки света, будто получив какой-то незримый для неё сигнал, стали кружиться вокруг Габриеля, словно исполняя ритуальный танец, выписывая странные фигуры рядом с ним. Через миг по телу парня пробежали бирюзовые искры, окутав его таинственным мерцанием, но, несмотря на это, комки продолжали свою безумную пляску, и чем быстрее и замысловатей были их движения, тем ярче мерцал архангел. А затем мощная фигура Габриеля изогнулась, руки безвольно раскинулись, напоминая плети, по телу пробежали судороги. Только, несмотря на это, он по-прежнему оставался в бесчувственной коме, всё происходящее было вне его сознания. Казалось, парень этого и не хотел, полностью подчиняясь невиданным силам, направившим на него свою мощь, он стал напоминать куклу в их руках, которую между тем решили сломать.
Ливию же словно ударило током, прогоняя оцепенение, сковавшее её. Именно это и было той угрозой, что заставила её проснуться среди ночи и прийти в комнату к парню! Хотя зла или опасности девушка не ощутила со стороны «пришельцев», как раз наоборот — сгустки были порождением Света, это не успокоило её. Они явились сюда не для того, чтобы навредить, а для того, чтобы забрать Габриеля, разлучить их — НАВСЕГДА!
Едва эта мысль прочно угнездилась в её голове, Оливия поняла, что не в силах отпустить его сейчас, не так скоро. Больно даже думать о возможности потерять его. Что же будет, если архангел покинет её? Сердце разорвется в груди, а она сама обратится в прах. Нет смысла в жизни без любви, а её любовь — это Габриель. Он то солнце, что освещает её путь. Если солнце покинет горизонт, то всё замёрзнет, погрузится во тьму, погибнет!
Боль, ужас и отчаяние исказили черты девушки.
«Нет! Я не позволю! Я должна остановить их!» — появилась словно вспышка в мозгу Ливии мысль, призывая её к решительным действиям.
За счастье надо бороться, и она была готова к этому. Даже не смотря на то, что её враг казался несокрушимым, сдаться без боя, отдать смысл существования девушка была не намерена. Только вот где-то в глубине души возникло странное, предательское чувство, что ей не дано выиграть эту финальную битву и что, в конечном счете, придётся отступить Габриеля. Но, не смотря на это, Оливия решила начать войну за любовь.
Сделав шаг вперёд, тем самым приблизившись к сияющим существам, девушка раскинула в стороны руки, словно собираясь взлететь, и откинула голову назад. С её уст сорвались магические слова, буквально зазвеневшие в воздухе:
— Силой земли, неба, воды и огня я призываю ярость стихий! Дождь, снег, ветер, гром и молния, явите мне свою мощь и сокрушите моего врага! Мать Природа, помоги! Развей и сотри тех, кто покусился на счастье твоей дочери!
Если до сего момента незваные гости попросту игнорировали девушку и, казалось бы, даже не замечали её присутствия, возможно, потому что она всё это время молчала, то после того, как Ливия несколько изменила своё поведение, произнеся заклинание, им пришлось обратить на девушку внимание. Они вмиг прекратили своё хаотичное движение по комнате, замерев в воздухе. Их свет стал ярче и они словно бы разбухли, увеличившись в размерах и сбившись в плотный ряд, вставая неприступной стеной между девушкой и постелью, над которой тело Габриеля «ломало» под воздействием таинственных сил, будто ограждая парня.
«Они защищают его от меня?» — недоуменно подумала она.
И тут Оливия ощутила, как всё незримо изменилось. Взгляд девушки метнулся к окну и впился в небо, на котором более не видно было ни одной звезды из тех мириад, что до этого украшали небосклон. Краски снаружи стали несколько гуще, тона темнее. До ушей Ливии долетел зловещий рокот, а затем закрытые плотной пеленой чёрные небеса расколол яркий зигзаг молнии. Это могло значить только одно — зов Оливии был услышан, и мать Природа спешила на помощь к своему ребёнку, готовая сокрушать всё на своём пути, явив врагу всю свою мощь. Сердце девушки лихорадочно заколотилось, кровь забурлила в жилах от выброса адреналина. Ливия расслабилась, позволяя силе, вызванной ею, захватить себя, и в следующую секунду тёмные тучи, собравшиеся на небе, с каким-то чудовищным рёвом исторгли своё содержимое. Тяжёлые хлопья снега и капли дождя ринулись вниз, но, так и не долетев до земли, смешивались в воздухе и превращались в разрушительную массу льда, которая обрушилась на тех существ, что притаились за окном. Ветер, завывая, помогал в этом, с устрашающей силой кидаясь на дом, своими порывами пытаясь расшвырять противников.
Оливия прикрыла глаза и позволила своей колдовской сущности вырваться из барьеров, сдерживающих её, и слиться со стихиями, увеличивая их силу. Тело её стало лёгким, а сознание словно отключилось от происходящего.
Стекла, не выдержав напор извне, лопнули, словно мыльный пузырь от лёгкого прикосновения руки, и со звоном вылетели из рам. Осколки усеяли пол. Порывы ледяного ветра, наконец найдя доступ, ринулись внутрь, принеся с собой целую лавину снежной массы и града, обрушившись на сгустки света, которым теперь пришлось обороняться. Раздался грохот от упавшего шкафа, на которого наткнулся очередной вихрь, ворвавшийся в окно. Дверцы тумбочки, распахнувшись, громко хлопали, тем самым напоминая крылья птицы, стремившейся взлететь. С едва слышимым из-за ветра хлопком соскользнула и разбилась подарочная лампа. Полог постели на глазах превращался в лохмотья, став игрушкой для ветра. Весь дом буквально затрясло от «нашествия» природных сил. На полу на толще снега, покрывшей ковёр и целые залежи от слетевших со стола и полок книг и мелких безделушек, битого стекла, образовалось небольшое торнадо, стремительно закружившееся по комнате, стремясь затянуть в своё жерло неприятеля.
Сама же девушка чувствовала себя просто сказочно. Волосы её развевались, напоминая яркий флаг, рыжее пятно среди царившего безумия. Ночная рубашка вымокла и облепила тело, как вторая кожа, однако ей на это было плевать. Грудь её тяжело вздымалась, веки трепетали. Сейчас она как никогда была похожа на ведьму, как никогда ощущала себя ведьмой, которая сделает всё от неё зависящее и даже больше, но не допустит разлуки с любимым. Оливия была готова стоять не на жизнь, а на смерть за того, кого любила больше жизни.
Она не произнесла более ни слова, но сознание девушки, подчинив себе могущество вызванных ею сил, чётко отдавало им указания.
Раздался зловещий треск, и, оплетая пустые глазницы окон, в комнату полезли гигантские лианы, напоминающие змей. Разрастаясь с устрашающей скоростью, они заполняли помещение, пытаясь оттеснить, загнать в угол, схватить своими щупальцами-отростками комки света, чтобы затем раздавить их. Те же, в свою очередь, даже и не пытались сопротивляться, по-прежнему неподвижной стеной находясь возле Габриеля.
Если бы Оливия не была погружена в транс, полностью отключившись от происходящего, то уже давно бы смогла понять, что все усилия тщетны. Лианы не могли нанести вред «гостям», проходя сквозь них и не имея возможности даже зацепиться, словно те были нематериальны. Девушка своей магией доставляла им скорее неудобство, чем существенную угрозу и опасность. Они давно перестали сопротивляться или пытаться обуздать силы природы, которые столь яростно накинулись на них, а попросту ждали, когда всё закончится. Но тут дверь за спиной Оливии разнесло в щепки и в комнату ворвались Милинда и Сандра, решившие узнать, что происходит. Что, впрочем, логично, если учесть, что дом буквально сотрясается от грохота и треска.
Ливия почувствовала это, и в ней всё буквально возрадовалось. Ведь теперь на борьбу с таинственными существами будет брошена магия трёх ведьм, а не одной. Она знала, что бабке и матери хватит и одного взгляда, чтобы понять, что происходит. И они встанут на сторону дочери, и тогда вместе смогут отвоевать Габриеля, предотвратить её разлуку с ним.
Только её ожидания не оправдались…
— Ливия!
— Ливия!
— Детка, не делай этого!
— Прекрати! Они не враги тебе!
— Позволь ему уйти!
Перебивая друг друга и пытаясь перекричать завывания ветра и устоять на ногах от его бешеных порывов, они стали взывать к сознанию Оливии встав на сторону противника. Лишь только она это поняла, как в груди разлилась горечь предательства, а вокруг девушки появился незримый, но, тем не менее, непроницаемый для Сандры и Милинды барьер, блокирующий их усилия, направленные против Ливии и её желания удержать архангела. Вместе с тем Силы, дарованные девушке Высшими Силами и спавшие до сих пор, дали о себе знать, под напором её отчаяния и обиды они вырвались из глубин существа ведьмы. Это было словно открывшееся второе дыхание. Без малейшего промедления она задействовала свои возможности.
Но едва Оливия это сделала, как почувствовала нечто странное. Лёгкие, но, тем не менее, напористые толчки в своей голове. Будто нечто извне хотело прорваться к её сознанию, а это отнюдь не входило в планы девушки. Собравшись и сосредоточившись Оливия начала сопротивляться такому бесцеремонному вторжению, выстраивая новые и новые барьеры, только это совсем никак не отразилось на влиянии посторонних сил, рвавшихся к ней.
Спустя несколько минут такой борьбы лоб девушки покрыла испарина, а воздух стал с трудом поступать в лёгкие; сердце билось в бешеном ритме, как у атлета на старте. Вести войну на двух фронтах было довольно изматывающим делом, буквально разрывающим девушку на части. Но Оливия была не намерена уступать никому-либо из противников: ни тому, что набросилось на её несчастный мозг и прорывало внутренние барьеры, ни тем, что пришли забрать Габриеля. Она знала, что рано или поздно её одолеют, но до тех пор готова была сражаться.
И тут в голове девушки зазвучал шёпот, абсолютно не похожий на голос её внутреннего «я». Он был чужой и незнакомый, который с каждым произнесённым словом всё отчетливее звучал в её сознании, пугая тем самым девушку. Ливия растерялась, и в тот же миг сила, ломавшая её барьеры, одолев последний из них, заполнила её, слилась с колдовской сущностью. А посторонний голос в голове воззвал к ней:
— Ведьма! Остановись! Тебе не одолеть нас, но ты можешь в своей ярости навредить самой себе. Уйми свой гнев! Мы пришли с миром, ибо имя нам — Воины Света! Ангелы! Посланники неба! Мы пришли сюда, чтобы исполнить волю Высших Сил и вернуть в Небесную Обитель Небесного Охотника — архангела Габриеля. Прими это… он слаб и Силы, данные ему, на пределе, если он не покинет землю и мир людей сегодня, случится беда — он погибнет.
— Прочь! Прочь из меня! — воскликнула мысленно Оливия. — Вы лжёте! Я вам не верю, вы лжёте, чтобы отнять его у меня! Габриель сам говорил, что он бессмертен! Всё, что может с ним случиться в мире людей, так это то, что он станет человеком! Да, он ранен и слаб, но силы вернутся к нему, он поправится!
— Это не так!
— Но шрамов практически не осталось! А что плохого в том, что он станет человеком? — перебивая глас, воспротивилась Оливия. — Я позабочусь о нём, выхожу и вылечу. Я люблю его! Люблю больше жизни!
— Дитя! Ты не ведаешь, что говоришь! Ангел может стать человеком, если погибнет и переродится… но выживают лишь единицы, отважившиеся на такой поступок. Габриель — архангел, его сущность сложнее и гораздо мощнее сущности нашей, и когда она покидает, то сжигает и душу, и тело до основания. Неужели ты хочешь, чтобы он погиб? Неужели ты, служительница Добра, готова позволить Силам Света понести такую утрату из-за своего человеческого эгоизма? Одумайся, Оливия, и отпусти его! Если твоя любовь действительно настолько велика, как ты говоришь!
Сердце в груди Оливии перевернулось и заплакало навзрыд кровавыми слезами, а в душу ворвалась нестерпимая боль, настолько всепоглощающая, что захотелось кричать и биться в конвульсиях. Только не смотря на свои муки, девушка отчётливо поняла, что сказанное ангелами — беспощадная правда. На каждый их вопрос оставалось твёрдо ответить «нет» и уйти с пути Воинов. Ведь она не могла позволить, чтобы Силы Света потеряли своего военачальника; не могла позволить Габриелю погибнуть. Отпустить архангела было равносильно для неё лишиться половины себя, так как он стал её жизнью, дыханием и сердцем. Только это ничего не значит, если сказанное Посланниками — правда и жизни Габриеля действительно угрожает опасность. Даже если боль сведёт её с ума, а жизнь после разлуки превратится в мучительную агонию, она беспрекословно позволит ему уйти. Пусть уж летает среди облаков, рассекая небеса крыльями вдали от неё, но главное — архангел будет где-то существовать. В конце концов, она с самого начала знала, что земной ведьме и архангелу, принадлежащему небу, никогда не быть вместе, и пучина отчаяния, поглотившая её, была предначертана. Только в свете последних событий в ней зародилась надежда, что у них есть шанс. Ведь если они вдвоём — им всё по плечу! Насколько призрачна, может быть надежда…
Голос же продолжил свою речь в сознании Оливии:
— Пойми, ты всё равно нам не помешаешь! Все твои попытки чинить нам препятствия уже заранее обречены на провал! Как только превращение закончится, мы заберём его! Но мы понимаем твои чувства, относимся к ним с уважением и поэтому милостивы к тебе, ведьма.
Глас буквально звенел от уверенности в своём могуществе, но всё же в последних словах Ливии послышалась фальшь. Ей показалось, что посланники Небес не договаривают чего-то и не только она мешает им забрать Габриеля. Помимо девушки на их пути встало нечто гораздо более труднопреодолимое, чем какая-то смертная ведьма и её чары. Чувствуя себя на грани своих душевных возможностей, когда она может ещё следовать голосу рассудка, Ливия спросила напрямую об этом у тех, кто так самоуверенно вещал у неё в голове:
— Как бы вы ни были убедительны, у вас есть более весомые причины всё ещё оставаться здесь! Что же вас действительно держит?
Едва она это произнесла, как поняла, что попала в точку. Самоуверенности поубавилось у собеседников, они мешкали с ответом.
— Так я права?
Спустя мгновение, показавшееся ей вечностью, в её голове будто раздался вздох и голос сказал:
— Да, ты права! Мы думали, что сумеем справиться без твоей помощи, но теперь считаем, что это не так. Габриель сопротивляется нам, чувствуя, что ты не желаешь с ним расстаться! Ведьма, если ты нашла в себе силы его отпустить, то он должен узнать, что такова твоя воля.
Радость пронзила её, но она была кратковременной, так мучительно и сладостно знать, что и он не желает утратить их близость. Только вот борясь, он тратит те последние крохи Сил, что осталось у него, а это значит, что сам себя толкает к черте, за которой его ждёт неминуемая смерть. Девушка была уверена, что архангел знает о своём бедственном положении, но, тем не менее, ведёт борьбу вместе с ней против собственных братьев, желая остаться, несмотря ни на что. Сознание этого согрело Оливию, но, тем не менее, она знала, что должна заставить его прекратить сопротивление, убедить уйти, и если для этого надо будет прогнать парня, она пойдёт на это.
— Вы связаны с ним духовно, и Охотник чувствует, что ты борешься за него и не можешь отпустить. Габриель тоже не желает терять тебя. Он буквально обезумел, ведьма, и всё из-за тебя! Оливия, дитя, мы взываем к тебе и просим, отпусти Габриеля с нами! Отпусти, и он будет жить!
Лицо девушки стало мокрым от слёз, с отпечатком мук на нём, хотя она по-прежнему не приходила в себя и не знала, что слёзы горячим потоком льются из глаз, а с губ срываются стоны со скорбными всхлипами.
— Как же больно… — мысленно прошептала девушка, готовая сделать последний шаг.
— Мы понимаем! Но если ты его любишь, ты спасёшь его!
— Хорошо… но умоляю, прежде чем вы уйдёте, дайте мне с ним поговорить в последний раз. Он должен услышать, что я отпускаю его, должен знать, что это моё решение! Я хочу сказать ему «прощай»!
От одного этого слова всё в ней взвыло. Душа, казалось, треснула и раскололась на множество осколков, как стекло, в которое швырнули камнем, а сердце превратилось в комочек бесконечной боли, весь покрытый кровоточившими язвами.
Ангелы выполнили её просьбу, и через какое-то время незнакомый и чужой голос Посланников Света сменился на другой. Он был очень слабым и прерывистым, но, тем не менее, таким родным и любимым. Перед мысленным взором девушки возникло его лицо, которое за прошедшую неделю она выучила наизусть. Такое прекрасное, умиротворенное, с большими аквамариновыми глазами, сиявшими внутренним светом.
— Оливия! — позвал парень.
— Габриель! О, Габриель! — откликнулась девушка, и пока он не перебил её, заговорила, сбиваясь и путаясь в словах, боясь, что архангел перебьет, и она не успеет ему сказать то, что должна:
— Послушай меня, прошу тебя, милый! Ты должен уйти! Уйти со своими братьями! Я знаю, что если ты останешься в моём мире, то погибнешь! Я не могу, не могу позволить тебе умереть! Ты должен вернуться туда, откуда пришёл!
— Ты не хочешь меня отпускать, а я не могу уйти!
— Но это невозможно! Ничего невозможно… ты должен уйти! Не должен бороться!
— Что тогда будет с тобой? Ты ведь моя подопечная и я за тебя в ответе!
— Со мной всё будет хорошо! Ты ведь спас меня и мой мир…
— Мы спасли! Без тебя мне бы не довести дело до конца! Твой ум и твоя отвага стали залогом нашей победы Оливия!
— Да… но Ангелиус погиб, и ничего мне не угрожает. Со всем остальным я справлюсь как-нибудь, как справлялась до твоего появления. Я сильная, я справлюсь! К тому же рядом со мной могущественные ведьмы, да и живём мы в тихом городке.
Повисла напряжённая тишина, буквально пропитанная отчаяньем. Оливия испугалась, что он исчез.
— Габриель…
— Значит, ты отпускаешь меня? — раздался его тихий голос.
— Да.
— Знаешь, Ливия, раньше я и не предполагал, каково это говорить «прощай». Мне было всё равно, но ты изменила моё мнение… я ненавижу это слово! Как если бы оно было демоном… наверное отчасти это так и есть, а значит, я не выпущу тварь, не скажу…
Ливия внутренне взвыла, одновременно желая того, чтобы он говорил, не умолкая, тем самым давая слышать свой голос, и между тем жаждала, чтобы он замолчал и просто ушёл, оставив её собирать осколки разбитого сердца и души.
— Оливия!
— Я слушаю… — жалко отозвалась девушка.
— Прежде чем я уйду, и мы расстанемся навсегда, ответь мне на один единственный вопрос: почему ты это делаешь?
О чём он спрашивает, не стало для девушки загадкой. Только вот ответить прямо стало невероятно сложно, но она знала, что должна это сделать, и не имеет значения, что после этого весь её мир обратится в прах. Оливия знала, что должна обнажить перед ним душу.
— Ты уйдёшь?
— Да! Ответь… прошу тебя…
Ливия вздохнула.
— Неужели ты сам не понял? Я люблю тебя, Габриель! Люблю так, что мне трудно дышать, люблю… — шепнули её губы, но она знала, что он услышал её.
Девушка очнулась, придя в сознание, и словно кукла, у которой внезапно кончился завод и стержень, державший её, сломался, упала на колени, обхватив голову руками. Хрупкое тельце сотрясалось от дрожи и рыданий. Оливия рыдала, молча изливая своё горе, оплакивая ускользавшую от неё как песок сквозь пальцы любовь, и слёзы беспрестанным потоком лились из её глаз. Буря же стихла, а вызванные на подмогу стихии бесследно исчезли, оставив после себя хаос, в который превратилась уютная комнатка девушки. Тучи, закрывавшие небо, пропали, и вновь засияли мириады звёзд.
Оливия старалась не поднимать глаз, боясь увидеть Габриеля, зная, что от этого просто-напросто свихнется, хотя искушение было невероятно велико, пусть и болезненно. Она давала ему и его свите шанс убраться из её жизни незримыми. Это была борьба с самой собой за садомазохистские удовольствия, за то, чтобы проводить архангела взглядом. В конечном счете, она проиграла этот бой и бросила взор в сторону постели. Ливия увидела, что там по-прежнему толпились сгустки света, являющееся ангелами, а вот Габриеля не было. Вместо парня в воздухе висел подобный им сияющий шар, словно наполненный доверху светом, только в отличие от остальных он был несколько крупнее, имел чёрную кайму и вспыхивал голубым сиянием, напоминавшим цвет глаз архангела.
Вид мерцающей сферы на мгновение вернул её в ту роковую ночь на торжество ведьм по случаю празднования Хэллоуина, когда всё началось. Взгляд девушки затуманился, а перед мысленным взором поплыли картины из прошлого, теперь безвозвратно утерянного. Ливия как будто со стороны увидела себя — ту беспечную девчонку, решившую потехи ради, присоединиться к весёлой компании молоденьких ведьм, устроивших сеанс гадания. Видела, как она, скептически настроенная, садится в центр образованного девушками круга, и как спустя мгновение с помощью коллективного заклинания они извлекают из потаённого уголка её сердца предназначенного ей «сердечного друга». Их поражённые лица, своё изумление и образ парня заключённый в сияющий шар, правда, с едва различимыми чертами лица из-за ослепительного света, что он испускал. Теперь же, спустя время, Оливия отчётливо видела лик Габриеля, его грустную улыбку… Но тогда ей это показалось насмешкой Высших Сил над собой и какой-то ошибкой, так как встречаться с крылатыми Воинами Света ей тогда не приходилось. А вот Старая Сел сразу сообразила, что к чему, поэтому и заманила на вершину скалы, дабы продемонстрировать несведущей ведьме сход с небосклона армии ангелов и дать подсказку к образу, который она увидела. Только теперь это ничего не значит.
Когда воспоминания покинули Оливию, а пелена прошлого спала с её глаз, комната оказалась пуста, Небесные Воины с Охотником покинули её обитель. Лишь ветер скорбно стонал в стенах дома, лениво перебирая лохмотья, в которые превратился балдахин над пустой постелью, раздувал занавеси на окнах и подбрасывал в воздух листки, вырванные из книг.
Ливия тихо села на покрытый снегом пол среди обломков мебели, осколков стекла и прочего мусора рядом с родительницами. Только она вряд ли замечала какие-либо неудобства, ей это стало безразлично. Странная апатия, напоминавшая бесчувственный и глубокий транс, разом сменила ту бескрайнюю пучину горя, отчаяния и боли, что наполняла её до этого. В ней словно всё застыло, а чувства, эмоции, разрывающие до этого девушку на клочки, унеслись вереницей вслед за парнем.
Милинда и Сандра нежно и утешающее обняли Оливию, стараясь ободрить и поддержать её, время от времени смахивая набежавшие слёзы с ресниц. Им было невероятно жаль, что их девочке приходится так страдать. Ведь такое испытание не каждый может выдержать, к тому же им было страшно, так как они не знали, сумеет ли она выдержать, не сломается ли, сможет ли пойти дальше, продолжая жить. А помочь излечить душевные раны, вернуть краски жизни способно лишь время, ни одно зелье или заклинание тут не поможет. Ливия должна справиться с этим сама.
В таком состоянии поникшая троица могущественных ведьм встретила первые лучи рассвета, но только когда солнце уже во всю сияло на небосклоне Милинда и Сандра сумели стряхнуть с себя оцепенение. С помощью магии и совместных усилий им удалось вернуть комнате первоначальный вид, словно печальных событий прошедшей ночи не было и в помине. Только лишь по-прежнему неподвижная и бесчувственная Оливия, тихо сидящая на полу, своим видом подтверждала, что всё было взаправду. Она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой, которую разбили, а потом неаккуратно склеили. Её личико было бледное и как будто помертвевшее, словно ни единой кровинки не осталось у неё, с припухшими от слёз глазами, мокрыми ресницами и потухшим взором. Картина была гнетущая и даже трагичная.
Но всё же через некоторое время и к ней вернулась небольшая толика жизни. Девушка поднялась с колен, слегка пошатываясь, как если бы силы покинули её и, взглянув на бабку и мать, которые обеспокоенно взирали на неё, хрипло прошептала:
— Они обманули меня… это был жалкий и жестокий обман! Розыгрыш для глупой девчонки, верившей в счастливый конец…