В дверь постучали.
— Минутку! — попросил Гюнтер, но ждать не стали. Голос горничной сообщил, что ужин будет через полчаса. И горничная, удаляясь, зацокала каблучками.
Он расстегнул сумку, достал небольшой плоский компьютер и опустил его во внутренний карман. Затем подумал и добавил к нему идентификатор, с виду похожий на толстую авторучку. Немного помедлил, прислушиваясь к двери, и только тогда вышел.
Коридор встретил его пустотой и пылью гобеленов, безуспешно пытающихся уверить постояльцев в древности мотеля. Такая унылая безвкусная декорация могла вызвать только улыбку. Слишком многого не хватало коридору для хотя бы подобия готики — высоты потолков, теряющихся во мраке, извечной замковой сырости. Таинственных шорохов, скрипов…
Гюнтер направился к лестнице, миновал было номер охотника и тут, изобразив на лице удивление, остановился. Дверь в номер была приоткрыта. Он бросил взгляд вдоль коридора и вошел, осторожно, чтобы не щелкнул замок, прикрыв дверь.
“Прямо как в дешевом детективе”, — поморщился он.
Посреди комнаты сиденьем ко входу стоял обещанный стул с желтым, крокодиловой кожи, портфелем. Вокруг стула на хорошо натертом паркетном полу жирной меловой чертой с крошками был наведен круг. А на большом никелированном замке портфеля сияла белой краской аккуратная многоугольная звезда.
И вот тут-то Гюнтеру стало не по себе. Подобные “штучки” ему были знакомы еще по службе в политической полиции. Непроизвольно захотелось отдернуть шторы, заглянуть в шкаф, под кровать…
Он перешагнул через меловую черту и вставил ключ в замок портфеля. Как и ожидалось, ничего не произошло. Ни воя сирены, ни треска двери, взламываемой агентами безопасности. В портфеле лежала обыкновенная конторская папка с наклейкой без надписи. Гюнтер открыл папку, и его брови поползли вверх. В папке находились протоколы полицейского участка города Таунда. “Аи да охотник’ Кто же вы — маг, чародей или сам прокурор? Впрочем, в Таунде нет прокуратуры. А было бы весьма интересно, если бы к частному детективу обратился именно прокурор!” Но теперь хоть одно стало ясным — почему охотник возражал против записей, хотя Гюнтер не собирался их делать в любом случае. До чего же отстало делопроизводство в полиции! Словно на дворе девятнадцатый век, и никто не имеет представления об электронной аппаратуре. Смешно, но и в политической полиции к электронным досье относились с предубеждением.
Гюнтер достал из кармана компьютер — комп-досье из стандартного набора промышленного шпиона, — выдвинул фоторамку и начал снимать, нумеруя каждый лист, прежде чем отправить его в память.
Он уже заканчивал съемку, когда услышал в номере жалобное мяуканье. Скосив глаза, Гюнтер увидел сидящего у меловой черты кота. Того самого, с металлическим ошейником.
“А вот и представитель федеральной безопасности”, — не смог удержаться от улыбки Гюнтер.
Гюнтер закончил съемку, закрыл папку и убрал фоторамку в компьютер. Затем повернулся к коту. Кот сидел на прежнем месте, прикрыв передние лапы подрагивающим хвостом, и смотрел на Гюнтера, явно ожидая подачки.
— Вот так-то, киса! — проговорил Гюнтер, пряча комп-досье в карман.
Кот склонил голову набок, продолжая смотреть просящим взглядом. Гюнтер развел руками, мол, у него ничего нет, но кота это не удовлетворило. Тогда Гюнтер выставил вперед ногу, разрешая коту потереться о нее.
Кот благосклонно отнесся к такому предложению, но, едва носок туфли коснулся его, он внезапно ощерился и, вцепившись в туфлю когтями, рванул на себя. Рывок был страшен. Гюнтер упал, увлекая за собой стул, быстро подобрал ногу. Кот еще больше рассвирепел, ощетинившись шерстью, и прыгнул вперед. Но не долетел Словно кто-то невидимый поймал его, скомкал и швырнул на пол, причем настолько резко и неожиданно, что кот, вопреки известной кошачьей изворотливости, шлепнулся на спину. Впрочем, он тут же вскочил и разъяренно уставился на Гюнтера. С минуту его фосфоресцирующие глаза источали бешенство. Затем он фыркнул, отвернулся, брезгливо дернул лапой и, пробежав по комнате, вспрыгнул на стол. Откуда махнул в открытую форточку.
Гюнтер с трудом стряхнул оцепенение и перевел дух. Ну и котик! Котище, с приемами каратэ. Гюнтер сел, морщась, подтянул под себя ногу и осмотрел туфлю. Замшевый верх и каучуковая подошва были продраны насквозь.
Принялся растирать ногу, но тут его взгляд упал на меловую черту, и Гюнтер застыл, уставившись на нее. Перед глазами, как в замедленной киносъемке, на него снова прыгал громадный кот: вытянутое в струну атакующее тело неумолимо надвигалось, затем вдруг сминалось, распластываясь на невидимой преграде, и плашмя опрокидывалось рядом с нарисованным кругом…
“Только мистики мне здесь не хватало!” — разозлился Гюнтер и резко встал.
Боль в ступне согнула его пополам, и он, чуть не потеряв равновесие, схватился за опрокинутый стул. Застыв в неудобной позе, Гюнтер переждал, пока боль не утихла. Затем осторожно поднял стул и сел. Сидя, попробовал наступать на ногу. Ничего, терпимо.
“Теперь придется покупать новые туфли, — подумал он. — Вот тебе и привидения за пыльными гобеленами…”
В номере было тихо, спокойно и как-то аномально уютно. Будто ничего не случилось. Равнодушие вещей к происшествию всегда поражает человека и кажется противоестественным. Такая же глухая, ватная тишина стояла и по всей гостинице. Только в ушах все еще звенело от перенапряжения.
Нет, теперь так просто он отсюда не уедет. Слишком много тайн. Охотник без имени, кот с ошейником, бледнолицый портье…
Гюнтер нагнулся, взял портфель и положил к себе на колени. Затем снова достал из кармана комп-досье, извлек идентификатор и, соединив приборы гибким шнуром, стал снимать с ручки портфеля отпечатки пальцев. Отпечатки были двух человек, и по одним комп сразу же выдал ориентировку: “Гюнтер Шлей, тридцать семь лет, частный детектив, Брюкленд”. На другие отпечатки Гюнтер, не задумываясь, ввел в компьютер информацию: “Охотник из Таунда”. На картонной папке в листах дела были отпечатки еще одного человека. Этого третьего Гюнтер, немного подумав, занес в комп-досье как отпечатки “полицейского инспектора из Таунда”. Формулировку можно будет уточнить потом.
Закончив, он хотел отсоединить идентификатор и спрятать в карман, но передумал. Отставил портфель в сторону, опустился на колени и на всякий случай снял с паркета отпечатки лап кота. В том месте, где кот упал на спину, идентификатор уловил слабый запах животного, и Гюнтер зафиксировал и его. Только тогда он отсоединил идентификатор, но работа на этом еще не закончилась. Из обшлага рукава он извлек несколько “клопов” — мини-микрофонов-иголок, настроил их и стал растыкивать по вещам охотника, педантично занося номер каждого микрофона в комп-досье. Первого “клопа” Гюнтер вогнал в ручку портфеля, второго — под металлический зажим картонной папки, третьего — гибкого, пластикового — в плечико пиджака, висевшего в шкафу, и, наконец, четвертого внедрил в пористый каблук одной из пары туфель, стоявших на подставке для обуви. Вот теперь, кажется, все.
Внимательным взглядом Гюнтер окинул комнату, пододвинул стул на прежнее место и положил на него портфель. Подумал, не забыл ли чего-нибудь еще, и тогда опустил в память компа собранную информацию.
У двери Гюнтер еще раз обвел комнату взглядом и только тогда вышел, оставив дверь приоткрытой. Прихрамывая, он вернулся в свой номер, достал из сумки приемник и включил запись по четырем каналам, соответствующим расставленным микрофонам. Затем выложил из карманов всю аппаратуру в сумку и переобулся в шлепанцы. В обуви без задников хромота не так заметна.
Когда Гюнтер осторожно, придерживаясь за перила, уже спускался по лестнице на первый этаж, то чуть не столкнулся с горничной. Она смерила его холодным взглядом, повернулась и застрочила каблучками вниз. Ступени даже не заскрипели, а дико завизжали, лестница заходила ходуном, словно собираясь вот-вот обрушиться.
“Картофель остыл, пропитался сметаной и стал мягким, — подумал Гюнтер. — Одна надежда на бушедорский салат…”
Гостиная неожиданно встретила его глубокой подвальной темнотой. И только присмотревшись, Гюнтер понял, что окна снаружи закрыты ставнями. Ужин прошел уныло, чопорно, что не вязалось с обстановкой гостиной, в полном молчании и тишине, если не считать перестукивания столовых приборов. Канделябр с двумя свечами освещал стол ровно настолько, чтобы различить блюда. Колеблющееся пламя свечей должно было создать все ту же готическую таинственность, от которой Гюнтера уже воротило.
Против ожидания, бушедорский салаг оказался вполне приличным, чего нельзя сказать о бенедиктине — ординарном, самой низкой категории, обычно употребляемом домохозяйками при изготовлении тортов. Гюнтер постарался поскорее закончить ужин, кивком попрощался с охотником, сдержанно поблагодарил горничную, выполнявшую роль прислуги, и поднялся к себе в номер.
Встав с рассветом, Гюнтер выпил заказанную с вечера чашку какао, расплатился, отклонил предложение портье заправить автомашину и покинул “Охотничье застолье”. Над дорогой висел холодный утренний туман, выползший из болота. Шины “бьюика” шипели по сырому от росы асфальту, но вскоре перешли на деловой бесшумный ход — шоссе взбиралось на холм. И туман остался в низине.
Ведя машину по пустынному шоссе, Гюнтер пытался мысленно составить хоть какое-то подобие целостной картины предложенного ему дела, но ничего не выходило. Досье, на изучение которого он вчера потратил часа три после ужина, представляло хаотический набор наспех надерганных из дела документов. Половинчатые допросы свидетелей. Иногда без начала и конца, иногда без середины. Заключение судебно-медицинской экспертизы явно из другого дела о трупе какого-то повешенного, с отрезанной после смерти рукой, вскрытой грудной клеткой и вырванными зубами. И почти ни слова об украденных детях и их родителях. Упоминание пола похищенных детей осталось где-то на листах, которые Гюнтеру почему-то не предоставили, а из сведений о родителях были известны только фамилии рожениц. Охотник явно чего-то недоговаривал, пытаясь прикрыться сказочкой о своем незаконнорожденном сыне. Какие к черту незаконнорожденные дети в наше время! От этого на километр несло фальшью, как и от ретро-обстановки мотеля “Охотничье застолье”. Кот по-прежнему оставался для Гюнтера “котом в мешке”.
Шоссе вывело “бьюик” на вершину холма, и оттуда открылся вид на Таунд. Расположенный в низине между окружавшими его холмами город был подернут легкой дымкой тумана. Именно тумана, а не смога. Направляясь в Таунд, Гюнтер основательно проштудировал путеводитель и почерпнул из него, что промышленных предприятий в городе практически нет.
Пока “бьюик” спускался по шоссе к городу, Гюнтер имел достаточно времени, чтобы рассмотреть окрестности, и даже определил точку, с которой была сделана фотография для путеводителя. Таунду давно перевалило за пятьсот лет, но он как был, так и остался небольшим и заштатным — население и сейчас не насчитывало двадцати тысяч человек. Судя по путеводителю, жители Таунда очень гордились древностью города, и по специальному постановлению бургомистрата здесь не разрешалось строить новые здания. Впрочем, шестиэтажная коробка современной гостиницы из стекла и бетона, словно в насмешку названная “Старый Таунд”, все же была построена и возвышалась над позеленевшими от времени крышами у самого въезда в город. Несмотря на активный протест граждан, хроническое безденежье вынудило бургомистрат продать участок земли какому-то предприимчивому дельцу из Сент-Бурга для сооружения гостиницы. Однако туристы обманули ожидания бургомистрата и предприимчивого дельца и не спешили в этот богом забытый край, вечно затянутый ис- парениями гнилых болот.
Гюнтер перевел взгляд с гостиницы на центр города, где остроконечной башней возвышалось здание ратуши с огромным, видимым и отсюда циферблатом старинных часов. Согласно путеводителю у ратуши располагалась еще одна гостиница под названием “Корона” — ровесница чуть ли не первых построек Таунда. Интересно, зачем портье в мотеле солгал ему? Или хозяин “Короны” прогорел, не выдержав конкуренции со “Старым Таундом”?
Шоссе спустилось с холма, деревья скрыли город, но ненадолго. Еще один поворот, и над макушками акаций неожиданно близко показались последние два этажа “Старого Таунда”. Что-то необычное показалось Гюнтеру в здании гостиницы, но рассмотреть толком он не успел. Точно по центру шоссе от него, ужасающе ревя, мчался мотоцикл. Шел он как на таран, и Гюнтер, не искушая судьбу, вжал “бьюик” в обочину. Будто не заметив встречной машины, мотоцикл в притирку к “бьюику” промчался по осевой, сильно наклонившись, вписался в поворот и исчез за деревьями. Водитель мотоцикла и его пассажир были в черных искусственной кожи комбинезонах и таких же одинаковых, белых с красной поперечной полосой шлемах. От сумасшедшей скорости материя комбинезонов слившихся друг с другом седоков даже не трепетала, а застыла мелкой рябью, будто вырезанная из тонированной жести.
Выругавшись вслед мото-камикадзе, Гюнтер проехал по шоссе еще немного и свернул на небольшую площадку перед гостиницей. Присвистнув от удивления, резко затормозил. Портье “Охотничьего застолья” не лгал. В Таунде действительно была только одна гостиница, потому что то, что Гюнтер увидел перед собой, никак не могло предназначаться для жилья.
Он вышел из машины и прошел к зданию поближе. От гостиницы фактически остался один каркас — выщербленные, загаженные разноцветными потеками стены, ни одного целого окна, кое-где виднелись языки копоти. Но здание пострадало не от пожара. Видел Гюнтер нечто подобное в Брюкленде, когда экстремистская группировка “левые колонны” разгромила здание пацифистской организации “За запрещение ядерного оружия”. Создавалось впечатление, что гостиницу забрасывали сверху быть может, с воздуха.
Гюнтер посмотрел на асфальт. Мусор давно убрали, лишь кое-где виднелись следы краски, а у самого фундамента сквозь асфальт проросла трава. Значит, прошло не меньше месяца. И еще Гюнтер увидел на асфальте рядом со своей тенью другую, меньше и короче. Кто-то неслышно подошел сзади и теперь молча стоял за спиной.
Гюнтер повернулся. Перед ним стоял невысокий плотненький полицейский в хорошо подогнанной, облегавшей тело форме и почему-то в каске. Сапоги блестели, латунные пуговицы застегнутого по уставу до подбородка кителя и пряжка ремня сияли. Такое увидишь только в провинции. Служака. Рыжие, коротко подстриженные усы топорщились, маленькие глазки смотрели на Гюнтера неподвижным, проникающим и разоблачающим взглядом.
Полицейский неторопливо козырнул.
— Попрошу ваши документы.
Брови Гюнтера ошеломленно полезли на лоб. Он достал водительское удостоверение и протянул полицейскому.
— Вы полагаете… это моя работа? — кивнул он в сторону разгромленной гостиницы.
Полицейский снова стрельнул всепроникающим взглядом, промолчал и раскрыл документы.
— Порядок есть порядок, господин Шлей, — проговорил он, возвращая удостоверение.
Гюнтер недоуменно перевел взгляд с полицейского на гостиницу.
— Ну, если вы это называете порядком…