Воронцов наспех оделся и поехал вниз. Машина была припаркована неудачно, и он потерял десять минут, чтобы выбраться со стоянки. На место он прибыл с опозданием. Около станции стояли несколько машин, портеровской среди них не было. Воронцов остановился напротив и вышел. Улица была совершенно пустынной.
Из-за поворота вынырнула приземистая машина, цвет которой в полумраке трудно было разобрать. Поравнявшись с Воронцовым, машина затормозила, распахнулась правая дверца.
— Садитесь, Алекс, — сказал Портер.
Мчались они лихо, и через минуту Воронцов потерял ориентацию.
— Что это значит, Дэви? — изумленно спросил он. — У вас появилась мания преследования?
Портер молча вел машину, то и дело поглядывая в зеркальце. Они въехали в какой-то не то сквер, не то парк, и здесь Портер заглушил двигатель.
— Ну вот, — сказал он. — Можно поговорить.
— Утром напишу статью, — сказал Воронцов. — Советский журналист похищен с целью… С какой целью, Дэви?
— Вы еще не проснулись, Алекс? — раздраженно спросил Портер. — Мне не до шуток.
— Ну тогда я слушаю, — сказал Воронцов, поняв, что гонка, выглядевшая юмористической иллюстрацией к ненаписанному репортажу, для Портера была необходимым предисловием будущего разговора.
— Хотел я вам позвонить, чтобы отказаться, — начал Портер, — а потом решил сначала послушать, что скажет Льюин на заседании сенатской подкомиссии. Полетел в Дармингтон…
— Так вот куда вы исчезли, — пробормотал Воронцов.
— Заседание было любопытным, Алекс. Льюин изложил соображения о последствиях войны. Получилось, что во время войны погибнут около миллиарда человек в течение нескольких месяцев. А если войны не будет, могут погибнуть больше миллиарда человек, но в течение лет этак двадцати — тридцати. Освободительные движения, локальные конфликты, экологические катастрофы, технологические аварии и все такое.
— Все это я читал, — вздохнул Воронцов. — В истории этой, Дэви, интересно не го, что говорит Льюин, а почему он это говорит. Психология, которая вам так не нравится.
— Согласен, речь мне тоже наскучила через десять минут. И я начал искать знакомых. Нашел.
— Кого?
— Неважно. Мне назвали две фамилии, и я начал сопоставлять. Роберт Крафт и Жаклин Коули. Крафт — журналист. Коули — музыковед… Живет в Локвуде. А Крафт… черт возьми, вы должны были слышать о Крафте!
— Вы имеете в виду того Крафта, который…
Это было четыре года назад. Воронцов заведовал тогда отделением международной жизни в “Хронике”. В ночь на 20 октября 2001 года в США закончился неудачей запуск боевой крылатой ракеты с ядерным зарядом. Говорили, что такие случайности исключены, но любая случайность в конце концов происходит, если хорошо подождать Повезло, что взрыв — десять килотонн! — произошел в пустынной области штата Невада. Через две недели после трагедии в “Нью-Йорк таймс” появилась статья этого самого Крафта. Он утверждал, что в момент взрыва находился на расстоянии двадцати миль от эпицентра. И вовсе не случайность это была, а намеренное уничтожение секретного объекта. О том, что произошло на самом деле, он, Крафт, расскажет в серии репортажей.
Заинтриговал. Воронцов несколько дней не сводил глаз с дисплеев. Прошла неделя, потом месяц — ничего. А однажды утром Крафта с женой и семнадцатилетним сыном нашли мертвыми в их нью-йоркской квартире. Писали: отравление газом, случайность. Воронцов, как и все, не поверил, решил — убран свидетель. Что-то действительно произошло в Неваде. Что? Репортаж Крафта остался ненапечатанным, в редакции “Нью-Йорк таймс” утверждали, что никакого репортажа и не было…
— Вспомнили, значит, — буркнул Портер.
— При чем здесь Льюин? Не думаете ли вы, Дэви, что он имел отношение к взрыву?
— К Крафту, — поправил Портер. — Вы думаете, Крафт ничего в жизни не видел, кроме взрыва в Неваде? Это был волк, не мне чета. И не вам, Алекс, извините. Он работал на совесть, карьера его не интересовала. Действительно. И если его имя всплыло рядом с Льюином, то это серьезно. И не психология тут, забудьте вы ее.
— А Коули, музыковед… Она-то при чем?
— Вот это мне как раз удалось узнать быстро. Я ей позвонил и сказал, что восхищен речью Льюина и что хотел бы поговорить с ней о нем. Представьте, никакого удивления. Сказала только, что новых взглядов Льюина не разделяет и впредь не желает его видеть. Я — В общем, мы договорились о встрече. Еду в Локвуд. Говорю об этом только вам, Алекс.
— Все-таки странные у вас тут нравы, — вздохнул Воронцов. — Не скажу я о вашем отъезде — кому мне говорить? Мне вы, кстати, тоже могли не докладывать, если хотите секретности. Только к чему она? У меня такое впечатление, что эту комедию с тайнами вы разыгрываете для меня, Дэви.
Портер повернулся к Воронцову, рассматривая его в темноте, хотя мог видеть лишь силуэт.
— Мы договорились работать вместе, Алекс, — сказал он. — Когда я возвращался из Дармингтона, мне показалось… По дороге из аэропорта я убедился… В общем, удалось уйти. Следили настолько неумело, что, видимо, просто старались показать — не суйся. До той поры я раздумывал- отказаться или нет. Решил взяться. Не ради вас, Алекс. У меня свои понятия о чести журналиста. Вам они могут показаться странными… Как и многие другие, я могу время от времени идти на какую-то сделку — деньги есть деньги. Могу остановиться перед каким-нибудь паршивым Рубиконом и побояться его перейти — страх есть страх. Но если я сделал что-то, пусть даже по незнанию, такое, например, как сегодня, когда начал расспрашивать о Льюине человека, которого не должен был спрашивать… В об тем, если подпрыгнул, то ведь не останешься висеть в воздухе, верно? Нужно сгруппировался и постараться не упасть мордой в грязь. И потом… история с Крафтом. Об этом как-нибудь в другой раз. Но имя Крафта для меня очень много значит… Вы что-нибудь поняли, Алекс?
— Понял, — протянул Воронцов, — что вы, Дэви, не совсем такой, каким мне представлялись.
Голова оставалась тяжелой, хотя Воронцову удалось часа четыре поспать. Проснувшись в половине одиннадцатого, он принял душ и теперь просматривал газеты, отмечая все, что могло бы пригодиться. В “Дармингтон пост” выступил Браудер — помощник президента по национальной безопасности. Предстоял новый раунд переговоров с Москвой по космическим системам вооружения, и Браудер давал свою оценку ситуации. Недобрым словом помянул президента Ролсона, открывшего гонку, которую до сих пор не удалось остановить. Правда, отдавал должное и русским, которые гонку приняли.
Раскрыв “Локвуд стар”, Воронцов увидел на второй полосе в нижнем углу набранную трапецией знакомую фамилию.
“Жаклин Коули, сотрудница Музыкального общества Локвуда, замешана в торговле наркотиками. Ведется следствие, но уже сейчас ясно, что так называемые деятели культуры насквозь лживы, и их призывы к моральной чистоте не стоит воспринимать всерьез”. Рядом напечатана фотография. Жаклин Коули оказалась молодой женщиной лет двадцати пяти. Привлекательное лицо, открытое, обаятельное… Торговля наркотиками? Чего только не бывает!.. Воронцов одернул себя. Именно так и подумает обыватель, прочитав заметку. И еще о том, что ее “не стоит воспринимать всерьез”.
Взял ли Портер интервью? Или попал в разгар скандала? Что бы она ни сказала о Льюине, использовать бессмысленно. Словам ее больше нет веры. Очень ко времени эта заметка. Слишком ко времени.
Одеваясь, чтобы ехать в советское представительство, Воронцов заметил желтый сигнал на терминале компьютера. Это означало, что в резервированной им группе ячеек общенационального банка данных появилась информация, требующая считывания. Воронцов набрал свой код, и по дисплею побежали буквы:
“Алекс, не ищите меня. В дальнейшем связь только через компьютеры. Запомните мой индекс 452/41-К/54. Запомните индекс, сейчас он будет стерт с памяти. Десять секунд. Запомните и вызовите индекс. Пять секунд. Запомните и вызовите индекс. Ноль”.
Осталась строка: “В вашем блоке оперативной информации нет”.
“Какой там был индекс?” — подумал Воронцов. Вспомнил с трудом, в последних двух цифрах после дроби не был уверен. “Конспиратор чертов. О его музыкантше пишут в газетах, а он по инерции играет в Пинкертона”. Воронцов набрал код, задумавшись перед последними цифрами.
“Алекс, информация будет стерта через три минуты после того, как вы начнете ее читать. Запоминайте, на печать не выдавайте, она блокирована. Сделайте, о чем я прошу. В публичной библиотеке должен быть материал о слушании дела по поводу растраты фондов сената по прогнозированию, связанной с ОТА. Слушание состоялось примерно в мае третьего года. Нужны фамилии лиц, проходивших по делу, и их профессии. Далее выясните: какой фирме принадлежит товарный знак — две скрещенные стрелы со знаком вопроса в центре. Очень срочно. Новая информация для вас будет храниться в этом же блоке с 20.00 до 20.12. Внимание! Через двадцать секунд информация будет стерта. И еще, Алекс, не забудьте о последних работах Льюина”.
И — на пустом дисплее: “В блоке информации нет”.
Обнаружить ячейки с нужной информацией в колоссальном резерве оперативной памяти общенационального банка данных исключительно трудно. Информация хранится ограниченное время и стирается по желанию абонента. И — никаких следов. Воронцов читал, что многие гангстерские синдикаты успешно пользуются таким способом связи. В стране создан огромный единый компьютерный парк, решение множества проблем предельно упростилось — набрал код, прочитал на дисплее, и все дела. Но всякая медаль имеет две стороны, и обратной стороной стало здесь контролируемое использование компьютеров для связи. Портер не зря блокировал печать — распечатка информации переходит в долговременную память на магнитные ленты и дискеты, тут уж государство своего не упускает — наверняка все это кем-то систематически проверяется. Распечатав оперативную информацию, абонент перестает быть ее собственником.
Воронцов уже собирался выйти, когда с легким звоном зажегся еще один сигнал — на этот раз информация шла на телетайп: из Москвы поступил ответ на запрос о работах Льюина. Аппарат выдал длинную ленту текста — около десяти машинописных страниц. Воронцов спрятал ленту в дипломат. “Прочитаю потом”, — подумал он.
“Льюин Уолтер Клиффорд. Родился в 1959 году. Закончил Массачусетский технологический институт в США, в настоящее время работает в Хэккетовской проблемной лаборатории. Сначала в сфере его интересов была единая теория элементарных частиц, затем занимался расчетами эволюционных моделей Вселенной в случае наличия у фотона и нейтрино массы покоя. Работа по этой проблеме стала его докторской диссертацией. В девяностых годах Льюин отошел от этой проблемы, убедившись в ее бесперспективности.
В течение пяти лет — с 1990 по 1994-й — Льюин занимался анализом возможных мысленных изменений постоянной тяготения. Дело в том (внимание, А.А. — это важно!), что в 1990 году увенчались успехом многолетние поиски так называемых гравитационных волн. Эксперименты, начатые еще сорок лег назад в США Вебером и у нас в МГУ Брагинским, долгое время оставались безрезультатными. Первым обнаруженным источником гравитационных волн оказался пульсар в Крабовидной туманности. Но излучал пульсар не так, как предсказывала теория. Интенсивность излучения оказалась меньше, чем ожидалось, но главное не в этом. Главное — интенсивность была переменной. Именно тогда проблемой заинтересовался Льюин. Он показал, что объяснить наблюдения можно одним из двух способов:
а) меняется (периодически!) масса пульсара — нейтронной звезды;
б) так же периодически меняется величина постоянной тяготения. Льюин склонялся, естественно, ко второй гипотезе и приводил расчеты. Нужно сказать, А.А., что обе гипотезы более чем дискуссионны…
…Три года спустя (восемь лет назад) появилась очередная работа Льюина — на этот раз в составе большого коллектива авторов. Работа содержала описание конструкции прибора, на котором были начаты эксперименты по обнаружению возможных изменении постоянной тяготения. В работе содержались идеи, явно принадлежавшие Льюину, а не соавторам — сугубым, так сказать, технарям от физики. Одна из идей — возможность управления постоянной тяготения…
…Примерно тогда же (1997 год) Льюин начал сотрудничать с комитетом “Ученые за мир”. Вам прекрасно известно, А.А., как развивались ракетные и противоракетные системы в девяностых годах. Льюин методично исследовал развитие систем вооружения и показал, что наступит момент, когда эволюция антисистем вооружений выйдет из-под контроля человека В дальнейшем системы будут развиваться самостоятельно, и никакие переговоры и соглашения не смогут этому помешать. Отсюда вывод: либо сейчас договориться о полном разоружении, либо не воображать, что переговоры что-то значат, не нужно обманываться самим и обманывать народы…
…Возможно, А.А., эти выступления Льюина повлекли ответные меры со стороны, например, Агентства по национальной безопасности (АНД), не исключена и возможность шантажа (впрочем, наши эксперты понятия не имеют, чем можно шантажировать Льюина). Как бы то ни было, после 2002 года Льюин ни разу не выступал по проблемам мира…
…Научные публикации Льюина в последние годы связаны с исследованием изменений постоянной тяготения. Видимо, такие изменения — на уровне примерно одной стомиллиардной доли — реально существуют. Впервые в лабораторных условиях они были зафиксированы группой Бутлингера в МТИ. Год спустя — в 2002 году — результат был повторен в МГУ Смешинским, который показал, что постоянная тяготения не только меняется, но имеет характерное время изменения. Именно Льюин в дальнейшем провел тщательный теоретический анализ и доказал, что это время не связано ни с какими земными или космическими процессами негравитационного характера…