Я снова сидела в пыльной институтской библиотеке. Впрочем, как и всегда по вечерам. Двоюродная бабушка моего третьего мужа (с которым я развелась уже полгода назад, но она про это еще не знала) попросила меня поискать в библиотеке материалы про ее дедушку. Дедушка пропал на третий день войны, и больше от него не было никаких вестей. Но по телевизору сказали, что часть, в которой служил бабушкин дедушка, в полном составе сдалась немецким фашистам в первый день войны, и про это написано в документах Нюрнбергского трибунала. В библиотеке библиотечного института, студенткой которого я была, вроде бы был нужный том материалов трибунала, и я, проклиная себя за врожденную неспособность отказать кому-либо, в этот промозглый ноябрьский вечер искала в этом томе упоминания о той самой части.
В томе та самая часть не упоминалась ни разу, он содержал в основном воспоминания и письма домой солдат вермахта. Я зачиталась одним таким письмом, в нем некий Курт Шварц описывал, как в жаркий летний день после марша по пыльной дороге рота Курта подошла к речушке, протекающей в небольшом перелеске. Закрыв глаза, я представила себя на берегу этой речки. Представила столь ясно, что даже почувствовала запах свежей воды и шорох камыша. Неожиданно я почувствовала, как на жопе расплывается холодное мокрое пятно. Чёрт! Открыв глаза, я подумала что надо быть идиоткой чтобы усаживаться в траву буквально в метре от берега.
Я подскочила, повернула юбку задом наперед. Так и есть - вся жопа мокрая! Неожиданно до меня дошло, что что-то тут не так. Я была вовсе не в полутемном зале институтской библиотеке. Я была на берегу небольшой речки, по берегам заросшей ивняком, а по дороге, идущей через поля, маршировали немецкие солдаты.
- Oh, ein russisches Mädchen! Das ist, wer wir gerne zum Ausruhen werden!{1} - донеслось до меня из ближайшей колонны.
- Unterbrechen! Sag mir, wie man in die Bibliothek zu erhalten!{2} - ответила я.
- Das Mädchen sprach in Deutsch? Und was euch in den Arsch, benötigen Sie eine Bibliothek? Hier, unter anderem, den Krieg, statt Lesesaal Hütte!{3} - ответил мне молодой лейтенант.
- Ich sehe, dass der Krieg selber. Aber ich brauche die Bibliothek, und - eine dringende, verdammt!{4}
- Aber kein verdammtes in diesem Bereich, kein verdammtes Bibliothek auf Dick, Pussy im Dorf, denke ich. Privat Kurt Schwarz Leitfähigkeit Frau im Dorf!{5}
- Ich danke Ihnen, Herr Leutnant!{6}
- Überhaupt nicht, Fräulein.{7}
Подойдя к дороге я споткнулась и боль в пальце утвердила меня в мысли что все происходит на самом деле. Интересно, это тот самый Курт, письмо которого я читала? И может именно он собирается убить (или уже убил) дедушку двоюродной бабушки моего третьего мужа? Мерзавец!
Я присела на край моста, для того чтобы растереть ушибленный палец и переобуть туфлю. Немец в фельдграу стоял рядом, спокойно ожидая пока я закончу свои дела. К тому времени, когда я переобулась, его рота уже успела скрыться за кустами.
Оглянувшись, я увидела, что мост уже не виден со стороны немцев. Поэтому я повернулась, и с улыбкой спросила фашиста:
- Sie werden keine Messer?{8}
Hier sind Sie, Fräulein, einfach so{9} - ответил он с улыбкой, протягивая мне широкий штык от своей винтовки.
Я, так же с улыбкой, взяла штук и вогнала ему в основание шеи. Немец даже не пикнул.
- Тяжелый, гад! - подумала я, сталкивая тело в фельдграу в речку. Поверх платья я повесила ремень с подсумками, винтовку перекинула через плечо… вроде все за собой убрала? Взяв ранец из телячьей кожи в руки, я скрылась в прибрежных кустах. Солнце по прежнему радостно заливало окрестности, в кустах пели птички. Идиллия!
Километрах в трех от моста я наткнулась на группу красноармейцев. Причем в буквальном смысле наткнулась - они крепко спали метрах в десяти от берега. Я села рядом и стала смотреть на них. С одной стороны, какая-никакая, но охрана, да и подустала я. Открыла ранец. Так, смена белья, бутылка шнапса, неполная. Две пачки сигарет с орлом, держащим свастику. Две банки консервов. Две пачки галет. Бритва, зажигалка, ложка. Немецкий порошок от блох. Ого! в свертке - трое наручных часов, несколько сережек, два обручальных кольца. Перстенек. Не зря этот Курт Шварц от меня свое получил: война только началась, а он вон уже сколько намародерничал!
Неожиданно вскочил один из бойцов. Потянулся к винтовке… Как же!
- Здравствуйте товарищи бойцы! И ты, товарищ старшина, тоже здравствуй. Без боевого охранения спим на территории, временно оккупированной врагом? А если бы фашисты вас нашли, а не я?
- Ты кто? - произнес один из бойцов.
- Я та, кто сейчас с винтовкой - причем обращаю внимание - с трофейной винтовкой, против обезоруженных и деморализованных бойцов РККА. Зовут меня Екатерина Владимировна, и я заместитель парторга воинской части тридцать два - шестьсот одиннадцать. Жена командира полка Сибирцева. А вот кто вы - я пока не знаю.
- Старшина Петров - ответил старшина, -. И мы не деморализованы - он несколько грустно посмотрел на винтовки своих бойцов, лежащие у моих ног.
- Не деморализованы? А хоть какой сегодня число, вы хоть это-то помните?
- Двадцать четвертое июня, - быстро ответил один из бойцов, - помним. Как не помнить?
- Неправильный ответ. Сегодня - третий день войны с фашистами - ответила я, ловко выведав информацию о том, куда же меня занесло. - А вы, вместо того чтобы воевать, спите, не выставив боевого охранения!
- Так устали мы просто, что мочи нет - сказал пожилой боец с прокуренными усами. Под моим строгим взглядом подобрался и продолжи: - Ездовой Капустин, Петр Иванович. Дык я про что - двое суток почитай без сна шли, с боями шли. А тут - оторвались от немца-то, вот и попадали кто где стоял. Непорядок, конечно, но сил просто больше не было. Вы уж извините, барышня… то есть товарищ парторг.
- Я то извиню, пробурчала я, отодвигаясь от винтовок. А вот извинит ли фашист?
Бойцы быстро разобрали винтовки. По команде старшины быстро разрядили их и приступили к чистке. Причем оружие чистили по очереди: двое чистят, двое охраняют. Сам старшина, судя по спокойному виду, свое оружие вычистил еще до того, как лег спать.
- Гляжу, с патронами у вас порядок? Не пришлось особо пострелять?
- Ты что, дочка! - ответил мне Капустин, - повоевали до последнего патрона. Ежели б патроны не кончились, разве мы бы ушли? А то, так это вечером вчера нашли пулеметную ячейку нашу. Её снарядом али миной накрыло. Не осталось там никого, а вот патроны-то и разбросало. Вот мы и подобрали патроны-то. А пулемёт - совсем поломало, жалко. Я ж в Мировую-то пулеметчиком был - пояснил он.
- Надо сориентироваться на местности. Старшина, у вас карта есть? - спросила я.
- Нет карты, - ответил старшина. Откуда у меня карта? Я и так скажу, - продолжил он, вот ежели вон туда дальше пройти, то километров через пятнадцать Лида будет, город значит. Но там немцы уже вчера были. То есть у города, стреляли там сильно.
- Лида, говоришь? Лиду только двадцать пятого возьмут, да и то к вечеру. Надо сегодня успеть до Лиды добраться.
- Успеть-то, ежели по прямой идти, оно можно. Но вот как через немцев пройти?
- На месте разберемся. Так, бойцы, обедать и через пятнадцать минут выходим.
- Да, обедать было бы отлично! - произнес один из бойцов.
- А что у вас с продуктами?
- Дык с воскресенья мы продуктов и не видали. Забыли уже как они выглядят.
- Ладно, у меня тут есть трофей, делите и ешьте. Мне только немного оставьте, я сейчас вернусь.
- А вы куда? - настороженно спросил меня Петров.
- Срать иду, вон в те кусты! Еще вопросы будут?
Через пятнадцать минут бойцы зашагали в сторону Лиды. По совету старшины, который сам был из этих мест, мы свернули в лес и через час вышли на опушку. Метров через пятьсот начинались заросли кустарника, который, по словам старшины, тянулся еще километров на восемь. Но между нами и кустарником проходила дорога, по которой то и дело сновали немецкие машины, повозки и шли пешие отряды фашистов. Вдобавок было видно, что все эти немецкие солдаты группировались у речки, до которой было километра два.
- Не пройти нам тут - сказал молодой солдатик, который раньше мечтал об обеде.
- Конечно, уж лучше плохо ехать чем хорошо идти. Хотя постой…
Быстрым шагом, практически бегом мы пошли в почти обратную сторону, к тому месту где дорога выныривала из леса. Там, спрятавшись в придорожных кустах, мы внимательно изучали проходившие немецкие части и транспортные средства. Время уже близилось к трем часам, и наконец нем, как мне показалось, повезло. На дороге появилась одинокая легковая машина.
Я вышла из кустов и помахала машине рукой. Машина притормозила, на меня из окна направилось дуло автомата.
- Nicht eine Fahrt auf der Brücke Fräulein, mein Herr? Ich Berliner Zeitung Korrespondent, und mein Chauffeur brach die Pumpenantriebswelle und fuhr ins Dorf, um es zu beheben.{10}
- Broke, was? Aber setzen Sie sich, natürlich fuhr.{11}
Я подошла к машине. Кроме лейтенанта и шофера, в машине никого не было. И не будет, сказала я про себя, когда подоспевшие бойцы шустро вытаскивали немцев из машины и оттаскивая их в кусты. Там они вытащили из шей фашистов мой штык от маузера и финку, позаимствованную мною у Капустина. Хорошо, что немцев было всего двое - удалось не испачкать кровью салон.
Выяснив, что машину никто из бойцов водить не умеет, я напялила куртку водителя, надела его пилотку и уселась за руль. Старшина, надев запасной комбинезон водителя, найденный в багажнике, уселся рядом со мной - он, по его словам, умел стрелять из немецкого автомата. Капустин укрылся лейтенантской шинелью, один из солдат накинул его мундир и фуражку, а маленький шутник был затолкан на заднее сиденье между ними, так что снаружи машина выглядела довольно прилично. На всю подготовку удалось потратить не более трех минут, и машина помчалась к мосту когда сзади уже показалась голова пешей колонны немецких солдат.
Весь это авантюрный план строился на том, что немецкая армия по каким-то причинам мост не переходила, а располагалась вдоль реки. На мосту стояли пара часовых, за ним немецкие войска не просматривались.
Так что уже через десять минут машина подкатила к мосту. Мост, как и раньше, был пустым. Я заметила, что парой минут раньше его пересекла грузовая машина, но тут же свернула в сторону и солдаты стали выпрыгивать из нее и радостно бежать к реке.
К моему удивлению, часовые на мосту тоже не стали нас останавливать. Один только крикнул, видимо рассмотрев меня и приняв за совсем уже пацана:
- Hey, Junge, schauen, ohne zu fragen die Bolschewiki! Wir müssen das Auto zweimal scheuern!{12}
Минут через пятнадцать быстрой езды по этой петляющей, но довольно ровной дороги мы проскочили небольшое село с большой церковью. На улицах села не было видно ни бойцов РККА, ни солдат вермахта. Да и местного населения тоже видно не было. Еще через десять минут езды машина въехала в Лиду.
Поворачивая на перекрестках улиц по указанию Петрова, я выехала на площадь. Одновременно со мной с противоположной стороны на площадь выехала полуторка с советскими бойцами.
-Не стрелять, свои! - закричал старшина, выскакивая из резко затормозившей машины. Немецкий комбинезон он скинул еще по дороге. Бойцы, соскочившие с грузовика, окружили нашу машину. Мы медленно вышли из нее. С остальными бойцами было все ясно - они были в советской форме. Когда же я скинула пилотку и куртку немецкого шофера, народ радостно расслабился. Из въехавшей на площадь эмки вышел какой-то командир в достаточно больших чинах. Я поняла это, глядя как бойцы вытянулись в струнку при виде его.
- Кто такие? Откуда?
- Старшина Петров сто двадцать пятого отдельного стрелкового батальона с бойцами, вышли из окружения. Выехали. А это…
- Екатерина Владимировна Сибирцева, специальный диверсионный отряд ставки. Возвращаюсь с боевого задания - сказала я. И протянула командиру планшет немецкого лейтенанта. Тут, если не ошибаюсь, должна быть оперативная карта противника.
- Карта - вот. А это что?
Я подошла и посмотрела.
- Написано, что это приказ по армии. Наверное этот лейтенант был курьером, даром что на Мерсе ездит.
- На чем?
- На Мерседесе 200. Эта вот машина так называется. Не из дешевых машина.
- Понятно. Вы что, по-немецки читаете?
- Свободно читаю и говорю. Я, знаете, вообще-то специалист по древнегерманской литературе.
- Отлично. Идемте со мной, поможете перевести. Ах да, генерал-лейтенант Кузнецов. Командующий третьей армией. А ваше звание?
- Нету звания. Гражданская я. Воюю, так сказать, на партизанской основе.
- Ну раз звания нет, то зовите меня пока Василий Иванович. Так, старшину с бойцами зачислить в первый батальон, вы, старшина, список мне наградной предоставьте - документы это многого стоят. Иванов, проследи - кивнул он своему ординарцу. - А вы, Екатерина Владимировна, садитесь в машину, времени у нас совсем нет.
Машина мчалась в Минск. Кузнецов по телефону передал основные пункты перехваченного приказа, но для уточнения некоторых пунктов потребовалось и его личное присутствие. Меня он взял с собой как единственного пока человека, знакомого с оригиналом документа.
Неожиданно, при повороте на Новогрудок, я увидела в окно машины танки. Немецкие танки.
Танков было всего два они медленно двигались в сопровождении пехоты по полю. Увидев машину, немцы открыли бешеный огонь. Водитель, нажав на газ, с огромной скоростью помчался в сторону леса, благо до него было несколько сот метров. И буквально за секунду до того, как наша машина скрылась в лесу, я увидела в заднее окно, как за нами по дороге помчались немецкие мотоциклы.
Быстро обдумав ситуацию, я приняла решение.
- Так, Василий Иванович, за нами едет десяток мотоциклистов с пулеметами. На машине нам от них не оторваться. Поэтому сразу после поворота притормозите, я выскочу и постараюсь уже притормозить их. - Я сжала в руке СВТшку водителя. - Минут пять форы я вам гарантирую, этого хватит чтобы весь этот лес проскочить, а за ним — уже должны быть наши войска. Так, тормози!
Водитель притормозил и я вывалилась на обочину дороги. Я видела, что Кузнецов хотел что-то сказать, но я ему просто не дала на это времени. Теперь спорить было уже поздно.
Я быстро сбежала с обочины дороги и залегла под кустом, растущим в придорожной канаве. Мотоциклисты наверняка не могли видеть как я выскакиваю из машины и потому встреча со мной должна стать для них неожиданностью. Постараюсь сделать все, чтобы приятной.
Прямой участок дороги от меня до поворота был всего длинной метров сто. Так что выскочившие из-за поворота мотоциклы могли до меня доехать секунд за пять-шесть. Однако я про них знала, а они про меня — нет. Пулеметчик из второго мотоцикла так никогда и не узнает - пуля выбила его из коляски уже на повороте. Первый пулеметчик прожил почти на секунду дольше - я сначала подождала пока на дорогу выедет третий мотоцикл. После этого еще за секунду водители первых двух мотоциклов были выбиты из седел, затем пулеметчик третьего, водитель четвертого, затем пулеметчик пятого…
Пятый мотоцикл развернулся буквально на месте и скрылся за поворотом дороги. Влепив пулю в ошалевшего водителя третьего мотоцикла, который тупо притормозил буквально в пяти шагах от моей лежки, я быстро перезарядила винтовку и прислушалась. Было тихо. И в этой тишине был слышен удаляющийся треск мотоциклов и приближающийся рокот танковых моторов. А у меня - последняя обойма в винтовке и еще два патрона…
Да, у меня еще четыре пулемета, четыре мотоцикла! Быстро выдернув пулеметы из креплений в двух ближайших колясках, я бросила их (да и патронные коробки заодно) в коляску ближайшего ко мне мотоцикла, достав из сумок убитых немцев гранаты я быстро, одну за другой кинула их в оставшиеся три мотоцикла и, взревев мотором, помчалась догонять Василия Ивановича. Да, это творение Баварской Машинверке по скорости значительно превосходило эмку генерала. Мой бой, включая сбор трофеев, продолжался минуты три, не больше. Эмку я догнала меньше чем через пять минут. Если бы немцы не испугались - а ведь в винтовке у меня оставались всего два патрона - то они догнали бы генерала (и меня заодно с ним) меньше чем за пару минут. А если бы я не спрыгнула - ну минуту мы может и прожили бы. А что может сделать с легковушкой пулемет, стреляющий метров с пятидесяти, я и представлять себе не хотела.
Похоже, Кузнецов себе это представил. От Новогрудка до Минска нас сопровождали уже двое наших мотоциклов, на которые были как-то установлены захваченные мною пулеметы. А в Минске, еще не заходя в штаб округа, Кузнецов выписал мне наградной лист на орден Красного Знамени. И тут же мне его вручил.
Зайдя в канцелярию штаба, он приказал машинистке срочно напечатать приказ следующего содержания:
1. Призвать на воинскую службу Сибирцеву Екатерину Владимировну
2. Присвоить Сибирцевой Екатерине Владимировне воинское звание лейтенанта.
3. Лейтенанта Сибирцеву назначить переводчиком штаба третьей Армии.
Командующий третьей армии генерал-лейтенант Кузнецов В.И.
Василий Иванович, держа в руках свежеотпечатанный приказ, спросил меня:
- Возражений нет?
- Нет.
- Ну и отлично. - С этими словами от поставил на бумагу свою подпись и распорядился поставить меня на вещевое и котловое довольствие. Давно бы так, а то мое шелковое светло-зеленое платье уже почти превратилось в грязную половую тряпку.
По распоряжению Кузнецова я, после того как получила тут же на складе новую форму и переоделась, подошла к кабинету командующего. Адъютант, очевидно предупрежденный, предложил мне немедленно зайти.
Однако совещание уже практически закончилось. Василий Иванович кивнул мне, закончил разговор с каким-то другим генералом и, повернувшись ко мне, сказал:
- Девочка, я понимаю, что дело это не женское, но я видел как ты управляешься с мотоциклом. А теперь послушай: вот этот пакет через час, максимум полтора должен быть на столе у командира корпуса в Новогрудке. Связи с ними - нет. Самолетов - тоже нет. Если пакет опоздает - то, судя по тому что ты напереводила, Минск послезавтра будет у немцев. Постарайся, а? Я тебе, конечно, как лейтенанту, приказываю это доставить. И понимаю, что приказ выполнить практически невозможно, а приказываю. Но ещё я тебя просто прошу - постарайся. Давай, девочка, мотоцикл твой уже заправлен. Я в тебя верю!
Да уж, верит он в меня! Кроме меня еще трое мотоциклистов рванули в Новогрудок, и я понимаю генерала: любой может просто не доехать. Но вот полтора часа! Сто двадцать километров по проселку. И опаздывать просто нельзя. Я выехала все же позже остальных трех курьеров. Почти три минуты понадобились чтобы понять как отстегивается коляска у этого БМВ. И хотя конечно этот мотоцикл тридцать восьмого года - ни разу не Хонда или Кавасаки, но без коляски он очень даже ничего себе мотоцикл. Выехавших раньше меня курьеров я обогнала еще до выезда из города. Судя по тому, как они едут, шансов доставить пакет вовремя у них просто нет.
Выехав за город, я смогла разогнать мотоцикл до ста двадцати. Бедная моя жопа! Ну ничего, потерпи, дорогая, всего-то час и остался. Неожиданно над дорогой пронесся самолет. На секунду оторвав взгляд от дороги, я поняла что проблемы моей жопы должны волновать меня менее всего: над дорогой повисли два Мессера и они были явно настроены помешать моему рекордному заезду.
Когда первый начал на меня пикировать, я неожиданно для него резко притормозила и вильнула на противоположную от меня обочину дороги. Пулеметная очередь подняла фонтанчики пыли рядом со мной. Но я уже снова мчалась на полной скорости.
Второй заход. Я снова притормозила и резко бросила мотоцикл вперед. Пилот Мессера решил, что я снова сверну и очередь прошила дальнюю обочину дороги. Пилот явно начал нервничать и пошел на третий заход.
Я вдруг вспомнила, что в одной книжке про войну прочитала интересную вещь: когда на тебя пикирует самолет, то кажется что он просто вырастает в размерах. Просто потому что самолет летит ПРЯМО на тебя.
Я остановила мотоцикл, с юзом развернув его поперек дороги. Скинула с плеча СВТшку. Поймала на мушку довольную морду пилота Мессера. Нажала на спуск. Закинула винтовку на плечо. Развернула мотоцикл в направлении своего движения. И поехала. Потратив на все это чуть больше секунды. Я успела отъехать метров на пятьдесят, когда услышала сзади грохот ломающегося о дорогу самолета. Оборачиваться я не стала. Только услышала затухающий гул двигателя второго Мессера - второй пилот видимо хорошо рассмотрел случившееся и решил, что беспокоить девочек на мотоциклах и с ружьем невежливо.
Да, стрелять у меня хорошо получается. Меня научил стрелять мой второй муж. С ним я прожила дольше чем со всеми остальными - больше полугода, но когда он понял, что я стреляю гораздо лучше него, он решил обидеться. А на меня обижаться - нельзя.
Хотя уходя он забрал свою винтовку, стрелять я не прекратила. В Библиотечном институте неплохая спортивная кафедра, и даже есть стрелковая секция. Конечно, стать чемпионом Библиотечного института - невелика честь. Но стать чемпионкой Москвы - честь уже всему институту, поэтому каждый вечер, в промежутке между лекциями и вечерними посиделками в библиотеке я проводила часок в тире, который был устроен (после того, как я все-таки стала чемпионкой Москвы) в подвале главного корпуса.
А кататься на мотоцикле меня научил ещё папа. Первый мотоцикл я получила когда мне было всего четыре года. Правда мотоцикл был маленький, на батарейках, и назывался "Ижик", но он успешно возил меня и заставил меня мечтать о больших и мощных настоящих мотоциклах. А я заставила об этом мечтать папу.
Да, все-таки БМВ тридцать восьмого - это не Хонда две тысячи десятого. Я особенно поняла это, когда через час и тринадцать минут после выхода из штаба Армии в Минске я враскоряку попыталась войти в штаб корпуса в Новогрудке. То есть войти-то я вошла. Адъютант комкорпуса, судя по его физиономии, собрался было что-то сказать мне по поводу походки. Но, рассмотрев свеженький орден на моей гимнастерке, промолчал. И даже помог зайти в кабинет комкора.
Отдав пакет, я спросила адъютанта, нет ли места где уставшая дама может прилечь жопой кверху. Потому что дама за час на мотоцикле доехала из Минска, по пути еще останавливаясь чтобы сбить навязчивый Мессер. Про Мессер он явно не поверил, но сказал что единственное место где можно прилечь - это соседняя комната отдыха, в которой стоит очень мягкий диван. Про мотоциклы и дороги он явно что-то знал!
Тут в приемную вышел сам комкор.
- Сибирцева! Спасибо тебе, связь уже работает! Ты сейчас обратно ехать сможешь? Понимаю, каково оно - жопой каждую кочку на дороге считать, но если можешь - срочно в Минск езжай, вот этот пакет доставишь. Если совсем конечно не можешь, то попробую своих кого-то послать.
- Война сейчас, товарищ генерал. Жопа после войны отдохнет. Поеду.
- Вот и молодец! Я тебя за то, что сюда приехала, уже к награде представил. А Кузнецов тебе за Мессер орден обещал! Ты что, правда на ходу с мотоцикла из винтовки Мессер завалила?
- Нет, неправда. Я остановилась на секундочку.
- Молодец девка! Мне бы одного такого бойца на роту - немцы бы уже под Варшавой драпали бы. Давай, вот пакет, езжай. Будешь если мимо нас проезжать - всегда забегай, чаем угостим, и прочим всем. Счастливо!
Уходя, я обернулась на адъютанта. В жизни я видела всякие глаза - щелочками, миндалевидные, круглые… Квадратные глаза я увидела первый раз.
Поскольку особой спешки не было, обратно в Минск я поехала неторопливо, километров под восемьдесят. Один раз по дороге я увидела, как пара Мессеров расстреливают что-то на дороге впереди меня. Но как только я подъехала поближе, Мессеры оставили свою жертву и бросились наутек. Наверное наличие радиосвязи в каждом немецком самолете способствует высокой информированности немецкого летающего народонаселения.
А по приезде в Минск меня ждал сюрприз. Даже два. Точнее два с половиной.
Половинка сюрприза заключалась в том, что командарм подписал представление комбрига и я получила боевую медаль "за отвагу". Сюрприз заключался в том, что за сбитый Мессер меня уже успели представить к "Звезде", представление утвердить, так что Кузнецов повесил мне на грудь и медаль, и орден.
Ну а основной сюрприз заключался в том, что мой поединок с Мессером успел заснять какой-то шустрый фронтовой кинооператор. И теперь меня вместе с этим кинооператором срочно отправляли в Москву.
Час до Витебска я летела на спарке И-153. Еще два часа до Москвы - в брюхе какого-то очень странного самолетика. Странность его была в том, что брюхо у него было вообще в крыле. Зато в нем можно было лежать на пузе, чем я и занималась все два часа перелета.
На аэродроме меня посадили в эмку и увезли в гостиницу Москва, "отдохнуть и привести себя в порядок", как мне сказали. Наконец-то я смогла принять душ (впервые за больше чем двое суток), поваляться в теплой ванне, поужинать в приличном ресторане…
Утром я снова спустилась в ресторан позавтракать (благо денег мне вчерашний провожатый отсыпал немеряно). И поняла, что я попала. Причем всерьез попала.
Официантка у двери ресторана посмотрела на меня так, как будто в столовку лесхоза Гадюкино приехала позавтракать Одри Хепберн. Я понимаю, что на четвертый день войны женщин-лейтенантов с тремя боевыми наградами на груди - негусто. Но может я их давно уже где-то получила… Ага, как же! Торжествующий голос Левитана вещал:
"… и лично доставила командованию секретные планы гитлеровских генералов. На следующий день, спасая командующего армией от фашистского танково-механизированного десанта в одиночку лично уничтожила десять фашистских захватчиков, из которых четверо были младшими командирами…" - а тут он наврал, один успел убежать - "… уничтожила три и захватила одно механизированное транспортное средство…" - и не наврал, а как звучит-то! - "… и задержала продвижение вражеского полка до прихода подкреплений." - это обалдевшие немцы совещались минут пятнадцать, а тут и батальон подошел - "В тот же день лейтенант Сибирцева, доставляя важный пакет в штаб корпуса, не слезая с мотоцикла сбила из винтовки истребитель противника. Этот эпизод был случайно заснят фронтовым корреспондентом и уже сегодня в киновыпуске новостей граждане СССР увидят действия народной героини, простой переводчицы из штаба корпуса старшего лейтенанта Екатерины Владимировны Сибирцевой!" - да уж, действительно, куда уж более простая переводчица -"За проявленные при выполнении боевых задач мужество и героизм лейтенанту Сибирцевой Екатерине Владимировне досрочно присваивается звание старшего лейтенанта. За доставку в срок под огнем противника приказа вышестоящего штаба лейтенант Сибирцева награждается медалью "за отвагу". За спасение командира Армии, проявленные при этом мужество и героизм, а так же за уничтожение превосходящих сил противника лейтенант Сибирцева награждается орденом Красного Знамени. За уничтожение вражеского самолета из винтовки и выполнение боевого задания лейтенант Сибирцева награждается орденом Красной Звезды."
Голос Левитана как бы "выключился" на несколько секунд. Как я поняла, для того чтобы народ еще более проникся. Потому что после пятисекундной паузы Левитан еще более торжественным голосом даже не произнес, а провозгласил:
"Решением Президиума Верховного совета и Государственного Комитета Обороны под председательством товарища Сталина старшему лейтенанту Сибирцевой досрочно присваивается воинское звание капитан. По совокупности заслуг перед Родиной капитану Сибирцевой Екатерине Владимировне присваивается звание Герой Советского Союза, с награждением орденом Ленина и вручением медали Золотая Звезда!"
Вот так. Взяли гражданскую гражданку, призвали в армию, за один день наградили медалью и двумя орденами, а назавтра и в звании через ступень повысили, и Золотую звезду на пузо прилепили. Причем даже не спросили, откуда такие гражданки берутся. Да, Екатерина Владимировна, быстро ты растешь над собой!
Речь Левитана я выслушала, стоя перед дверью в ресторан. Хорошая речь, слов нет, но есть-то все равно хочется! Я открыла дверь и вошла внутрь.
Народу в ресторане было много, в основном военные - оно и понятно, война все-таки, а тут и Кремль рядом. И вот все эти военные дяденьки, все как один, встали и отдали мне честь. Они стояли, буквально "ели меня глазами", по стойке "смирно". В глазах нескольких молодых ребят просто горел восторг, но в глазах пожилых дяденек в форме я видела слезы. Они - неимоверно гордились мной, и они - изо всех сил жалели меня. Потому что они знали, за что дается каждая медаль, каждый орден. И они пытались себе представить, что же должна была ПЕРЕЖИТЬ эта соплюшка, идущая между столиками, чтобы получить эти награды.
У меня хватило мужества - именно мужества, но уже несколько иного рода. И я скомандовала этим майорам, полковникам, генералам: - Вольно! Огромное спасибо, дорогие вы все мои! - и только потом заплакала.
Ну тут конечно все бросились меня утешать, конфетами угощать и говорить всякие приятные глупости…
Звезду и орден Ленина мне вручил Сталин этим же вечером в Кремле. Сначала меня привели в какой-то небольшой зал, и стали показывать кино. Не одной мне, там еще человек пятнадцать было. Когда на экране появился какой-то псих на мотоцикле, я еще успела подумать "вот допускают же таких смертничков до руля", и только потом догадалась кто это. Расстрел самолета мне самой понравился: резкое торможение юзом, практически мгновенно - выстрел, с тут же снова в путь.
Потом зашел Сталин, меня вызвали вперед, к экрану этого маленького кинотеатрика, и Иосиф Виссарионович вручил мне медаль и орден Ленина. Вручая медаль, он тихонько спросил:
- Откуда ты такая?
- Я из будущего, Иосиф Виссарионович, из очень далекого будущего.
- И как там, в будущем?
- Я не знаю. Я знала это до того, как воткнула нож в этого Курта Шварца. А теперь там все совсем по другому. Если доживу - тогда узнаю.
- Доживи, доченька. Такая, как ты - просто должна дожить.
- Я постараюсь.
- От советского информбюро. Сегодня, первого июля тысяча девятьсот сорок первого года, советские войска после тяжелых боев освободили город Вильно. В борьбе с врагом красноармейцы проявляют массовый героизм. При освобождении Вильно взвод лейтенанта Петрова был окружен превосходящими силами противника численностью до роты. Однако бойцы взвода смело атаковали врага и не только уничтожили большую его часть, но и захватили в плен командира полка противника. За проявленные мужество и героизм медалями "за отвагу" награждаются…"
Я сижу на третьем этаже дома. Два нижних этажа превращены огнем немцев в груды щебенки. На чем держится третий - я не знаю. Но пока - держится. У меня осталась последняя обойма в СВТ, десять патронов. Передо мной, на площади, уже лежит с полсотни немцев. Но атака не прекращается. Время от времени через динамики с немецкой стороны раздается "Капитан Сибирцева, сдавайтесь! Мы гарантируем вам жизнь и хорошее обращение…" - видно, какая-то сука сказала немцам, что я здесь.
Метрах в пятистах сзади идет бой, наши пытаются прорваться к дому. Простите ребята, не в этот раз - я видела, немцев здесь несколько полков, и все - эсэсовцы. Волки. И им нужна я. Так, работаем, работаем. Остался один патрон. Но и немцев на девять меньше. Уже хорошо. Однако проблема - живой я им попасть не должна. Они ведь и вправду обеспечат и жизнь, и хорошее обращение, и корм из лучших ресторанов. Но вот что подумают те миллионы, которые тогда слушали Левитана со слезами на глазах? Так что нельзя… И куда я полезла? сидела бы себе в библиотеке, читала бы книжки… этот полумрак читалки, шорох страниц, даже запах у библиотеки свой, библиотечный. Не щебенкой этой пахнет, не порохом… Ах да.
"… При освобождении Вильно Герой Советского Союза капитан Сибирцева Екатерина Владимировна в неравной схватке с врагами уничтожила лично до шестидесяти солдат противника. И только когда фашисты выставили гаубицы на прямую наводку, они смогли убить русскую героиню. Указом Президиума Верховного Совета и Государственного Комитета Обороны под председательством товарища Сталина капитану Сибирцевой Екатерине Владимировне повторно присваивается звание Героя Советского союза, посмертно. В знак признательности советского народа Президиум Верховного совета постановляет: для увековечения памяти на ее родине установить бюст героини."
Ой, всю жопу отсидела, да еще и руку отлежала! Первый раз в библиотеке уснула. Меньше надо работать, больше отдыхать! Так, кто это звонит? Ленка? чего ей нужно в.. в час ночи?
- Кать, Кать, слушай! Я не разбудила? да и неважно, ты только послушай! Сейчас сестра из командировки вернулась, она в твой мухосранск ездила. И там, представляешь, на заводе - ну знаешь ты этот завод - стоит памятник угадай кому?
- Мне это очень нужно знать в час ночи?
- Да хоть в три! Там стоит памятник дважды Героине Советского Союза, представляешь?
- И что?
- А героиню зовут Екатерина Владимировна Сибирцева, представляешь? И Оля говорит, что бюст этот на тебя ну прям как две капли! Я тебе фотки на мыло скинула, смотри скорее!
Это да, к хорошему быстро привыкаешь. Например, к хорошей форме. Ну подумаешь, гимнастерка помятая, или там сапоги пыльные. Ага. В библиотеке Библиотечного института. Да, в гардеробе должно остаться пальто, ноябрь все-таки. Быстро домой! Спасибо, тетя Паша, извините, заснула в библиотеке в уголке. Нет, мне недалеко, я пешком.
Ночью девочка с рулоном карт наверное выглядит смешно. Пусть смеются. Ну не оставлять же винтовку в читалке! А интересно все-таки, как товарищ Сталин узнал где я родилась? Надо будет пойти спросить при случае.