Поезд стоял на станции уже третьи сутки. Станция называлась «Толоконное», и Олег Москвин, майор войск специального назначения Российской Федерации и начальник охраны эшелона, придумывал разные неприличные стишки про эту станцию. Потому что делать больше было нечего: хохлы поезд не пускали через свою территорию. Вероятно кто-то кому-то не дал или дал маловато, но сопредельная «зализница», несмотря на все наличествующие документы и межправительственные договоренности, поезд не пускала.
Точнее, пускала, но без охраны. Коей было всего-навсего один батальон, да и то лишь с ручным оружием. Даже пулеметов «Корд» было только двенадцать, вместо положенных по штату шестнадцати. Впрочем это случилось лишь потому, что «положить»-то их батальону положили, а вот выдать забыли. Но без хоть такой охраны эшелон пускать на сопредельную территорию было как-то ссыкотно: поезд перевозил четыре ящика платиновых катализаторов для одесского Припортового завода. А объяснять всем сопредельным отморозкам что собственно платины на этих стакилограммовых чушках наберется от силы килограмм сорок, было некогда – Припортовой завод был на грани взрыва из-за отсутствия этих катализаторов, потому что некоторые одесситы решили что им платина нужнее чем заводу.
«Зализница» эшелон пропустить была готова (без охраны), однако отвечать за сохранность груза не собиралась. Вот поезд и стоял, ожидая когда Одессу накроет аммиачное облако и незалежний президент или премьер наконец дадут пинка собственным зализничникам.
Поэтому-то и сидел Олег на ступеньке последнего вагона эшелона и разглядывал звездное небо. Неожиданно он увидел, как по нему побежали всполохи, обежали станцию кругом (спереди - близко, а сзади – далеко, где-то даже за горизонтом), поднялись, сомкнулись огромным мерцающим куполом – и вдруг исчезли. Олег опустил глаза и увидел, что вместе с мерцающим куполом исчез и изрядный кусок станции: в десятке метров от вагона рельсы, словно обрезанные гигантским ножом, упирались в заросшее каком-то злаком поле.
Олег Москаль, замгенерального фирмы «Харьковский Равиоль», несмотря на глубокую ночь сидел в своем офисе. Вчера – да, уже вчера – пришли в офис люди Адольфыча и популярно объяснили, что сертификат, подтверждающий что «Равиоль з м'ясом» содержит кроме сои еще и мясо, обойдется в четверть миллиона евро. Честное слово, дешевле просто мясо в равиоли класть! Но где его взять – мясо-то? Уже и сои-то осталось на пару дней работы! Вот и сидел Олег в офисе в тяжких раздумьях.
За окном что-то вспыхнуло и погасло. Неожиданно из стереосистемы, где гнусавым голосом диджей Ничний Жах объявил «Ночь Незалежнисти» и Океан Ельзи канючил озабоченно «Я так хочу до тебе», на фоне внезапной тишины мужской голос произнес слово, означающее древнейшую женскую профессию, но не «журналист». И через секунду, как на викторине, назвал основной рабочий орган упомянутой труженицы сферы досуга. Затем наступила тишина.
Впрочем, ненадолго. Сердитый женский голос произнес (опять-таки на москальском наречии):
- Ты что, Вань, ох... в эфирной студии на русском говорить?
- Извините, то есть тьфу, звиняйте, то есть тьфу, чёрт, вибачте, Олёна Микулаевна. Я имел в виду «пихва» конечно. Киев пропал.
- Как пропал?
- Совсем. А у меня вся аппаратура выключена. Кроме моего плеера тут и не работает ничего.
- Так давай в эфир то что сам слушаешь!
- OK, deal!
И из приемника широким потоком полился вальс «На прекрасном голубом Дунае» в исполнении симфонического оркестра имени Иоганна Штрауса.
Но счастье быстро закончилось: из открытого окна в комнату ворвался гудок.
- Как будто в кино завод гудит – подумал Олег.
Потом подумал ещё и понял, что это гудел где-то тепловоз. Олег подошел к окну, чтобы увидеть, откуда может гудеть тепловоз. На улице тепловоза не оказалось. Он уже собрался отойти от окна, как радио вновь замолчало и в наступившей тишине видневшиеся в окне улицы стали гаснуть одна за одной.
Игорь Хохол, эксперт-криминалист, а сегодня и дежурный по Червонозаводскому отделению милиции, сидел в дежурке и размышлял на тему, как бы подколоть начальника отделения Москаленко. Ничего интересного не придумывалось, Москаленко по приколам побеждал пока вчистую. Еще бы, вчера он приказом перевел в экспертную группу Хохла еще одного «национала». В группе уже служили лейтенант Вася Немец, старлей Слава Грузин, еще лейтенант Оля Швед, другая Оля – Эрзя, сержант Сережа Мордвин, потом Вовка Бурят, Сережа Литвин, Петя Монгол и даже Димка Кореец. Недаром группу давно уже во всем управлении называли «Хохловским интернационалом» несмотря на то, что все милиционеры (кроме Эрзи, которая эрзей и была) были совершенно русскими. Но вчера днем Москаленко переплюнул самого себя: приказом по министерству в «интернационал» переводом из Полтавы был включен младший лейтенант Семен Жидовин.
Раньше-то проще было, жена Хохла работала костюмером в Драмтеатре и поэтому к визитам разного начальства каждый сотрудник был приодет в соответствующий национальный костюмчик. А вот чем ответить теперь? Жидовин, высокий белобрысый парень – просто олицетворение «классического арийца» - наотрез отказался цеплять пейсы и щеголять в лапсердаке, вдобавок имелся шанс нехило огрести и за антисемитизм. К тому же и жена...
Хотя женился Хохол строго по любви, все нагло утверждали, что по любви к фамилии. Игорь уговорил жену фамилию не менять, да и при рождении сына воспользовался связями в паспортном столе и сыну фамилию через черточку записал. И теперь сын Игоря Хохла Андрюша Хохол-Турецкий вместе с матерью на лето усвистел в лагерь «Ромашка» рядом с Васищево. До Васищево конечно езды-то десять минут, но Аня Турецкая в официальном отпуске и доступ к костюмерной театра временно закрыт. Вот Игорь и предавался тяжким размышлениям.
За окном что-то мигнуло, по дежурке пронесся из окна призрачный свет. Игорь подошел к окну, посмотреть что же там так светит – на свет фар проезжающего автомобиля это было непохоже. Неожиданно зазвонил сотовый. На дисплее высветился аватарчик жены.
- Игорь, мне очень страшно, тут что-то случилось непонятное – раздался в трубке ее голос. – Уды пропала.
- Как пропала?
- Мы на берегу сидели, детей наконец уложили. Вдруг свет какой-то непонятный, как северное сияние, прямо по реке прошел. И все, что за речкой было – исчезло. И вода из речки быстро утекла куда-то. Игорь, приезжай быстрее, мне страшно. Всем страшно...
Телефон отключился. На экране зажглась надпись: «Сеть не найдена». На улице погасли все фонари.
- Монгол, Мордвин, Литвин – быстро на выезд! – закричал Хохол. – На козлике едем! - И через минуту милицейский УАЗик рванул в темноту. Игорь не удержался от маленькой мести начальнику и уже в машине набрал домашний номер Москаленко. В своей жене он не сомневался.
Спустя три часа в кабинете начальника УВД Харькова народ, получив новые данные, продолжил совещание.
- Итак, товарищи, ситуация на текущие момент следующая. Точно по границам харьковского и Дергачевского районов до границы с Россией вся окружающая местность заменилась на какую-то степь. Дорогие россияне – он кивнул на сидящего здесь же майора Москвина – сообщают, что по российской территории граница со степью проходит по почти ровной дуге до поселка Октябрьский, в паре мест обходя границы мелких сел. Вариантов просматривается всего два – или вся окружающая местность перенеслась сюда откуда-то, или наша местность перенеслась куда-то.
- Разрешите добавить – поднялся Хохол. – По словам сержанта Мордвина окружающая местность очень напоминает казахские степи. Он там служил в свое время.
- Виктор Иванович – добавил с места Москаленко, - у нас пока есть единственный свидетель этого якобы переноса, это супруга Хохла Татарская Анна Ярославна. Она сообщила, что свечение вокруг нас куполом сомкнулось прямо над городом, так что похоже нас перенесло.
- Ладно, все равно детали сможем уточнить когда рассветет. Примерно через час, авиаторы обещали облет окрестностей провести. Кстати, вот наверное и они – на столе загорелась лампочка на селекторе.
Начальник УВД снял трубку, послушал, и, положив трубку обратно, сообщил собравшимся:
- Километрах в двадцати к западу – большое озеро. Так, теперь о воде, продуктах, электричестве. Это – важно. Потому что воды в водопроводе нет, как нет и водохранилища. Немедленно необходимо направить милицию и конфисковать во всех торговых точках все неспиртные напитки. Черт его знает, что это за озеро и когда горводопровод до него трубу дотянет. Спиртные – тоже конфисковать, во избежание. То же касается продуктов – у нас больше полутора миллионов людей, а чем их кормить будем – пока неизвестно. Что у нас с энергией?
- Газа в трубах тоже нет – сказал с места представитель энергетиков. Пятую ТЭЦ сейчас аварийно переключают на мазут, но его тоже запас всего на неделю. Однако в свете сказанного про продукты электричество в жилой сектор подавать необходимо: у народа в холодильниках продуктов минимум на неделю наберется. Больше пока сказать нечего.
Снова загорелась лампочка на селекторе. Проделав те же манипуляции начальник с полминуты помолчал, наконец окинул всех тяжелым взглядом и произнес:
- Мы находимся в двадцати километрах от озера Тенгиз в Казахстане. Практически в безводной степи. В полутора сотнях километрах от Акмолинска - летчики нашли поселок в степи, уточнили диспозицию у туземцев. И сегодня тут двадцать первое июня тысяча девятьсот сорокового года.
Он тяжело осел в кресло и заплакал.
К пяти утра в Харькове произошел небольшой государственный переворот. Власть в свои руки взял Олег Москвин. Во-первых, кроме него никто не имел в распоряжении батальона спецназа, а во вторых начальник УВД срочно вышел на пенсию. Прежние же городские власти были на всякий случай арестованы, как и немногочисленные местные олигархи. Все их счета все равно остались за границей и в будущем, как, впрочем, и связи в правительстве, а сами по себе они никакой пользы кроме вреда принести не могли.
Устанавливать связи с местными властями Олег отправился лично: без воды город продержится еще пару дней - озеро Тенгиз оказалось соленым, без топлива – неделю. Поэтому все вопросы нужно было решать не просто быстро, а максимально быстро.
Чтобы не нагнетать панику у местных властей, он отправился в Акмолинск не на вертолете, как решил было поначалу, а на «Урале». Да и топлива дефицитного меньше потратится. Было решено что связываться лучше всего именно с НКВД.
Однако в Акмолинске из НКВДшников нашелся только один лейтенант. Впрочем в проблему он вник сразу и своей властью выделил все неиспользуемые земли вдоль Нуры под временные огороды: можно было надеяться успеть собрать хоть какой-то урожай овощей. Потому что кормить более полутора миллионов попаданцев городу с двадцатитысячным населением было просто нечем.
Вертолет все же пришлось задействовать: во-первых из Караганды и Петропавловска в Харьков-Акмолинский (как договорились его временно называть чтобы отличать от «старого» Харькова) были срочно доставлены полсотни милиционеров для усиления охраны порядка в городе, но важнее то, что в эти города были доставлены мобильные радиостанции для качественной связи: местные телефоны хотя и существовали, но общаться по ним было великим и не всем подвластным колдунством.
К вечеру из Караганды на "КАМАЗах" и "Уралах" были доставлены еще две сотни милиционеров и бойцов Красной Армии из железнодорожной охраны, а из Петропавловска сообщили что два батальона прошли по железной дороге транзитом из Омска и к утру будут уже в Акмолинске. На завтра же, только поздним вечером, планировалось так же прибытие еще одного подразделения, причем уже целого полка, из Оренбурга.
К вечеру водопроводчики построили временный водозабор на речке Куланотпес. Воду из речки забирали практически всю, но триста тысяч кубометров относительно пресной воды получили. На "Турбоатоме" срочно варили двухсотметровый дерьмопровод, по которому канализационные стоки через реку собирались направить в высохшее соленое озеро километрах в семи от границы переноса: то, что канализация через перерезанные трубы стекает в реку никого не радовало.
В воскресенье работали почти все заводы города. После того, как население проинформировали что в городе еды всего на неделю, а кто не работает, тот есть не будет, трудовой энтузиазм заводчан резко возрос, так что уже в понедельник первые три поселка "огородников" в вагончиках-времянках начали функционировать. Немного конечно, но лиха беда начало. А в полдень колонна автобусов доставила в город из Акмолинска советскую правительственную делегацию. Возглавлял ее лично Лаврентий Павлович. Встретил ее новый "диктатор" Москвин.
- Здравствуйте, Лаврентий Павлович. Вы видимо уже в курсе откуда мы тут появились. Но причины этого переноса нам неизвестны.
- Я не буду сейчас обсуждать почему это произошло. Первый вопрос - как обеспечить людей в городе. Сколько, вы говорите, у вас населения?
- Больше полутора миллионов.
- Нужна железная дорога. Рельсов у нас конечно сильный недостаток, но мы изыщем. Но вопрос - у вас тоже должен быть какой-то запас. Какую помощь вы можете оказать нам в этом плане?
- У нас есть два путеукладчика, железнодорожники говорят что проложить пути до Акмолинстка они смогут меньше чем за месяц. Сегодня с утра уже приступили к разборке ставших тупиковыми путей, в принципе для дороги у нас в городе хватит рельсов. Но чтобы подготовить насыпи нам нужно топливо, своих запасов в городе недели на две максимум.
- С бензином у нас тоже трудно, но выделим.
- Лаврентий Павлович, нам дизельное топливо нужно, вся строительная техника на дизелях. И ещё нужен мазут, много - если остановим электростанции, то город начнет разваливаться. Электричества и так резко не хватает. А электростанции у нас вообще на газу работали, могут и на мазуте конечно, но вот на угле - нет. Пока нет. Были планы перевода их на уголь - но для этого нужно года два работать. Мазута у нас максимум на неделю осталось.
- Мазут мы в Акмолинск доставить сможем. А как его перевезти сюда если железной дороги еще нет?
- Пока автотранспортом. Авторемонтный завод предлагает поставить на наши КАМАЗы ваши железнодорожные цистерны, тогда один КАМАЗ с прицепом перевезет сразу двадцать четыре тонны. Сами бы сделали цистерны, но готовые устанавливать проще и быстрее. Это - временно, через месяц можно будет их обратно на железную дорогу вернуть.
- Сколько вам нужно цистерн?
- Мы подсчитали, примерно сотню.
- Выделим. Завтра прибудут первые эшелоны с мазутом, можете до ста цистерн забрать на ваши эти КАМАЗы. Теперь с продуктами. Я видел у вас стоит большой элеватор. На сколько времени хватит запасов зерна?
- Элеватор - давно банкрот. Стоит пустой, в городе продуктов где-то на неделю, дней на десять.
- Как банкрот? Пустой элеватор!? Ладно, потом разберемся. Продукты будем поставлять… по возможности. Голодом вас не уморим. Зерно, крупы - будут. Сахар. С мясом и молоком - не обещаю, мало у нас тут и возить не на чем. Но чем сможем - поможем. Теперь давайте подумаем что вы сможете для страны сделать. Список заводов я видел, впечатляет и радует. Сколько вы сможете строить тракторов? или вот танков? - тоже важная для нас в свете полученной информации задача.
- Завод Малышева сейчас в заделе и на ремонте имеет шесть танков Т-84 и четыре Т-64. Сырья хватит на изготовление еще минимум восьми бронекорпусов. Только вот моторов к ним нет, и вооружения нет. Можно построить бронетранспортеров БТР-4 штук сорок… тоже без оружия. На тракторном тракторов можно изготовить более ста пятидесяти штук, моторы есть. Только вот колес нет к ним.
- Так, понятно… А самолетов?
- Сейчас в производстве два самолета Ан-140. Можно их за год достроить. Только двигателей к ним нет, и нет электроники. Еще нет гидросистем, шасси. Я думаю, что в принципе салоны мы наверное сможем укомплектовать. Только вот что с двигателями делать?
- С этим ясно. С электростанциями что?
В работе пять мощных генераторов, два можно закончить с имеющимися материалами. Турбоатом может к ним сделать турбины, только вот котлов для турбин нет… А давайте, Лаврентий Павлович, чтобы зря время не терять, мы сами проведем подробный анализ и список того, чего у нас нет, вам пришлем. Я сейчас, честно говоря, еще не в курсе. Сам-то я не местный, буквально мимо проезжал с охраной поезда. Городом, если так можно выразиться, руковожу третий день всего. Да и то - руковожу. Пытаюсь поддерживать минимальный порядок и пресекать грабежи и мародерство.
- Это тоже очень важно. И мы вам благодарны за это. Но все же нам тоже интересно знать промышленный потенциал города. Вы нас опередили на восемьдесят лет почти, можете дать стране очень многое. У нас - не хватает всего, и ваша помощь будет воистину неоценима. Но чем раньше мы узнаем что вы сможете нам дать, тем меньше мы потратим сил и средств на уже ненужные может быть работы. А помощника вам мы выделим. Есть уже кандидатура на примете.
- Разрешите мне, Лаврентий Павлович - вмешался в разговор Москаль. Его кто-то "привлек" во "временное правительство" под предлогом, что он единственный смог кормить полгорода мясными продуктами не имея ни грамма этого мяса. - Я для своих целей список составил, в плане кого кормить на предприятиях. Тут - полный список предприятий и число работающих на них. Поскольку нормы питания предполагались разными, список по отраслям получился…
- Так, это очень хорошо. Так, всего по машиностроению… двадцать шесть тысяч. По химической промышленности… ага, три тысячи. По стройкомплексу… четыре тысячи. Ага, транспорт и связь… школы и детские сады… Подождите! А остальные заводы и фабрики, они какого профиля?
- Какие остальные? Тут все предприятия города.
- То есть, вы хотите сказать, что в городе на полтора миллиона человек работают только пятьдесят две тысячи людей? Включая учителей и воспитателей в детских садах? Потомки, вы чего?
- Ну, получается что так. Кстати, подшипниковый завод производил одни из лучших подшипников в мире даже тогда. Сейчас же, я думаю, таких подшипников никто в мире делать не может. Я точно знаю - я сам на подшипниковом работал, пока свой бизнес не открыл.
- Подшипники - это хорошо… Товарищ Москвин, вы правы. Давайте вы пока соберете информацию, вам в помощь мы пришлем наших специалистов тоже. И встретимся, думаю, где-то через неделю. А я тогда, давайте, этот подшипниковый посмотрю что ли. И ваш Турбоатом.
На этом первая «встреча в верхах» закончилась.
Благодаря Москалю удалось добыть более полную статистику по «промышленному потенциалу» уже к среде. Печальная оказалась статистика: в промышленности хоть как-то работали всего двадцать семь тысяч человек. «Хоть как-то» означало что шестнадцать из них работать «по профилю» не могли из-за отсутствия сырья и материалов. Например, весь плиточный завод: цемента в городе не производилось и взять его было неоткуда.
Но все же ситуация была не совсем безнадежной: подшипниковый завод СССР смог загрузить заказами сразу же на все сто процентов, и, впервые за последние двадцать пять лет, у проходной завода выставили огромное панно с капитальным заголовком «Предприятию на работу требуются»
Народ на заголовок начал быстро подтягиваться: рабочим платили советскими рублями. На советские же рубли была переведена и вся торговля продуктами, поскольку в ближайшее время они могли поступать только из «закромов Родины». Берия чётко поставил вопрос: дармоедов страна кормить не будет поскольку не в состоянии.
Не простаивал и коксовый завод: уголь из Караганды пошел мощным потоком со вторника. Химики и энергетики смогли «поделиться по-братски» и ТЭЦ-2 удалось на полную мощность запитать коксовым газом. Временно конечно, но энергия пока городу была нужнее всего. Соляркой СССР город обеспечивал.
К концу недели удалось согласовать производственные программы Турбоатома и Электротяжмаша. По всему выходило что до конца года на основе имеющихся заделов можно было поставить недалеко от города полуторагигаваттную электростанцию. Угольную конечно. И - всё. СССР не производил и половины материалов, необходимых для дальнейшего производства. Да и производимые в СССР материалы были в страшном дефиците.
К первому июля план включения города в народное хозяйство СССР был (вчерне конечно) готов. Москвин наконец-то спихнул свою "диктатуру" приехавшему ему в помощь (а фактически - на замену) из Москвы Кагановичу и занялся уже "своим" делом. А дело было весьма и весьма непростым.
Его батальон был преобразован всего-навсего в дивизию. Каждый боец Российского спецназа был произведен непосредственно в младшие лейтенанты и назначен командиром взвода. Каковой он был обязан обучить за полгода до кондиций годов так семидесятых минимум. Сержантский состав батальона сразу скакнул в лейтенанты, все офицеры тоже "прыгнули" через два звания. Майор же просто получил к своему званию приставку "генерал-".
К каждому офицеру новой дивизии было дополнительно приставлено еще по пять офицеров в том же звании для прохождения обучения уже в роли соответствующих командиров. Москвин порадовался лишь тому, что лично ему "на повышение квалификации" прислали все же полковников.
Дивизию дислоцировали в поселке со странным названием "двадцать шестая точка". Вообще-то там занимались сельским хозяйством "члены семей врагов народа", но похоже они были врагами и той части народа, которой являлись сами - "обрабатываемые" ими угодья их самих-то не прокармливали, кроме небольших и дурно возделанных огородов иных угодий рядом с поселком не наблюдалось. Так что этих "членов" быстренько выселили в Караганду и силами стройкомплекса города начали быстренько ладить военный городок. Феерический военный городок получился: поскольку избытка стройматериалов не было, городок ставили разбирая Барабашовский рынок.
Зато быстро построили, всего через неделю первый полк заселился в футуристические "казармы". Правда еще недели две Олега очень радовали дощатые сортиры за рядами казарм, к которым вели галереи со стеклянными крышами, но к середине июля подключили и водопровод с канализацией.
Лазарь Моисеевич оказался не просто толковым городским главой, а управленческим гением. Все промышленные предприятия города к тому же пятнадцатому июля заработали с полной нагрузкой в три смены. На развалинах "Серп и Молота" ударными темпами начал расти новый, "танкоразрушительный", завод. Танкостроительный-то в городе уже был, но танки строить ему было не из чего. Станкостроительный по спецзаказу за две недели разработал и приступил к изготовлению бронепрокатного стана, которую предстояло катать из переплавленных старых танков, показавших свои практическую непригодность к войне. Всего, по прикидкам, предстояло переработать сто тысяч тонн старой брони. А в пересчете на Т-54, которые в итоге и решили производить, это худо-бедно три тысячи машин.
На завод Малышева "перенимать опыт" приехал Михаил Ильич Кошкин. Пневмония - пневмонией, но цефалексин в городе еще не закончился. Лазарь Моисеевич, кстати, лично объехал все фармакологические предприятия города и долго ругался матом. Но после того, как он эмоции свои выразил в доступной народу форме, руководство вновь учрежденного предприятия "Новохарьковское фармакологическое объединение" пообещало наладить производство антибиотиков уже к октябрю: про выселенных в Караганду "чсир" народ уже узнал.
Наладил Коганович и производство тракторных двигателей. Оказалось что для этого всего-то нужно было объединить усилия (ну и производство) нескольких довольно мелких фирмочек и часть мощностей авторемонтного завода. Завод по производству поршней этому тоже весьма поспособствовал. Не миллионы моторов Новохарьковский моторный выдавать стал, но тракторное производство обеспечил.
Старики радостно на работу вышли, да и молодежь, выкинутая из многочисленных офисов исчезнувших торговых компаний, на заводы подтянулась. Делать эта молодежь, понятное дело, ничего не умела, но желание научиться - имела. Нормы-то на заводах были установлены всесоюзные, и профессиональные рабочие на более современном оборудовании получали от тысячи до двух тысяч рублей. Что даже в переводе на доллары было от двухсот до четырехсот, при том что доллар "весил" раз в двадцать больше, чем в начале XXI века. "Ученики", ясное дело, получали сильно меньше, в среднем рублей по двести. Но перспективу каждый видел ясно и учебой практически все занимались очень серьезно.
К первому сентября новая промышленная структура города, который окончательно был переименован в Новохарьковск, была в основном сформирована. Каждый день завод Малышева выкатывал четыре новых танка Т-54 и шесть-семь БТР-4. Пушки к ним делались на незадействованных под турбинное производство мощностях Турбоатома. А пулеметы КПВТ начал выпускать Реммашстрой. Производство шин удалось наладить на "Эластомере".
Экипажи к боевым машинам готовились из новохарьковчан-добровольцев, которых, вообще говоря, было даже с избытком. Избыток этот образовался по причине острой безработицы: несмотря на то, что практически все заводы работали в три смены, удалось пока трудоустроить чуть больше двухсот тысяч человек. А зарплата добровольца-мехвода, хотя и относительно небольшая (около трехсот рублей, что, с учетом инфляции составляло около тысячи двухсот долларов образца XXI века) все же давала возможность прокормить целую семью всем чем угодно, хоть черной икрой с крабами.
Лазарь Моисеевич организовал еще одну "акцию": СССР начал выкупать у новохарьковчан автомобили. За легковую машину предлагали от двадцати тысяч до восьми (за совсем уже мелкую или старую). И народ с радостью их продавал. Ну, во-первых, деньги давали возможность достаточно долго довольно безбедно существовать, а во вторых ездить на этих машинах все равно было невозможно: современный бензин имел октановое число шестьдесят шесть, да и такого практически не было.
Зато авторемонтный завод №126 получил массу однотипных машин, которые довольно успешно преобразовывались в что-то "общественно полезное". Например десяток тысяч "Жигулей" обеспечил моторами (после некоторой доработки), приборами, фонарями, окнами и даже сиденьями небольшие полуторатонные грузовички. У всяких "Логанов" и "Матизов" вообще планировалось только двигатель доработать, но пока они отправлялись "в закрома Родины" на склады - некогда и некому заниматься ими было.
А вот многочисленные изделия фирмы "Фольксваген" ждала более интересная судьба. "Пассаты", "Боры" и "Джетты" пересаживались в новые кузова, выполненные из трехмиллиметровой броневой стали, на новой "высокой" подвеске производства Агромаша, и со сдвоенными КПВТ превращались в самоходные зенитные установки. Завод по производству этих монстров был по сути дела собран из десятка никому уже не нужных автосервисов в пустующих уже надолго (если не навсегда) "цехах" Барабашовского торгового центра. И ежедневно этот "завод" с полутора сотнями рабочих выпускал дюжину боевых машин. Запаса только стареньких "Пассатов" Б-3 и Б-4 должно было хватить еще на пару лет минимум, а для "разделки" "Бор", "Джетт" и Шкод "Октавия" и "Фабия" уже готовились два новых участка.
Самым удивительным было то, что Советский Союз умудрился скрыть все-таки "появление" Нью-Васюков от "мировой общественности" - пустыня однако. Как, впрочем, и строительство медеплавильного комбината в Джезказгане, все оборудование для которого изготовлялось в Новохарьковске. Новохарьковчане насверлили дырок в земле в сотне километрах от Кызылорды, и в декабре казахская нефть тихонечко потекла по пятисоткилометровому секретному нефтепроводу на Новохарьковский НПЗ. А попутный газ так же потек в том же направлении по не менее секретному газопроводу к городским ТЭЦ.
В январе 183-й завод в Харькове, а в феврале Кировский завод в Ленинграде приступили к выпуску Т-54, а завод Малышева наконец перешел к производству Т-64. Сталинградский тракторный в марте сорок первого наладил наконец массовый выпуск бронекорпусов для БТР-4, а Семен Владимирович Владимиров неожиданно для самого себя стал лауреатом Сталинской премии и был награжден орденом Ленина.
На ЧТЗ новохарьковские инженеры наладили выпуск артиллерийского тягача Т-154К вместо второго "Сталинца", а для обеспечения всего этого промышленного комплекса металлом был в Челябинске "досрочно" построен и металлургический комбинат. Пока небольшой, но сильно современный: установка для прямого восстановления железа плюс стотонная электропечь. Очень этому поспособствовал "водородный" отдел ИТМаша бывшей Академии "бывшего СССР". И работало-то на "комбинате" всего пара сотен человек, но свой миллион тонн стали заводик давал. Такой же "комбинатик" начали срочно строить и в Новотроицке - благо чего-чего, а людей для строительства оказалось с избытком: из миллиона семисот пятидесяти тысяч "попаданцев" (такое число было получено после проведенной спецпереписи), из которых "трудоспособных" было чуть больше миллиона, на заводах города с трудом удалось трудоустроить триста пятьдесят тысяч.
Прочие же "трудоспособные" трудились в основном на стройках. В основном "таджиками". Лазарь Моисеевич по этому поводу даже спросил у Олега Московцева, который руководил строительством как раз Челябинского "металлургического комбината":
-Почему вы называете своих рабочих таджиками? Ведь практически все они, насколько я знаю, русские?
- Это, Лазарь Моисеевич, постперестроечный термин. Вы же читали… а так - посмотрите: образование вполне приличное, ничего делать руками не умеют, зато гонору мешок. Работодателя, мягко говоря, не любят, но вкалывают потому что очень кушать хочется. Причем работают пока на них смотришь. А смотреть приходится, иначе все не так сделают. "Таджики" и есть.
- Я не понимаю, просто не понимаю, как же вы докатились до жизни такой? Ведь вот промышленный, казалось бы, город. А уже девять месяцев прошло, но вы, со своими знаниями и заводами, до сих пор не в состоянии хотя бы окупить свое существование. Заработать просто на пропитание. Вся надежда наша только на то, что новое вооружение да и военный ваш опыт поможет нам не потерять столько в будущей войне. Это - окупит все наши затраты. Но как же вы существовали раньше?
- Вы правильное слово сказали: существовали. А сейчас те, кто на заводах наших работают, узнали что можно не существовать, а именно жить. Ничего, и "таджики" многие уже это поняли. Большинство уже стараются хоть чему-то научиться, чтобы именно жить, а не существовать. Народ увидел уже, что развалить экономику - просто, но когда она не развалена, как была у нас, жить гораздо веселее.
Несмотря на развал экономики в незалежной, в Харькове остались ещё и умелые рабочие, и грамотные инженеры. На Турбоатоме, хотя буквально стоя на ушах, смогли все-таки начать выпуск авиадвигателя ТВ3-117 в варианте для Ан-140. Хорошо что все чертежи нашлись на "Коммунаре", который для них электронику делал. Делали их понемногу, пока один в неделю: не хватало ни станков, ни людей. Но станки станкостроительный к лету обещал изготовить, да и люди обучались ударными темпами.
Сырьевая база авиапрома ковалась в свежепостроенном Аркалыке. Туда до зимы успели проложить железную дорогу, однопутную "времянку", но благодаря ей (и мощной строительной технике) месторождение бокситов начало разрабатываться уже в начале марта. Алюминиевый завод был построен в Павлодаре, где срочно заканчивалось строительство угольной электростанции гигаваттной мощности. Турбоатом совместно с Электротяжмашем первого апреля провели пусконаладочные испытания первого двухсотмегаваттного агрегата, пятнадцатого алюминиевые ванны завода должны были встать на рабочий режим. Правда чтобы обеспечить электростанцию углем, пришлось в срочном порядке запускать добычу угля в Экибазтузе, прекращенную по указу ленинского правительства - у Сталина руки пока до восстановления взорванных по приказу Ленина шахт не дошли. Шахты конечно же восстанавливать не стали, отрыли на скорую руку небольшой разрез на месте будущего "Северного", для начала уголька хватит.
На авиазаводе пока наладили массовый (относительно) выпуск самолетов Ан-2, благо моторы под него в СССР изготавливались аж с тридцать восьмого года. Пара "почти готовых" Ан-140 тоже в марте была наконец выпущена, и завод приступил к изготовлению сразу двадцати машин. Каганович поставил целью достичь к сорок второму году выпуска одного самолета Ан-140 в сутки, и на Турбоатоме начали готовиться к передаче производства авиадвигателя на строящийся в Омске завод.
Еще одной новинкой авиапрома авиазаводцы порадовали СССР уже в инициативном порядке. Помня о немалых заслугах "рус фанер" По-2 в победе над врагом, заводские инженеры разработали "осовремененную" версию заслуженной машинки и в "выбитом" у Олега Москалевского - начальника отдела городского имущества - простаивающем корпусе гипермаркета "Фоззи" запустили конвейерное производство уже "рус стеклопластик" версии самолетика с закрытой и бронированной кевларом кабиной. Кевлар, проходящий так же под торговой маркой "лайкра", поначалу "добывали" из колготок со склада торговой фирмы "Силуэт", но на химзаводе уже начали налаживать собственное его производство. Моторы, чтобы не обездоливать существующие заводы, ставили автомобильные, с многочисленных "японок" из запасов выкупленного автотранспорта. И в результате полегчавшая на четверть тонны машинка с более мощными двигателями уже вполне успешно могла доставить на головы врагу до полутонны "полезного груза".
В конце апреля первый Пе-8 с турбовинтовыми двигателями в рамках испытательного полета приземлился на аэродроме авиазавода. На заводе его слегка доработали, установив радар для обнаружения истребителей противника на расстояниях до полусотни километров и установку для запуска самонаводящихся ракет с дальностью до двенадцати километров. Вторая машина пришла на доработку в середине мая, еще две были модернизированы к десятому июня.
К июню были завершены доработки и двух "чебурашек" Ан-72, один из которых проходил в момент переноса заводской ремонт, а второй просто оказался в аэропорту Харькова "по своим делам". Теперь "чебурашки" могли нести по паре пятитонных бомб и ронять их на головы врагам с высоты в двенадцать километров. Радар и два контейнера с двенадцатью самонаводящимися ракетами, как и на Пе-8, так же присутствовали.
Бомбы для "чебурашек" совместными усилиями химиков и прибористов были сделаны объемного взрыва числом в полсотни. Ещё сотня, но уже трехтонных "вакуумных" бомб была изготовлена для "стратегов" Петлякова.
К июню сорок первого года совместными усилиями Харьковского машиностроительного, СТЗ, ЧТЗ, "Кировца" и завода имени Малышева было изготовлено почти четыре тысячи Т-54 и тысяча Т-64, а так же одиннадцать тысяч БТР-4. Экипажи из "местных" танкистов дрючились до посинения в гигантском танковом училище в Степногорске - Сталин решил что уран всяко пригодится потом, а пока и город заранее построится, и войска подальше от чужих глаз подготовятся.
С авиацией дело было сильно хуже. По найденным у кого-то в компьютере чертежам был воссоздан Ла-9, да и Швецову "помогли" разработать АШ-82ФН и запустить в серию к маю сорок первого, но пока и самолетов, и моторов выпускалось всего по два в неделю и было их сделано лишь одиннадцать штук. Зато все 516 бомбардировщиков ТБ-3 были доукомплектованы радарами и двумя пусковыми установками с четырьмя самонаводящимися ракетами в каждой. А радиостанции (ламповые, причем и сами лампы были заново разработаны и поставлены на производство силами прибористов) были установлены на каждый боевой самолет.
Однако, как постоянно упоминали и Каганович и наведывавшийся в Новохарьковск практически ежемесячно Берия, "попаданцы" все еще не могли "сами себя прокормить", хотя к этому и приближались достаточно быстрыми шагами. Пока что большая часть "выгоды" от переноса города была получена за счет "старых запасов", причем все еще большей частью доставшихся от СССР. Поэтому "в недрах нового управленческого сословия" втихушечку зрела идея "крупной мсти" старым управленцам СССР. Совместными усилиями нескольких крупных предприятий, включая электротехнический завод, "Коммунар" и завод Фрунзе, а так же нескольких мелких предприятий, в тайне от властей СССР были разработаны и запущены в производство два компрессионных холодильника (типа "Саратова" на сто сорок литров и типа "Бирюсы" на двести сорок) и два типа абсорбционных холодильника (типа "Севера" на сто двадцать литров и типа "Морозки" на пятьдесят), причем абсорбционные выпускались в основном "для сельской местности" с керосиновыми нагревателями, что делало их просто незаменимыми при отсутствии электричества.
Так что Берии, "навестившим" Новый Харьков девятого мая сорок первого года, был гордо продемонстрирован один из оставшихся ангаров Барабашовского ТЦ , полностью заставленный новенькими холодильниками. Лаврентий Павлович инициативу оценил. Когда же ему сообщили, что производство уже готово выпускать по сотне тысяч каждого из абсорбционных холодильников в год и по пятьдесят тысяч компрессионных, даже похвалил инициаторов. Инициаторы конечно же очень обрадовались. Но через неделю двенадцать человек, руководивших проектом, были награждены орденами Ленина, все инженеры, принимавшие участие в разработке и запуске производства награждены орденами поменьше, да и мастерам и многим рабочим тоже "досталось по заслугам". Что способствовало невиданному энтузиазму масс и строительству в Акмолинске завода бытовых холодильников уже с плановой производительностью в четыреста тысяч агрегатов класса "Саратов" (с утвержденным почему-то названием "Сибирь").
Первого июня вторая дивизия Олега Москвина, вместе с пятью другими дивизиями, прошедших подготовку в Малиновке и аналогичном учебном центре, построенном в Киевке, отправилась на запад. Туда же, к западной границе, отправились и последние танковые полки, прошедшие подготовку в Степногорске.
Эскадрилья за эскадрильей полетели в Белоруссию и на Украину и специальная женская дивизия "Ночные ведьмы" за своих По-2СПБ (что означало стеклопластиковый бомбардировщик).
Двенадцатого июня на Чкаловский аэродром в Подмосковье отправились "чебурашки".
Утром двадцать второго июня весь Новый Харьков молча ждал новостей.
В десять утра (восемь по Московскому времени) радио начало транслировать речь товарища Сталина. Иосиф Виссарионович сообщил, что в четыре утра немецко-фашистские гадины вероломно, без объявления войны, напали на Советский Союз и попытались бомбить мирно спящие советские города. По результатам попытки гадины потеряли тысячу восемьсот самолетов. Советский Союз так же понес невосполнимые потери: более тридцати советских летчиков были сбиты, и семеро из них погибли.
Да, нашлись "герои", решившие что запрет на вылеты их не касается. А самонаводящаяся зенитная ракета нихрена пока еще не разбирает где свой, а где чужой: система "свой-чужой" была еще не отлажена до конца в производстве и ей были полностью укомплектованы только ТБ-3 и "старатеги" Пе-8. Ну и дюжина выпущенных Ла-9.
Далее товарищ Сталин сообщил, что гадины предприняли еще и наземное вторжение на территорию СССР. Превосходящими силами: пять с половиной миллионов гадин против миллиона советских солдат. Вот правда против наших пяти тысяч "основных" танков у них было меньше четырех тысяч всяких, а против двенадцати тысяч БТР-ов у них вообще ничего не осталось возразить.
Роторно-конвейерные линии, установленные на Тульском патронном, вкупе со стальной гильзой (и лаком с Новохарьковского химзавода) худо-бедно двести миллионов уже промежуточных патронов в месяц выдавали, поэтому ижевцы со спокойной совестью перешли на штамповку АКМ-ов еще в декабре, выдавая их (как в иной реальности мосинских винтовок) по двенадцать тысяч в сутки. Так что их только на тыловых складах лежало около полутора миллионов, не говоря уже о действующей армии, поголовно перешедшей на этот агрегат. Плюс РПК в каждом отделении - гадинам мало не показалось.
В заключение Иосиф Виссарионович сообщил советским гражданам что враг будет разбит, победа будет за нами, и вообще мстя наша будет скорой и неизбежной. Свидетельством чему может служить стертый с лица земли вражеский Рейхстаг (еще бы, две пятитонных вакуумных бомбы точно в купол получить!) и потеря вражеской армии вторжения за первые три часа боев более трехсот тысяч убитыми (ну, про АКМ тут уже упоминалось). А посему волноваться незачем, все мирно в воскресенье отдыхают (ну кроме армии конечно), а с понедельника - с новыми силами и так далее.
Германия капитулировала двадцать девятого июня. На следующий день после того, как "противобункерная" бомба весом в десять тонн похоронила Алоизыча в тот момент, когда он проводил воспитательную работу среди Гиммлера, Геринга, Бормана, Канариса и Кейтеля. Капитуляцию подписывал Дениц. Деваться-то ему было фактически уже некуда: за неделю боев немцы потеряли только убитыми почти миллион солдат. Еще два с половиной миллиона были взяты в плен.
Англичан Виссарионыч попросил, но настойчиво так попросил, войну с немцами срочно приостановить, пока он в Германии порядок не наведет, и англичане послушались. Сначала они решили было не послушаться, но свалившаяся на Вестминстерский дворец "резиновая бомба" - надувная, конечно, с фотографиями развалин Рейхстага, доказала им ошибочность такого мнения.
Через пару недель немцы деоккупировали Францию (оставив, впрочем, Эльзас и Лотарингию в качестве немецкой уже территории), скандинавские страны и страны восточной Европы. За Германией осталось так же балтийское побережье до Данцига, а вот Кенигсберг, так же срочно переименованный в Калининград, вместе уже со всем Кенигсбергским заливом (уже не переименованным), отошел в СССР. Полякам лишнего не отдали, нечего их баловать. Чехов же вернули к довоенным границам. Алленстейн остался, согласно результатам референдума 1920 года, немецким, а вот Белосток и Люблин - снова стали русскими городами.
Австрия снова стала отдельной страной.
Когда в Европе наконец все более-менее устаканилось, азиатские и прочие державы начали прикидывать возможные последствия для себя. Первыми прикинули турки и двадцатого августа турецкое правительство робко поинтересовалось у Сталина, не согласится ли он в конце концов забрать Проливы, поскольку-де у Турции сил явно недостаточно для обеспечения безопасного по ним плавания. СССР согласился с предложением братского турецкого народа и уже в сентябре Царьградская область вошла в состав РСФСР.
Япония обдумывала ситуацию гораздо дольше: лишь в октябре они предложили передать в состав Советского Союза на правах союзной республики Маньчжурию, а так же освободить Сахалин и Курилы. Переговоры по данному предложению продолжались практически до Нового года, поскольку японцы поначалу не соглашались с тезисом, что Иеддо является как раз островом Курильской гряды. Неизвестно, сколько бы еще эти переговоры продолжались еще, но делу помогли (неожиданно для самих себя) американцы.
Японцы с американцами воевали довольно серьезно и весьма успешно: советский разведчик Зорге довольно успешно сливал японцам не только секретные коды американской связи, но и данные, получаемые с советских плавучих загоризонтных радаров, установленных на парочке сухогрузов. Так что американцам с каждый днем становилось все хуже и хуже и наконец Рузвельт попросил Сталина о помощи в виде ленд-лиза. Но демократия американская привела к публикации просьбы Рузвельта в демократической прессе. И, когда японцы прочитали, что янки хотят всего лишь тысячу тяжелых бомбардировщиков и пятьдесят тысяч пятитонных вакуумных бомб, им пришло в голову, что не только Хоккайдо является Курильским островом, но и Формоза каким-то образом с Курилами связана.
Японцам конечно помогли покинуть незаконно оккупированные ими территории. Но так как дорог в тех местах было негусто и паршивые они были, а тракторов в СССР и самим не хватало, то в качестве бездорожного транспорта отдали им полторы тысячи неиспользованных ни разу Т-34 и штук пятьсот КВ. На радостях японцы и из Кореи ушли.
Денацификацией в Германии занялся товарищ Тельман. Дело это сугубо идеологического плана, вот пусть руководитель партии и порулит на идеологическом фронте. В сорок пятом в Германии была отменена советская комендатура, и немцы практически единогласно выбрали руководителем страны (проверенного уже в деле) Вильгельма Пика. Конкурентом ему на выборах был все тот же Дениц, но немцы "не простили" ему капитуляции. Репарации Германия выплачивала Советскому Союзу до пятьдесят второго года, а потом немцам это надоело и осенью пятьдесят второго в СССР появилась Германская Советская Социалистическая республика, сразу вслед за Живковской Болгарией (Червенкова, за "прошлые" прегрешения выбирать не стали).
В этом же году чехи наконец отделились от словаков, после чего словаки начали успешно строить социализм, а чехи - не менее успешно играть в канадский хоккей.
Двадцать первого июня пятидесятого года Олег Москаленко, третий срок уже работающий Председателем горисполкома Новохарьковска, после торжественного концерта, посвященного юбилею, неожиданно встретил в буфете, куда он заскочил "на дорожку" перед отъездом к себе на дачу, министра пищевой промышленности Казахской Советский Социалистической республики Олега Москаля.
- О, редкий гость! Какими судьбами?
- Привет, Олег, да вот по делам тут, как всегда. А ты?
- Тоже, как понимаешь, не по собственному желанию. Но обязан торжественно отмечать. Впрочем, ничего, концерт неплохой получился. Хотя Тарапунька со своими шуточками уже и приелся. Сам-то ты как? - Олег открыл бутылку пива, запил бутерброд с черной икрой и уточнил: - Я слышал, у тебя дочка уже в передовики производства вышла?
- Ну да, вся семья уже в передовиках. Жена уже просто достала, талдычит все: в семье уже трое передовиков, а мы все на "Майбахе" на дачу катаемся. Неужели нельзя Чайку, или хоть Волгу получить?
- Ну, и я сам на "Майбахе" езжу. На Чайку очередь на пять лет, да и не продвигается она, их все почти по ударникам распределяют. Передовикам - только "Волги", да и то если потомственный передовик производства. Так что ты поясни жене, что мечтать о "Волге" в ее положении - проявление комчванства, что крайне нехорошо. А если ей "Майбах" не нравится - пусть на "Москвиче" ездит.
- Тебе бы все шутить. Так за десять лет и не исправился. Ну как "Москвич" купить с министерской-то зарплатой? "Москвич" - это для инженеров только машина, или для учёных. Вот помнишь Олега Москалюка? Который "Пассаты" на зенитные установки переделывать придумал? У него в семье уже три "Москвича" уже. А дочка, учителем в школе работает, даже "Запорожец" купила!
- Ладно, не будем завидовать. "Майбах" тоже машина неплохая. Не "Запорожец" конечно, и даже не "Москвич", но ездит же! Кстати, ты вроде в свое время у Кагановича в аппарате работал. Не посодействуешь через Лазарь Моисеевича в приобретении хотя бы десятка "Колхид" к уборочной? А то у меня МТС опять собираются "Мерседесами" и "Вольвами" доукомплектовывать, опять их через пять лет чинить придется.
- Ну хоть в буфете-то от работы отвлекись! Да и не может Моисеевич в этом помочь. Я для городского хозяйства всего пару просил - не смог он выбить. Только колхозам, где председатели дважды Герои Соцтруда! Проси лучше ЗиСы, есть шанс что и дадут немного. Ладно, плюнь. Лучше, если не спешишь, поехали ко мне на дачу. Я пристроился в хороший кооперативчик, от мединститута. И жену захвати - на природе, у водохранилища поймет она, что все эти железки - суета.
- Ну, давай. Сейчас жену предупрежу - Олег достал из кармана дешевенький iОгризок и начал диктовать СМСку.
Олег, глядя на него, усмехнулся в пшеничные усы и неторопливо допил пиво.
Двадцать второго июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года состоялся внеочередной XX Съезд КПСС, посвященный принятию в СССР Германской, Словацкой и Маньчжурской республик. С отчетным докладом выступил Иосиф Виссарионович Сталин, и это выступление, вызвавшее огромный интерес у всего прогрессивного человечества, естественно показывали все телевизионные станции Советского Союза и даже некоторые зарубежные каналы. Вечером того же дня выступление показывали в записи для тех граждан СССР, кто не смог посмотреть его в прямом эфире потому что был на работе.
На веранде Ближней дачи выступление товарища Сталина с огромным интересом смотрели Лаврентий Павлович Берия и сам Иосиф Виссарионович. С семидесятипятидюймового OLED-экрана товарищ Сталин как раз рассказывал о грандиозных достижениях советского народа:
- …Невероятных успехов достигла наша наука, и с этого года вводится всеобщее обязательное высшее образование. Однако многое еще предстоит сделать. Товарищи с мест сообщают, что в некоторых сельских ВУЗах все еще используется стомегабитное подключение к Сети. Это положение необходимо исправить как можно быстрее…
Товарищ Сталин, сидящий в кресле перед экраном, неожиданно засмеялся. Смеялся он так заразительно, что и Берия, и даже охранники, стоящие у двери, тоже расплылись в невольных улыбках. Однако Иосиф Виссарионович увидел в глазах своего верного соратника и некоторое недоумение.
- Не смотри на меня так, Лаврентий. Я не над отсталыми деревнями смеюсь, я радуюсь, глядя на себя в экран этого телевизора. Потому что я вижу в этом экране не себя, а окончательную победу нашей коммунистической идеологии. Нам удалось выбить самый сильный аргумент из рук будущих либерастов: ни один из них уже никогда не сможет сказать что в СССР при Сталине не было HDTV!