Человек повернулся, и Гюнтер узнал Петера, ночного портье. Петер улыбался и работал с удовольствием. Можно было подумать, что роль дворника ему нравится и что его костюм предназначен именно для таких целей.
Гюнтер отошел от окна. Взгляд, скользнув по платью горничной, перескочил на журнальный столик. На столике среди разбросанных в беспорядке газет лежала дамская сумочка. Она чем-то напоминала обложку фолианта портье — добротная темная кожа, застежки с пряжками, золотое тиснение букв, — и только длинный ремешок выдавал истинное ее предназначение.
Гюнтер подошел ближе и прочитал: “Ганс Христиан Андерсен”. Сумочка все же оказалась книгой. Только зачем такой длинный ремешок — через плечо носить, что ли? Вспомнив магистра Бурсиана, Гюнтер с улыбкой расстегнул пряжки и открыл книгу. Наугад, где-то посередине.
“Кухня ломилась от припасов, — прочитал он, — жарили на вертелах лягушек, начиняли колбасу из ужей, готовили салаты из поганок, моченых мышиных мордочек и цикуты. Пиво привезли из болотницы, из ее пивоварки, а игристое вино из селитры доставали прямо из кладбищенских склепов. Все готовили по лучшим рецептам, а на десерт собирались подать ржавые гвозди и битые церковные стекла”.
Гюнтер с недоумением захлопнул книгу и принялся застегивать пряжки. Вот уж никогда бы не подумал, что Великий Сказочник писал такое. И тут он заметил, что надпись на обложке серебряная, а не золотая, как ему показалось вначале. Гюнтер перевернул книгу. На другой стороне обложки никаких надписей не было.
— Что за чертовщина?! — тихо выругался Гюнтер и снова стал расстегивать пряжки.
Но раскрыть книгу не успел. От кровати послышалось грозное шипение, и Гюнтер застыл на месте. На полу сидел черный с металлическим ошейником кот из мотеля “Охотничье застолье”. Пасть была ощерена, глаза горели недобрым огнем, тело напряглось, готовясь к прыжку.
“Пистолет… Где пиджак?!” — лихорадочно соображал Гюнтер. Он еще успел подумать, что спасительного мелового круга здесь нет, как кот прыгнул.
Гюнтер швырнул навстречу коту книгу и бросился к шкафу, куда ночью повесил пиджак. Но прыжка у него не получилось. Правая нога подвернулась, острая боль пронзила ступню, и он упал. Боль была адской, но чувства контроля над собой Гюнтер все же не потерял. Он перекатился на спину, подобрался, готовясь встретить новый прыжок кота.
Но кот и не думал нападать. Он схватил зубами книгу за ремешок и неспешно затрусил к окну. В сторону Гюнтера кот не смотрел. Он вспрыгнул на подоконник — при этом книга встрепенулась страницами, как пойманная птица, — и ступил на карниз.
Превозмогая боль, Гюнтер подхватился на ноги, распахнул шкаф, и, сорвав с вешалки пиджак, бросился к окну. Кот уже прошел по карнизу до угла дома и теперь сидел там, гордо зажав в зубах добычу.
Гюнтер лихорадочно зашарил по карманам пиджака, схватил за рукоять пистолет, но извлечь его не смог. Пистолет запутался в подкладке и никак не пролезал в прорезь кармана.
— Что здесь происходит? — раздался за спиной женский голос. — Что за грохот?
Гюнтер резко повернулся. В дверях ванной стояла горничная. Ее поза, обнаженное тело давали настолько яркую ассоциацию с голыми суккубами, что Гюнтер растерялся.
— Да вот… — пробормотал он, комкая в руках пиджак. — Упал… Нога у меня…
Он швырнул пиджак в свободное кресло.
Горничная проводила пиджак недоверчивым взглядом. Затем подошла к окну и выглянула на площадь, перевесившись через подоконник.
— Петер подметает! — хихикнула она. — Привет, Петер!
Она замахала рукой. Гюнтер схватил ее за плечо и оттащил от окна.
— Ты бы еще на площадь голой выбежала!..
— А что такого? — снова хихикнула горничная и спросила: — Так что у тебя с ногой?
Гюнтер показал. Она посмотрела на ногу, покачала головой, поцокала языком.
— Где же тебя так угораздило? Обожди немного, я сейчас.
Она подхватила платье и скрылась в ванной комнате.
И не успела дверь за ней закрыться, как Гюнтер снова выглянул в окно. Кота на карнизе уже не было. Гюнтер ошарашенно обвел взглядом площадь. Петер, встретив его взгляд, перестал подметать, улыбнулся, подмигнул, и Гюнтер непроизвольно отпрянул от окна.
В голове царил полный сумбур. Коты, суккубы, метлы, горничные-двойняшки, осиновые колы, еретики, младенцы, вампиры… В памяти всплыл силуэт горничной в проеме двери ванной комнаты, и Гюнтер запоздало поежился.
Он еще раз внимательно прошелся взглядом по комнате. Под журнальным столиком стояли босоножки и дамская сумочка. Не раздумывая (горничная в любой момент могла войти), он выдернул из-под лацкана пиджака иглу-микрофон и воткнул под монограмму на сумочке.
Через минуту из ванной комнаты вышла уже одетая горничная. Платье на ней нелепо пузырилось. Она подошла к Гюнтеру почти вплотную, снова критически осмотрела ногу и приказала:
— А ну, садись! Садись, садись…
Гюнтер сел в кресло. Горничная взяла сумку и опустилась возле его ног на колени.
— Так болит? — спросила она, ощупывая ступню.
— Не очень… — поморщился Гюнтер. — Как тебя зовут?
Горничная бросила на него изумленный взгляд и рассмеялась.
— Линда. Между прочим, вчера утром мы уже знакомились.
“Действительно, было такое… — вспомнил Гюнтер. — Только, может быть, — суккуба Линда?” Он изобразил на лице смущение.
— Ничего страшного, — подвела итог осмотра Линда. — Сейчас мы ее разотрем чудодейственной мазью, и все как рукой снимет.
Она достала из сумочки баночку с ядовито-зеленой мазью и стала наносить на ногу. Гюнтер поморщился. Вид “чудодейственной” мази вызвал у него почему-то неприятные ассоциации. Ему остро захотелось, чтобы горничная побыстрее ушла, и он смог бы заняться делом.
Ногу от втираемой Линдой мази стало покалывать, а затем нога постепенно занемела, как от анестезина. Несмотря на энергичный массаж, ступня не разогрелась, а, наоборот, похолодела. Кожа на ноге побелела, словно в составе мази было что-то отбеливающее, сквозь кожу ярко выступили сине-голубые вены.
— Ну-ка, попробуй ступить, — предложила Линда.
Гюнтер встал и чуть не упал. Боль исчезла, но появилось странное ощущение необычной легкости в ступне. Гюнтер прекрасно чувствовал ногу и контролировал ее, но в то же время нога как бы зажила своей жизнью — стала легкой до невесомости, и, более того, ее словно что-то подталкивало вверх. Гюнтеру показалось, что натри ему Линда и вторую ногу, он бы воспарил над землей и смог ходить по воздуху.
— Огурчик! — заключила Линда, пряча баночку с мазью в сумку. — Повязку можешь не делать. К вечеру ты забудешь, какая нога у тебя болела.
— Спасибо, — неуверенно поблагодарил Гюнтер. Покачиваясь с пятки на носок, он пытался приноровиться к новому качеству ноги.
Линда фыркнула.
— Пока! — небрежно попрощалась она, закинула сумку через плечо и направилась к двери. Бесформенная пена платья скрипела, шуршала и пузырилась аэростатом индивидуального пользования на каждом шагу.
— А как насчет сегодняшнего вечера? — спросил Гюнтер, страстно желая, чтобы его не было.
— Завтра, птенчик. Сегодня я занята, — многозначительно сказала Линда и вышла в коридор.
Гюнтер поморщился, как от зубной боли. “Черт бы вас всех побрал с вашей таинственностью и многозначительностью!” Он подождал, пока шуршание платья в коридоре не стихло, и запер дверь на ключ. Затем быстро извлек из сумки идентификатор и попытался найти на полу следы кота. Практически все следы они с Линдой затоптали, и ему пришлось, ползая на коленях, прощупать идентификатором чуть ли не каждый сантиметр пола, пока возле журнального столика не нашел два четких отпечатка. И еще ему повезло у подоконника — несмотря на сквозняк, идентификатор зафиксировал слабый запах кота. Но, когда Гюнтер вывел результаты съемки на дисплей компа, они оказались ошеломляющими. Следы кота дали семидесятивосьмипроцентную сходимость со следами в мотеле. Как это могло быть, Гюнтер не понимал. Отпечаткам положено либо совпадать, либо не совпадать. Еще большее недоумение вызвал у Гюнтера анализ запаха — вот он-то показал полную идентичность. Такого просто не могло быть. Запах любого животного существа варьируется в зависимости от состояния организма, потребляемой пищи, окружающей среды и прочих подобных факторов. И хотя по запаху легко установить, кому именно он принадлежит, абсолютной сходимости быть не может. Одинаково, не меняясь во времени, пахнут только неодушевленные предметы. И то, если к ним никто не прикасается и с ними ничего не происходит.
На всякий случай Гюнтер загнал в комп проверочный тест, но компьютер оказался в порядке. Так и оставшись в недоумении, был ли это тот же кот, что и в мотеле, или другой (может, они ночевали на одной помойке?), Гюнтер разделся и залез в ванну.
Приняв ванну, он приступил к бритью. Как он и надеялся, на щеке почти ничего не было, кроме легкой припухлости. На всякий случай после бритья он провел еще один массаж.