Соня упала на каменистую землю, сгребла какие-то палки и сухую траву, долго стучала огнивом, выпадавшим из дрожащих рук. Язычки пламени чуть шевельнулись в сухих стеблях, и девушка тут же подложила к ним свой кинжал. Досчитала до тридцати, медленно, судорожно сглатывая ставшую вдруг горькой слюну, потом, пробормотав короткое заклинание и стиснув зубы, решительно сделала глубокий надрез на покрасневшем, уже распухавшем на глазах предплечье. Сунув кинжал опять в огонь, она припала к порезу губами, торопливо отсасывая отравленную кровь и сплевывая ее на землю.
Но как бы ни спешила Соня, попавший в тело яд действовал быстрее — она чувствовала, как губительный огонь разливается по ее членам. Скорее же! Девушка забрызгала кровью цветы под ногами, и все давила и давила руку, отсасывала и выплевывала кровь. Потом выхватила из огня свой раскалившийся кинжал, какой-то миг смотрела на него с ужасом, и тут же решительно приложила широкое лезвие к ране. От ее страшного крика взмыли в небо испуганные птицы. Ах, как было бы сейчас удобно и просто потерять сознание: и боль ушла бы, и страдания. Но Соня знала — если она упадет сейчас, то больше никогда уже не встанет на ноги. И вот, кое-как одевшись, скрипя зубами она, качаясь, побрела наверх. Земля плыла под ногами, раскачивалась из стороны в сторону, а в голове словно били бешеные барабаны, и казалось череп ее лопнет от их сумасшедшего ритма.
Хрипя и задыхаясь, падая, но всякий раз из последних сил поднимаясь, Соня упорно двигалась вперед. Преодолев кольцо кратера, она бросила взгляд вниз и тут же широко улыбнулась: ей навстречу почти бежал запыхавшийся ирл. Вот тогда-то она и позволила себе маленькую слабость: колени Сони подкосились, и она кубарем покатилась под ноги Агилульфу, еле успевшему ее подхватить. Девушка еще успела, улыбаясь, кивнуть на свое плечо, прошептать «змея», и потом провалилась в спасительное беспамятство.
…Соню лихорадило. Крупная дрожь била ее обессилевшее тело, закутанное во все, что только нашлось в лагере теплого. Дионео и Агилульф мрачно смотрели на ее искаженное судорогами лицо, прислушивались к сбивчивому торопливому бреду.
Порой она вдруг начинала метаться, сбрасывать с себя плащи и одеяла, рваться куда-то. Агилульф молча укладывал ее обратно, а юноша, глотая слезы, бережно укутывал, как младенца. Надежды почти не было. Плечо распухло и покраснело, причиняя невероятные страдания даже в беспамятстве. Хайрас, чтоб не видеть этой мучительной агонии, уходил в лес поохотиться. Все, что только они могли, было уже сделано. Оставалось только ждать. Либо скорого мучительного конца, либо долгого выздоровления.
Маг, не замеченный никем, стоял за шалашом, заламывая руки от отчаяния. Такой развязки он не ожидал.
Он не был готов сейчас потерять эту девицу! Нет! Зачем же боги так спешат? Или они опять испытывают его? Он повернулся лицом к почти невидимой днем луне и принялся горячо молиться. Из шалаша ему вторил дрожащий голос Дионео. Лишь ирл молчал и хмуро смотрел на Сонино лицо.
И он первый заметил, как оно стало меняться: девушка замерла неподвижно, раздвинув губы в счастливой неземной улыбке. Великан поднес перышко к ровной линии ее зубов — дыхания не было. Агилульф медленно встал, взял на руки забившегося в рыданиях Дионео, вышел с ним из шалаша и молча сел в траву.
Сквозь свой непрестанный бред Соня не сразу заметила, как почти закрыв собой вход в шалаш вдруг возник он, внеся с собой ощущение небывалого покоя.
Она лишь поразилась, как это существо похоже на все сказки и легенды, сложенные о нем, лесном божестве: козлиные ноги с блестящими раздвоенными копытцами, мощный загорелый торс, маленькие рожки в тугих рыжих кудрях, буйно разросшихся не только на голове, но и на плечах и груди. И даже маленькая свирель в руке!
Последнее обстоятельство несказанно ее обрадовало, и она широко улыбнулась. Вот только пошевелить не могла ни одним пальцем. А насмешник-фавн тут же подскочил к ней, присел рядом на корточках и принялся тихонько наигрывать на свирели. Его сочные румяные губы довольно ухмылялись, а хитрые желтые глаза превратились в крохотные щелочки. Соня отдыхала.
Боль куда-то ушла, и она вся подчинилась ритму этой мелодии, не похожей ни на что, слышанное ею ранее.
Девушка впитывала в себя эти звуки, как сухая земля — долгожданный дождь, и что-то темное и холодное, маячившее все время где-то рядом, исчезло, растворилось в редких солнечных лучах, пробившихся сквозь ветки шалаша. А фавн вдруг отскочил от нее, стремительно спрятал свирельку и, округлив глаза, расхохотался:
— Неужели ты так глупа? А? Вот не ожидал! Вот не думал!
Соня не успела возмутиться, как он уже стоял рядом, крепко держа ее за плечи мускулистыми руками.
— Зачем ты сюда пришла? Только не лги! Мне — не лгут!.. За сокровищами? Говори!
Соня в ответ слабо махнула ресницами. Ей почему-то совсем не было страшно. Ей было хорошо.
— А что такое — сокровища? Это золото? Или нет?
Он опять забегал по шалашу, глухо постукивая копытцами:
— Золото — это сокровище. Верно? А сокровище… Неужели это всегда только золото? А? — Его смех, как рассыпавшиеся бусины, раскатился по всему полу.
— Нет, решительно — глупа! Ум твой ленив и неповоротлив. Привык лежать на боку. Вот если бы он был так же скор и ловок, как твой меч! Ах, тогда бы я, пожалуй, взял бы тебя в жены! Ха-ха-ха! Смотри, как мы с тобой похожи! Ты почти такая же огненная, как я! О, это о многом говорит! Меня не проведешь!..
Он приложил свирель к широкой ноздре и издал победную трель. И тут же Соня ощутила его легкие пальцы у себя в подмышках:
— Только не пытайся меня убедить, что ты шла сюда за золотом. Нет! Но сокровища ждут тебя! И лишь Жизнь даст тебе понять их истинную ценность. О, моя красавица, да ты — везучая! А? Хи-хи-хи…
Соня не могла ни о чем думать, она просто улыбалась ему.
— Кое-кто думает, что сокровище достанется ему, но это не так. Он слишком темен. Кое-кто полагает, что сокровище — это ты. Что ж… Похоже на правду. Но ему достанется другое. Никто не уйдет без достойной награды: все получат по заслугам то, что им предназначено Судьбой. Ты готова?
Девушка мысленно сказала «да». И, подумав, добавила: «Старый ты плут и пройдоха».
Фавн захохотал, блестя зубами,— он остался доволен ее ответом. Хлопнул себя по мохнатым ляжкам:
— Боги тебя позвали, и ты идешь к ним. Так и должно быть. Только не лги: сама себе — это опасно. Сюда ты идешь не за золотом, рыжая разбойница.
Игриво боднул ее в бок и уставился бесстыдными светлыми глазами.:
— Здесь не конец твоего пути, а только начало! Запомни! Ты не обретешь Тайного, а лишь коснешься его! И не будет тебе потом покоя!
Он вдруг завертелся на месте и затараторил:
— Не верь очевидному — оно лживо, не бойся непознанного — оно тебе по плечу, но расточай силу, когда боги смеются, не призывай богов, а то не услышишь их зова, и уж не противься, когда окажешься у них в руках!..
У Сони закружилась голова. Слова рыжего фавна прыгали, как горох, отскакивая от девушки и исчезая. Она пыталась сосредоточиться, но озорник был уже рядом: обхватил ее голову горячими ладонями и припал долгим поцелуем к ее запекшимся губам. Соня рассвирепела, как тигрица, :но он уже оттолкнул ее со смехом:
— Вставай, моя сладкая! Пора! Ты почти у цели! А с тобой мы еще встретимся!
Он потрепал ее по щеке и исчез. А Соня, наконец, смогла разжать губы и тихо засмеяться: она опять победила! Она жила! Жизнь ждала ее за тонкими стенами этого пристанища.
Маг сидел на большом валуне, сцепив пальцы рук, еле сдерживая клокочущий в нем гнев. Все пошло прахом из-за этой сучки! Будь она трижды проклята! Теперь вот Дионео думает, что его жизнь закончена и ему больше ничего не надо, ирл мрачно копает могилу…
Ах, как все удачно складывалось, какие возможности перед ним открывались! И вот он опять там, откуда начал, Куфаронус покосился на поникшие плечи Дионео. Придется вернуться к его первому плану.
Возможно, боги рассудили, что та ноша ему не по плечу… Но как они могли? Как посмели?!. Нет. Все. Вот сейчас он посидит здесь, успокоится, и приступит… Откладывать, нет смысла: он чувствует, что они уже почти пришли. Еще денек-другой, и…
Из леса вышел Хайрас. Окинул взглядом поляну. Вздрогнул, увидев яму. Тяжело сел рядом с Дионео. Тот безвольно положил ему голову на плечо. Куфаронус поморщился. Только этого не хватало! Он встал с камня и решительно направился к юношам, на ходу подбирая слова, которыми он пригвоздит их к месту. И пусть этот степняк проваливает в пасть к Нергалу — туда ему и дорога! А Дионео… Старик остановился у него за спиной и уже протянул руку, чтоб тяжело опустить ее на узкое плечо.
В шалаше послышался смех. Живой. Веселый. Маг отдернул руку. Все поспешно оглянулись. Да, смеялись в шалаше, а там был только Соннис. Голос их только что умершего друга явственно произнес:
— Эй, вы! Куда вы все провалились? Помогите-ка мне встать. А то валяюсь тут, как…
— Пей, я сказал! До дна! И не желаю слышать никаких отговорок! Хочешь жить? Тогда пей!
Хайрас стоял над Соней, держа в одной руке миску с каким-то невероятным древним гирканским варевом, а второй размахивая так, словно собирался немедленно вбить в землю любого, кто осмелится ему перечить. Девушка мрачно взглянула на него исподлобья. Ну что за наказание? И так она себя чувствует немногим лучше, чем покойник, а ее еще пичкают этой гнусной смесью из отвара трав, корней и нутряного барсучьего жира. Тьфу! Но силы к ней, действительно, постепенно возвращались, и изматывающие приступы лихорадки отступили. Она зажмурилась, зажала пальцами нос и залпом выпила обжигающее внутренности варево. Хайрас удовлетворенно потер ладони, отобрал у нее плошку и пошел к ручью потрошить убитую им утром зайчиху.
Надрезая шкурку на лапках, он мурлыкал себе под нос мотив древней гирканской баллады о воине-богатыре Мамухе и красавице Салюк. Молодые елочки исчезли из его глаз, уступив место горячей бескрайней степи, то полыхающей алыми тюльпанами и звенящей от птичьего многоголосья, то выжженной безжалостным солнцем, когда даже змеи и скорпионы скрывались от зноя в норках.
Холмы, холмы до горизонта, от зеленого рассвета до багрового заката, походные юрты, крытые коврами и конскими шкурами, огни костров… Города — да, есть и города, но эта жизнь не по нему. Ему надо сидеть в седле, сжимая ногами теплые бока коня, вдыхать ветер, считать звезды. И порой вспоминать о красавице, что будет ждать его за узкими окошками дома из золотистого песчаника. Пусть для нее щелкает соловей в кустах жасмина, а ему надо слышать звон оружия, топот коней, приказы вождей. Ах, как он хочет вернуться к своему народу героем! И тогда поднимутся великие племена, и ветром наполнятся гривы их скакунов, и лягут бескрайние земли им под ноги!
Хайрас опустил тушку в ледяную воду. Его предки привязывали головы врагов к гривам своих коней, и все скоро вспомнят об этом, очнувшись от беспробудного пьянства и разврата! Самые крепкие стены городов не устоят под их напором! И древние боги степного вольного племени направят их разящие стрелы и тяжелые мечи!..
Сидя на большом плоском камне, он слышал, как дрожит под бесчисленными копытами земля… Гордая улыбка победителя светилась на его скуластом лице. Хайрас подхватил одной рукой зайца и побрел по тропинке. И вдруг улыбка сползла с его физиономии: он упал на землю, прижавшись к ней ухом. Так и есть! Он вскочил на ноги. Нет! Не может быть! Ведь здесь дикий лес! Задыхаясь, бросился бежать к лагерю, но понял, что не успеет: большой конный отряд несся во весь опор к их шалашу, и он мог лишь наблюдать издали, как растопчут эти богатыри его друзей…
Соня лежала в сладкой полудреме у костра, отдыхая каждой клеткой своего тела и чувствуя, как вместе с солнечными лучами в нее вливается теплая живая сила. Агилульф с утра уехал опять на разведку и скоро должен был вернуться, а пока девушка наслаждалась тишиной и покоем.
Она не замечала Куфаронуса, перебиравшего свои склянки и амулеты в маленьком дорожном ларце из резного черного дерева. Ее даже не раздражал упорный взгляд Дионео, хоть и хотелось порой запустить в него головешкой. Она снова и снова вспоминала свой сон, смешного махального фавна. Что он такое ей плел?..