Я заметил, что даже те люди, которые утверждают, что все предрешено и что с этим ничего нельзя поделать, смотрят по сторонам, прежде чем переходить дорогу.
Стивен Хокинг
После бала все отсыпались до обеда. В комнате, где ночевала Мари, не было зачарованного шнурка для вызова прислуги, поэтому девушка, продолжая зевать, накинула на нижнее платье шаль. Нужно было умыться, приготовиться к очередному дню, проверить почту и сделать ещё кое-что важное. В коридоре разлеглась тишина, а за матушкиной дверью слышался приглушённый разговор Иларии и Наны.
Мари подавила желание постучаться и повернула к бабушкиной двери. Тринилия была безукоризненно одета, причёсана и писала, сидя за конторкой. Два готовых письма лежали рядом. Мари показалось, что бабушка расстроена, но визит внучки удивил, неопределённые эмоции на лице перемешались.
— Хотела пожелать вам благостного дня, — девушка обняла бабушку, вставшую из-за конторки. — Простите меня, я мало уделяла вам внимания последние четыре года.
Тринилия за плечи отодвинула внучку и всмотрелась в её лицо:
— Лиса, говори, что случилось, — бесспорно, слова Мари её порадовали. — Ты всё вспомнила?
— Расскажу, но сначала разрешите, я умоюсь у вас? — не дожидаясь позволения, пошла в туалетную комнату.
— Что случилось с твоей комнатой, и почему ты до сих пор выглядишь неподобающе сирре?
Мари улыбнулась: наконец бабушка вернулась в своё перманентное состояние, и это приятно напомнило о стабильности.
Впервые после обморока под королевским Ирминсулем она почувствовала изменения, названия которым смогла дать, только основательно выспавшись. Владычица подарила ей гармонию — то, о чём говорят: «Всё встало на свои места».
Не было сомнений в душе. А восстановившиеся люмерийские воспоминания прежней Мариэль объединились с воспоминаниями Марии. Мысленно помолилась, поблагодарила Владычицу за очередное чудо и, особенно, — за отсутствие грязных картин о прошлом: всё, что сгорело вместе с дневником, так и осталось памятью о прочитанных записях из чужой жизни.
В жизни Мариэль было два периода: до Люсиль и после неё. В первый она была дружна с бабушкой, обожаема членами семьи и слугами. Тринилия знала все секреты внучки, и они часто вдвоём шептались перед сном. Мариэль тайком прибегала полежать с бабушкой под тёплым покрывалом, а то и уснуть ненароком. Поддержку, которую бабушка пыталась дать после появления солнечной Люсиль, Мариэль отвергла, замкнувшись в себе и обидев этим. Но сегодня настал день, когда эту ошибку можно было исправить.
Умывшись, вернулась к Тринилии и застала её за согреванием травяного настоя. Утреннее чаепитие с бабушкой перед общим завтраком — что могло быть лучше? Конечно, время было далеко не утреннее, но какая разница? Мари с удовольствием примостилась в кресле за столиком, где стояли две приготовленные чашки с танцующим над ними паром.
— Пока не забыла, бабушка, скажи, как зовут сира, среднего роста, с проседью? Танцевал с супругой, у которой на платье, вот тут, был вышит цветок. Ещё у него на поясном гербе вилась необычная себристая полоска. Кажется, прибыл порталом из столицы… Он показался мне странным, и я его запомнила.
Цепкая память Тринилии выдала имя — сир Хэллар. Мари повторила имя, запоминая. В письме к Анри обязательно нужно будет написать об этом господине, без сомнения, хорошо знающим принца и того странного человека-тень.
Генеральная репетиция метаморфных способностей удалась на славу. Сначала пришлось выяснить отношения с Арманом, в результате которых он всё-таки вышел из себя, а потом жалел остаток бала, это читалось на его лице и в нервных ответах к матери. Знал бы он, что стоящий рядом мужчина неопределённой внешности еле сдерживается, чтобы не хлопнуть парня по плечу и не сказать: «Да прости ты эту заразу!» Находиться рядом с Арманом в чудой личине было… необыкновенно комфортно. В этом призналась себе Мариэль и успокоилась относительно своего плана на будущее.
Тогда, вернувшись и застав её в истерике, Ар всё понял. И потребовал забрать назад ментальный подарок.
— Ты хочешь повторить то, что было? — не отпуская подушку, словно щит, спросила она, боясь произнести слово.
И юноша, впавший в ступор от вопроса, с минуту смотрел сверху вниз на Мари, а потом процедил:
— Значит, и в этот раз всё было просчитано? Мы ходим по кругу? — напомнил о прошлом шантаже, и его кулаки машинально сжались. Стукнул по стене так, что Жанетта забарабанила в дверь, забеспокоилась, всё ли с госпожой в порядке. — Невероятно! Мариэль, ты неисправима! Ты готова пожертвовать даром, чтобы снова поиграть со мной?! Ну, отлично! Сделаем по-твоему!
И он отшвырнул подушку, сграбастал Мариэль, больно впился губами в сопротивляющиеся губы, потянул к кровати.
Пощёчина в некоторой степени привела в чувство, но яростность продолжала бесноваться в серых глазах и на поджатых губах.
Мари не знала, как опровергнуть и доказать невиновность: всё сказанное прежде относительно подарка было чистейшей правдой. Если не преимущество, то равные условия перед Лоуренсом повышали гарантии безопасности. Всё, что волновало её — его жизнь. Даже утренние планы подарить ему ментальный дар для того, чтобы сопротивляться магии очарования Люсиль, — даже это отошло на задний план после случая с принцем.
Мари молчала, и Арман презрительно смотрел на неё. Выждал время для оправданий, не получил их и бросил:
— Я найду другой способ вернуть тебе твою собственность. Удачи в Лапеше! — и пошёл к двери.
Она смотрела, как он уходит, и жгучая боль скрутила живот и лёгкие. Вот он снимает печать и открывает дверь, за которой хлопает глазами испуганная Жанетта.
— Стой, подожди! — она бросилась вперёд и закрыла собой выход. — Жанетта, у тебя есть нож, я знаю. Дай!
— Зачем, госпожа?
— Не придумывай, Мариэль, мы попрощались!
Одновременно сказали двое, но у обоих взыграло любопытство. Мари выхватила складной нож, один из нескольких вспомогательных инструментов, которые служанка носила на поясном кармане, закрыла дверь собой, не давая Арману выйти, и полоснула по ладони. Почему это сделала и откуда знала, что именно делать, поняла много позже: после Ирминсуля забытые знания только ждали подходящего момента, чтобы проявить себя.
— Я приношу клятву на крови и требую справедливого суда над моей честью! Клянусь, что не замышляла дурного во время передачи дара, и он отдан добровольно для поддержки сил.
Жанетта за дверью простонала, услышав, о чём идёт речь. Струйка крови от сжавшейся ладони потекла по поднятой руке к локтю. Арман смотрел и играл желваками: он всё ещё не верил.
— Клянусь также, что ни при каких обстоятельствах я не стану… — она подбирала слова, не зная, как сформуилировать клятву, а лёгкая усмешка и сощуренные глаза только сбивали с толку, — я не стану делать того, в чём меня только что обвинил сир Арман Вэн Гхариат Делоне, а именно — добиваться его внимания и поцелуев сомнительными средствами. Пока сам сир Арман Вэн Гхариат Делоне не изъявит желания и не подтвердит свою волю. Беру в свидетели Чёрного Некроманта. Энон-эрит!
Огонь в комнатных светильниках вскинулся. Рубиновая струйка на руке замедлила ход, поднялась в воздух, зашипела, превращаясь в серебристый пар. Опустилась на запястье, рядом с браслетами. На коже проступил рисунок древесных корней — символ Некроманта, и исчез.
«И всё-таки ты сумасшедшая!» — читалось в глазах юноши, чей гнев понемногу уступал место сожалению о срыве. Мари открыла дверь перед ним:
— Уходи, мы попрощались! — повторила его слова, и уголки её губ предательски дрогнули, опускаясь. — Ты всё услышал, но можешь не извиняться. Возможно, я бы тоже так подумала на твоём месте. Если бы не помнила слова о доверии.
Дверь в очередной раз закрылась перед носом Жанетты.
— Признаю, был не прав, — юноша придержал рукой дверь, — но какого шархала ты используешь тёмную клятву?
— Потому что ты снова отравил во мне свет, — призналась она, глядя на подушку, — как два года назад.
Она уже чувствовала, как её менялся свет, который не повредило даже чувство горестной потери после желанных прикосновений; в нём начинала клубиться тьма, оседая мутью на дне сосуда. К горлу подкатила тошнота: магия пыталась избавиться от отравы.
Мари метнулась к туалетной комнате, и там её вывернуло, едва успела склониться над чашей для омовения. А после стояла, пытаясь отдышаться и понять, закончилось ли всё или только начинается.
— Дай руки, — сказал рядом спокойный мужской голос, занося над чашей кувшин с водой. Юноша помог умыться, сам вытер лицо Мариэль, налил в кубок воды, протянул: — Выпей. В комнате все светильники погасли. Зачем нужно было сбрасывать резерв?
И правда, горела единственная свеча на столе, видимо, Арман сам зажёг её. Мари равнодушно промолчала, дошла до кровати, подтянула подушку и легла с ней в обнимку, скручиваясь в позу эмбриона. Теперь придётся ждать, пока резерв восстановится, а свет поймёт, что случившееся — ошибка. В этом состоянии безразличия было всё равно, ушёл Арман или остался. Идёт где-то там бал или нет. Уснуть здесь или вернуться домой.
— Иди ко мне, я помогу, — вздохнув, сказал юноша, садясь рядом, — с тобой не соскучишься… зараза…
Она молчала, не двигаясь. Юноша вздохнул ещё раз и лёг рядом, так, чтобы видеть в полумраке её отсутствующий взгляд, остановившийся на одной точке.
— Ну, прости. Был неправ, — он неловко погладил Мари по щеке, и девушка дёрнулась, как от удара током, тихо застонала от боли. Клятва работала. — Что происходит?
Следующее прикосновение дало похожий эффект. Арман не понимал, что делает не так.
— Знате, сир Арман, я вас, конечно, уважаю, но и вам глупости не занимать! Так что лучше бы вам уйти, — тихо сказала вошедшая Жанетта. — Вы причиняете боль моей госпоже. И я это тоже чувствую. Вы не можете больше её касаться просто так.
— Почему?
— Потому что не осознали свою волю и не подтвердили её вслух, — удивляясь невнимательности господина, Жанетта зажгла светильники и встала возле двери. — Госпоже нужно одеваться и ехать домой.
Арман сел на кровати и взлохматил волосы, покачал головой:
— Почему с вами так сложно? Выйди. Я замутил это болото, мне его и чистить…
*****
Завершить диалог с Арманом на мирной ноте не получилось. Мари как-то не учла, что, призвав в свидетели Чёрного Некроманта, тем самым предоставила ему шанс повеселиться за чужой счёт. Тёмная сущность, едва её призвали в свидетели, неотлучно находился в комнате, наблюдая за происходящим и перебивая диалог двух незадачливых любовников так, что его, Некроманта, слышала одна Мариэль, а Арман не понимал странных фраз девушки.
— Покажи мне огонь, я хочу убедиться, что с тобой всё в порядке, — потребовал Арман, слегка потерявший терпение от диалога, заметно переходящего в абсурд.
— Со мной всё в порядке! — она вытянула руку и призвала огонь.
Вспыхнувший яркий шар на ладони вдруг пшикнул и выбросил струйку дымка. Вместо того чтобы расстроиться, Мариэль улыбнулась и посмотрела куда-то в пустоту, как будто рядом с юношей находился некто третий.
— Твоя ментальность поддерживала огонь, — вынес вердикт Арман, испытывая сильнейшее чувство вины, — ты должна забрать свой дар. Это вопрос твоей безопасности, почему так сложно это понять, упрямая ты?
— Хорошо, давай об этом завтра поговорим, — спокойно согласилась Мари и указала на дверь. — А сейчас я хочу уехать домой.
Опустила руку, и с той слетел на пол щёлкнувший браслет. За ним покатился второй, заставляя юношу побледнеть.
«Вот такие финалы драмы я люблю!» — в голове Мари гоготнул голос Некроманта, снявшего браслеты. Если бы можно было ударить эту сущность, невидимую никому, кроме самой девушки, она бы это сделала с особенным наслаждением.
Впрочем, появившаяся Жанетта успешно справилась с задачей по изгнанию непрошенных некромантов, начав молиться и призывать Владычицу. Чёрный провокатор ретировался, и Армана с трудом выставили за дверь.
Мари с удовольствием глотала ароматный травяной вар из неглубокой чаши, поставив локти на столик и по-рассеянности демонстрируя руки без украшений.
— А где твои браслеты? — Тринилия сразу заметила и нахмурилась. Что успело случиться с несносной девчонкой? Илария месяц тренировалась сдерживать желания, а наследнице её дара понадобилось меньше недели.
— Обещаешь не ругаться? — Мари колебалась, не зная, до какой степени откровенности стоит дойти.
— Посмотрим, — бабушка подпёрла щеку ладонью. — Конечно, юный помощник сира Фелиса постарался? Ты весь вечер посвятила ему, я надеялась увидеть тебя порхающей по залу со сверстниками, но нет — всего один танец с Делоне, и тебе стало скучно… Как этот Ленуар тебя развлекал? Ладно, ладно… говори всё. Догадываюсь, не удержались и поцеловались, — покрасневшая и опустившая глаза в чашу внучка подтвердила бабушкину догадку. — Каков он?
Мариэль похлопала по горящим щекам, смущаясь. Жанетте пересказывала — уснуть потом не могла, и опять бередить душу?
На периферии зрения произошло шевеление, как если бы покрывало на бабушкиной кровати само собой задвигалось. Девушка повернула голову и взвизгнула радостно:
— Сир Мату! Абитат! Абитатик! — сорвалась с места и сграбастала питомца, прижала к себе, целуя в притворяющуюся недовольной морду.
— Слава Владычице, ты его заметила! — усмехнулась добродушно Тринилия. — А уж он как по тебе скучал!
Похожее на кота существо, маскирующееся на поверхности, подобно хамелеону, за счёт изменения цвета короткой шерсти, затарахтело, милостиво позволило уложить себя на колени и почесать живот.
— Не отвлекай, хитрюга, — сказала Тринилия абитату, — я всё ещё жажду услышать подробности.
Оттягивая момент с откровением про качество поцелуев, Мари рассказала в общих чертах о своём впечатлении от королевского дворца, ночного парка и Ирминсуля. Тринилия вдруг подобралась, спросила, повёл ли молодой человек туда Мари, чтобы установить истинность их пары. Внучка вторично вспыхнула:
— Ой, бабушка! Вовсе нет!.. Не знаю, — под пронзительным взглядом сдалась, — не знаю… Мы просто собирались посмотреть на Ирминсуль, Анри пообещал.
— Что ты узнала? — напряжение во взгляде бабушки выросло.
А Мари как на стену налетела. Вспоминать откровение не хотелось: от тех картин, что были ей показаны, плакать можно было не переставая:
— Что происходит под Ирминсулем, остаётся под ним, — ответила тихо, сосредотачиваясь на тарахтящем абитате, — я не могу это рассказать.
— Связано ли это с нашим Ирминсулем? — дрогнувшим голосом спросила Тринилия.
Мари удивлённо подняла голову и увидела: с бабушкой происходит то, чего она себе никогда не позволяла на людях, — волнение в крайней степени. Руки девушки разжались, и Мату шлёпнулся на пол:
— Ты… ты тоже знаешь? — в положительном ответе можно было не сомневаться: страдание на лице Тринилии ответили за неё, и Мариэль бросилась к ней, обняла её колени, — бабушка! Бабушка! Как хорошо, что ты тоже… знаешь…
В комнате искрило напряжение, но у абитата было своё мнение на этот счёт. Всхлипывания двух женщин его не волновали, животное разыгралось, носясь по комнате. Запрыгнул на конторку, схватил одно из писем, свёрнутое в трубку, и утащил в центр комнаты, подбрасывая бумагу и кусая ленту, обхватывающую письмо.
— Я знаю, что делать, бабушка! Я всё сделаю! — шептала Мари, голову которой гладили дрожащие пальцы.
Сдержанная на людях Тринилия взорвалась слезами, и сквозь горловые спазмы хрипло выдавила:
— Моя умница…
Абитат тем временем собрался, кажется, сожрать письмо целиком. За этим незатейливым делом животное и плачущую Тринилию застала вошедшая Илария. В первые мгновения она не заметила дочь, стоящую за столиком на коленях и склонившую голову на бабушкины руки:
— Не могу найти Мариэль, на её двери отслеживающая печать. Жанетта, говорит, что она ночевала в другой ко… Это ещё что такое? — Илария забрала у абитата уцелевшей клочок бумаги, вопросительно посмотрела на Тринилию, протянувшую в мольбе руку, как будто прося: «Не читай!». Заметила дочь у ног бабушки: — Мари, ты здесь? Мама, что происходит?!
Илария перевела взгляд на бумагу, развернула, всмотрелась в буквы:
— Это… прощальное письмо? Мама? — и по лицу матери она всё поняла: что-то случилось. Или мать только ждала этого дня, чтобы попрощаться с семьей. Неужели не смирилась со смертью отца?
— Да ты с ума сошла! — рявкнула Илария. — Сейчас, когда всё хорошо? Ты поэтому поехала с нами на бал с нами, чтобы попрощаться?
За спиной Иларии синхронно ахнули два голоса — Наны и Жанетты. Мариэль ошеломлённо уставилась на лицо сжавшей губы Тринилии. Разразившиеся одновременно голоса служанок и Мариэль напугали абитата, тот забился под стол, ближе к ногам хозяйки.
Илария с трудом установила тишину, прикрикнув на присутствующих. Мариэль было приказано привести себя в порядок, Нане — сообщить на кухню, что завтрако-обед откладывается на два часа, и мужчин нужно накормить так, чтобы они к обеду не потеряли аппетит.
— И пока я не разберусь с тем, что происходит в нашем доме, никакого обеда и ужина! — Илария грозно осмотрела собравшийся женский клуб. На сунувшегося в комнату свой нос супруга прикрикнула: — Не сейчас, милый! Оставь нас!
Жанетта стонала всю дорогу до комнаты, причитая и молясь Белой Владычице. Прежде чем открыть дверь в комнату Мариэль, осмотрели следы на поверхности:
— Это вашей матушки, — Жанетта, вздыхая, указала пальцем на белые разводы. — Если бы чужой кто открывал, были бы чёрные.
Мари открыла двери, не торопясь заходить. Присела на корточки:
— Смотри! Он всё-таки был, — показала на перевёрнутые две небольшие плошки и разлитое на полу масло. Зашла, присматриваясь к масляным следам на полу, — сволочь, он подходил к моей кровати!
— Его в-высочество? — заикаясь, спросила Жанетта.
— Скорее всего, он, — Мари кивнула, кусая губы. — Мне нужно написать Анри и Арману. Приготовь пока воду для купания, пожалуйста. И масло надо собрать, чтобы мы обе тут не растянулись.
Субретка взялась за работу, а Мари тем временем отправила записку сначала Ленуару, а потом Арману. Метка не зудела, значит, г-жа Элоиза сделала всё, как посоветовал ей на балу незнакомец, посланник Вестника.
Ответ от Анри пришёл быстро, не успела отойти от конторки: «Буду в 4 часа с другом. Никуда не уезжай. К Хранительнице тоже не ходи без меня. Поняла?»
«Поняла. Жду».
До четырёх оставалось немного. Сколько займёт разговор с матушкой, Мари себе не представляла. К проблемам добавилась ещё одна, связанная с бабушкой, собравшейся то ли уехать, то ли ещё что сделать пострашней, — от всего этого точно можно было сойти с ума.
*****
Разговор, как и ожидалось, получился непростым. Мари было интересно, как можно рассказать о тайне, если сделать это даже теоретически невозможно: все секреты Ирминсуль хранил самоотверженно, наказывая любителей решить дело по-быстрому жестокими откатами. Онемение губ, кашель, удушье — все эти прелести она испытала на себе.
Поэтому беседа трёх менталистов походила на игру, в которой нужно было догадаться, что имеет в виду собеседник. Бабушка начала разговор, обратившись к дочери, так:
— Помнишь ли ты, как тебе в детстве рассказывали про заколдованное королевство?
— В котором у каждого жителя было по проклятию? — Илария кивнула. — Я ненавидела эту историю: от неё несло безнадёжностью.
Мари нахмурилась: память на запрос об этом выдала чистый лист.
— И поэтому я не рассказывала её тебе, — Илария объяснила дочери, заметив её выражение лица: — Считаю, не нужно забивать голову детям бессмысленными страшными историями. Так что, мама, к чему эти страсти?
— Сказку рассказывала мне моя мать, а ей — её. Ты нарушила традицию, — сурово ответила Тринилия, выглядевшая, как обычно: ни тени лишней эмоции на лице.
Нана и Жанетта следили за разговором, подобно зрителям на теннисном корте, успевая только вертеть головой на перемещение мяча и пытаясь понять, что скрывается за интонациями игроков.
Час, наполненный намёками и фразами, на первый взгляд, бессмысленно вырванными из постороннего контекста, — и матушка, кажется, догадалась, что имеет в виду Тринилия. Кровь отлила от лица Иларии, и она сдалась, попросила время на обдумывание.
На этом словесную экзекуцию можно было бы закончить, но требовалось ещё подготовить к появлению Ленуара и возможным последствиям его визита.
Мари рассказала о неожиданном событии минувшей ночи, уж оно-то не облагалось удушающими откатами, и не забыла упомянуть следы ночного гостя в своей спальне.
— …Я доверяю каждому из вас, — девушка заключила монолог в гробовой тишине, — молю вас о взаимном доверии. Что бы ни произошло в будущем.
— А что может произойти в будущем? — склонив голову на бок, осторожно поинтересовалась Илария.
Мари посмотрела на Тринилию, получающую несказанное удовольствие от поведения своей внучки, та явно повзрослела на несколько лет.
— Я хочу выбрать своим семейным поверенным бабушку. Только она будет знать, что происходит. И, если посчитает нужным, сообщит вам всем, включая отца и Анчи.
— Почему бабушку? — Илария обиделась за свою материнскую гордость.
— Потому что я больше не хочу слышать про право умирающего, — Мари порывисто встала со своего места, села перед Тринилией и прижалась щекой к её рукам. — Потому что моя бабушка — самая сильная из нас.
Нана и Жанетта, не сговариваясь, шмыгнули носом и потянулись за носовыми платками.
«Право умирающего» — это был один из самых грустных магических обрядов. Считалось, что умирающий получает от самой Владычицы разрешение облегчить душу, и поэтому он может передать членам семьи самую страшную тайну, если знание способно спасти семью. Так сделала много лет назад бабушка Адерин, намеренно уйдя в небытие незадолго до замужества Иларии и научив дочь Тринилию, как обезопасить брак внучки Иларии и влюблённого в неё юноши. Подобно ей собиралась поступить сирраТринилия ради своих внуков. Де Венетты с готовностью жертвовали собой ради потомства. Не в этом ли была их главная магия?
Ленуар прибыл пунктуально, ровно в четыре въехал во двор. Собранный, серьёзный, лишь жадная зелень глаз охватила фигуру Мари при встрече, на мгновения позволила забыть их хозяину о цели визита. Представил друга — младшего мастера Оливера Отиса:
— Доверять ему можно и нужно, как мне, — дал чёткую необходимую рекомендацию.
Оливер выглядел сверстником Ленуара, такой же подтянутый, с холодным тёмно-голубым взглядом на обманчиво расслабленном выражении лица. Гостей пригласили на пуаре, но Анри отказался, попросил горячего отвара согреться с дороги. Оливер не смог построить портал сразу в замок де Венеттов, поскольку ни разу тут не был, зато был знаком с местной придорожной харчевней, где наняли повозку и добрались сюда.
— Обратно порталом? — завистливо спросил Антуан, обрадованный появлению Ленуара и не знающий, как угодить гостям. Тот пожал плечами, мол, посмотрим.
Пока ещё один счастливый человек в замке, тётушка Гато готовила стол для гостей, Анри с товарищем и Мари осмотрели её спальню.
— Следы зачищены качественно. Тот, кто приходил, знающий маг, — Оливер облазил все углы и полежал на полу, разглядывая нечто, одному ему известное. — Могу назвать время — между четырьмя и пятью часами. На этом у меня всё. Блокировать замок будем весь или только этаж?
В названное время Мари ещё находилась у де Трасси в личине человека-тени, а ловушки в комнате расставляла Жанетта по указанию за два часа до этого. Делиться такими подробностями, естественно, не стала.
— А если он появится ещё раз? Ведь мог подумать, что мы вернулись позже и поэтому не застал. То, что явился не через гостиную, а прямиком сюда, пугает меня, — и Мари предложила устроить засаду для ночного гостя. — У нас есть шанс его поймать, не так ли?
— Не геройствуйте, сирра Мариэль, — Анри, усевшись за конторку, играл крышкой от портальной шкатулки, раздумывал. — Тот, кого вы хотите поймать, если мы верно рассуждаем, в состоянии разнести эту комнату и переместиться вместе с ней. Поэтому поставим блок локально, изнутри. Пока временно.
— А может, останетесь до завтра? — с надеждой предложил братец, предвкушая интересный вечер.
«Попросила бы ты — остался», — сказал прищуренный взгляд Анри, направленный на девушку, но вслух молодой человек отказался:
— Пока в команде маловато людей, чтобы можно было расслабляться. Так что в другой раз, дружище.
Сира Рафэля в известность об истинной причине визита двух молодых людей не поставили. И, кажется, о нападении Его высочества на Армана не знал только глава семьи. Мужчины согрелись за столом, перекусив по-военному быстро, не поддаваясь на добродушные провокации хозяина, попытавшегося затянуть долгий разговор и споить визитёров.
Нужно было ехать к Делоне, а из записки Армана стало понятно, что у сирры Элоизы очередной приступ страха за сына, и ему категорически запрещено покидать замок.
— Мы быстро, не расстраивайся, — Мари утешила Антуана, которого Ленуар убедил не ездить к Делоне, а к их возвращению списаться с Люсиль и узнать все подробности того, что происходило у де Трасси после драки и бала в целом.
Возможность лишний раз пообщаться со златовлаской утешила братца, настроившегося на активное участие в детективе. Не нужно было Антуану видеть, как Мари идёт с Анри в лес.
Кроме того, Анри попросил посвящать в дело как можно меньшее количество людей. Для г-жи Тринилии сделал исключение, по просьбе Мариэль. Удивился выбору поверенного, однако быстро изменил своё мнение, поговорив с бабушкой тет-а-тет.
— Теперь понятно, в кого ты такая… рассудительная, — выйдя от бабушки, юноша долго не мог стереть довольную ухмылку с лица. — Она меня дважды в легаж обыграла.
— А сколько было партий? — влез в диалог Антуант.
— Две.
Сани были приготовлены, Анри сел за возницу, чем удивил конюшего. Мари только успела подумать: «Замёрзнет ведь!» — как лошади понеслись со двора по знакомой дороге. На площадке перед Ирминсулем остановились. Ленуар и Мари отправились в лес, к Изель, а Оливер воспользовался возможностью познакомиться с местной святыней.