– Заброшенное место, – отметила Лиз больше для себя, чем для своих спутников. – Но явно бывшая ферма. Здесь должна быть вода!
Она погладила собаку и зашагала быстрее.
– Может, и настоящей еды найдем, а, Лиз?... – неуверенно проговорил Марвелл.
– Сам ищи! – огрызнулась она.
Они вошли в дом. Свежепобеленные стены, массивные дубовые перекладины, добротная мебель из сосны, масляная лампа, свисающая с потолка, – великолепная картина старого деревенского быта. Лиз нашла даже ванную. Из крана текла прозрачная холодная вода. Она разделась, намылилась и, ополаскиваясь под холодной струей, заодно попила. Пока искала в шкафчике полотенце, почувствовала доносящиеся из кухни аппетитные запахи.
– Ох! – вздохнула она. – Еда!
Час спустя компания тронулась в путь. Пешком – о транспорте, как и предполагала Лиз, нечего было даже мечтать. Перед дорогой она хотела свернуть шею парочке кур, чтобы потом не заботиться о еде, но Марвелл, услышав, аж позеленел. Поэтому они унесли с собой лишь пай денные в кладовой консервы.
– Конечно, это воровство! – сокрушался Марвелл, укладывая консервы в котомку. – Но ведь мы пытаемся выяснить, что сталось с хозяевами, значит, в ходе расследования они обязаны нас кормить.
Через некоторое время Гораций вывел их на небольшую площадку – воссозданный кусочек прежней действительности.
Они без объяснений поняли, что здесь проходит граница Сцен, – дальше пути не было.
– Я это видела! – вскричала Лиз, когда они одолели крутой подъем и очутились перед сверкающим черным барьером.
– Гораций! – громко окликнул Марвелл робота.
Барьер уходил высоко в небо – гораздо выше, чем думала Лиз. Едва заметно покачиваясь от детого ветерка, он возвышался над окружающим пейзажем и тянулся от одного края узкого горизонта до другого. Невероятно, но в основании барьера клубилась какая-то туманная облачность, словно все сооружение подвешено над землей на тонком кружеве.
– Я видела, – повторила Лиз. – Здесь граница Сцен.
– А что за ней?
– Не припомню... я только мельком видела... Кажется, разрушенный городской комплекс, а может, я и ошибаюсь.
Марвелл озадаченно сдвинул шляпу на затылок.
– Да, всю планету расчленили, задействовали все земное и водное пространство для испытаний новой материи. Талискер более двух столетий служил экспериментальной базой, пока не получил статус музея. Спингарн курировал испытания, ты слышала об этом?
– Да, – ответила Лиз.
– Гораций! – снова позвал Марвелл.
– Да, сэр?
– Туда, в эти кущи, я не вернусь! – Марвелл обвел рукой живописные окрестности. – У меня нет желания второй раз нарваться на гразеры. С силовыми полями ни в чем нельзя быть уверенным Только попадись им, они разделают тебя так, что потом кусков не соберешь. – Он улыбнулся Лиз, пытаясь унять охватившую его дрожь.
При одном воспоминании о полете над Талискером у нее все еще кружилась голова.
– Раз мы должны здесь торчать, пока Центр не поймет, что мы бессильны что-либо сделать, то надо хотя бы найти относительно безопасное место. Перенеси нас туда Гораций.
Робот размышлял несколько мгновений.
– Вы в самом деле готовы на такой поступок, сэр? Лиз оглянулась и увидела, что колли бежит за ними. Она помахала ей, и собака приблизилась.
– Да, – кивнул Марвелл. – Перебрось нас на ту сторону. И поживее!
– Погоди, – остановила его Лиз. – Гораций, при каких вероятностях мы можем встретить таинственную силу?
– Хорошая собака, – заметил Марвелл. – Ну что, Гораций?
Гораций пребывал в нерешительности.
– У меня смутное ощущение, будто я сталкивался с данной ситуацией прежде. Но я могу заблуждаться. Мою память стерли основательно, если только что-нибудь застряло в узлах...
– Итак?
– По-моему, мисс Хэсселл права и в то же время не права.
– Слышишь, Лиз? – самодовольно усмехнулся Марвелл.
– Сначала скажи, в чем права, – потребовала Лиз, поглаживая собаку.
У той был сытый и ухоженный, но какой-то затравленный вид. Еще бы – одна, без людей, да на минных полях! Одиночество – несладкая штука, даже если тебе не грозит никакая опасность.
– Полагаю, мисс, – прервал ее размышления Гораций, – мы находимся на стыке двух отдельных Сцен – в этом ваша гипотеза верна. С одной стороны барьера мы имеем дело с воссозданием реальности на основе сельскохозяйственной общины, правда, с некоторыми непонятными отклонениями. С другой его стороны можно видеть реконструкцию совершенно иного типа. Похоже, что изначально существовала полная физическая изоляция двух Сцен с барьером в качестве санитарного заграждения.
– А теперь говори, в чем она не права! – перебил Марвелл. – Стало быть, происходит взаимное проникновение?
– О да, сэр! Гразеры действительно несовместимы с технологическим уровнем допарового века. Учитывая коэффициент, полученный по Кривой Вероятностей, можно предположить, что там, где Сцены соприкасаются, время от времени происходят структурные сдвиги.
– Я не очень понимаю, что это такое, – сказала Лиз. Марвелл улыбнулся.
– А я думал, ты у нас все знаешь.
– Ну, Спингарна то знал ты, а не я. Может, он рассказал тебе больше, чем ты открыл Директору? Марвелл угрюмо хмыкнул.
– Естественно. Что мне, самому в петлю лезть? Разумеется, Спингарн упоминал о структурных сдвигах.
Лиз ждала объяснений от Марвелла, но Гораций опередил его:
– Мое мнение, сэр, вытекающее из расшифровки Кривой Вероятностей, что если вы..... гм-м... мы попытаемся перебраться на ту сторону, то значительно продвинемся вперед.
– Так в чем же дело?
– Дело в том, что это непрошеное вторжение, а барьеры запрограммированы против таких вторжений. Как правило, всякого, кто без специального разрешения преодолевает структурный барьер, подвергают дознанию и в большинстве случаев возвращают на прежнее место.
– Попытка не пытка, – напомнила известную пословицу Лиз.
– Какие дознания на заброшенной планете! – поддержал ее Марвелл. – А, Гораций?