Почему я не беру пример со своих родителей? Признаться честно, я давно подозреваю, что отец относится к матери несколько пренебрежительно. Нет, до меня никогда не доходили слухи о том, что он ей изменяет. Он ей, вроде бы, верен. Я надеюсь. Только вот то, как он ведет себя по отношению к ней… Как-то неуважительно. Да еще и эти его слова о глупой курице. Я же их помню. И она помнит, но так безропотно все терпит.
В общем, нет, не отношения королевской четы Зулкибара я считала образцовыми, а эти — Терина и Дуси.
И вот сейчас они разводятся, а в мою голову волей-неволей лезут грустные мысли о том, что все преходяще. И любовь тоже не вечна. Не считала себя романтичной барышней, но, видимо, зря.
Пора отвлечься.
Так, что там папенька хотел? Смотр? Сейчас я устрою ему смотр. В конце концов, я же образцовый придворный, единственная наследница, послушная дочь и т. п. Могу я себе настроение поднять или нет? Могу!
Ловлю Гарлана и прошу его собрать в зале для церемоний всех фрейлин. Через час. Можно не при всем параде. Признаться честно, последних я уже не особенно проверяла, так как утомилась, да переволновалась еще с Лином этим, и потому они… Как бы это сказать… Не очень удачные получились. Могу гарантировать только девственность. И то, не я гарантирую, а акушерки, а кто их знает, может, соблазнились на какой-нибудь куш? Ну да не мое это дело.
Сама иду к Дульсинее. Дуся у себя в комнатах. Сидит. Думу думает.
— Здравствуйте, княгиня, — произношу я с порога.
— Что нужно? — неприветливо бурчит она.
— Помощь и содействие. Настроение желаете повысить?
Дульсинея хмурит лоб, пытаясь понять, что я задумала. Не догадается ни за что.
— Допустим, хочу, — наконец, произносит она, и я ей вкратце поясняю, что мне требуется. Дульсинея весело фыркает и кивает.
Не буду рассказывать, что мы с ней делали почти сутки с кратким перерывом на сон. Расскажу сразу о результате.
На следующий день иду я к отцу. Маму звать не стала. Она и после сможет оценить результаты моих трудов. А вот короля пора побеспокоить.
— Паап! — произносит Иоханна, и лицо у нее при этом ну такое невинное, что я сразу заподозрил — готовится какая-то гадость. Хотя нет, вру, не сразу. Просто мелькнуло какое-то нехорошее предчувствие и смылось.
— Что?
— Ты к смотру готов?
У меня голова загружена цифрами, и я не сразу могу понять, о чем идет речь.
— Какому смотру?
— Фрейлин.
— А… Да, конечно, еще минут сорок, и буду готов. Я приду скоро. Не отвлекай меня пока.
Я снова погружаюсь в исследование отчета о расходовании средств казны, но вскоре понимаю, что нет — настрой уже не тот. Смотр хочу. Смотр! И вообще, хватит работать, Ваше величество. Не берите на себя все. Есть ведь и подчиненные. Быстренько обдумываю, кому бы сплавить анализ финансов, понимаю, что некому, но, с другой стороны, за сутки с государством точно ничего не случится, а я могу себя и побаловать. А заодно оценить работу дочери. А это тоже очень важно, учитывая то, что она не просто дочь, а наследница. Престола Зулкибара. Вот как.
Медленно направляюсь в зал для церемоний. Ого! Двери закрыты. Возле них Гарлан дежурит.
— Ваше величество, — произносит он с поклоном, — позвольте, я предупрежу Иоханну о том, что Вы пришли.
Коротким кивком подтверждаю свое согласие.
Минут через пять двери распахиваются, и я прохожу в зал.
Вижу шеренгу девиц, Иоханну, поигрывающую Дусиным хлыстом и саму Дусю в отдалении.
— Равняйсь! — кричит вдруг Ханна, — равнение на середину!
И все фрейлины послушно замирают, глядя в одну точку перед собой.
Я осторожно к ним приближаюсь. Что эти две заразы задумали? А, в принципе, девочки ничего. Некоторые очень даже. Не стыдно будет продемонстрировать соседям. Ну нет, на эту лучше вблизи не смотреть. А вот эта…
Ханна делает взмах хлыстом, и фрейлины старательно, хотя немного и вразнобой, орут:
— Здра желам, Вашевелиство!
— Э… — глубокомысленно произношу я.
— Так, — вдруг рычит Ханна, направляясь к пампушке, стоящей второй слева, — живот втянула быстро! Грудь вперед! Вперед, я сказала! Зад не оттопыривать!
Перевожу взгляд на Дульсинею. Та молчит. Молчит и глаза отводит. Физиономия загадочная, но молчит. Вот же… спелись. И Ханна, будто слыша мои мысли, вдруг гаркает так, что подвески на люстре вздрагивают:
— Песню запе-вай!
— Сокола ждала красна девица! Ой, с войны ждала, да не верила, что он к ней придет, не надеялась! Платье подвенечное не мерила!
Старательно так орут. Глаза выпучили. Мелодию, правда, держат плохо, но слова, вроде как, различимы. А я стою в полнейшем недоумении и моргаю. Минуты через две приходит понимание, что я должен сделать хоть что-то, иначе конец моей репутации в этом отдельно взятом конклаве.
— Молодцы, орлицы! — гаркаю, — горжусь!
Фрейлины тут же смущаются, розовеют, опускают глаза, ну и конечно же, перестают петь. Чего и добивался.
— Держать строй! — кричит Иоханна.
— Вольно, — заявляю я.
Ну, дочура, смотр, значит? Ладно.
Заложив руки за спину, подхожу к строю.
— Номер первый, шаг вперед. Имя, рядовой!
— Доменика! — пищит номер первый.
— Возраст!
— Двадцать один!
— Хорошо, Доменика, встать в строй.