- Очень благодарна тебе, Андрей. Я надеюсь на тебя, - и, обернувшись ко всем. - Итак, сегодня в шесть!
И засветилась улыбка, мягкая и ослепительная. ...надеюсь... на... тебя... тебя... тебя... - запульсировала вибрация эхом в улетающем облаке Ваших ароматов.
Посланница далекого мира. Фантом. Иллюзион. Видеовихрь.
Вы одним легким дуновением разрушили в прах всю мою теорию, развеяли все металлоконструкции моих умопостроений о невозможности пересечения параллельных миров... Нет. Это галлюцинация. Это - сон наяву. Ваш мир отделен от моего невидимыми сверхпреградами, и не сломать их никому. Мы с Вами не произнесли друг другу ни слова. Видео-фантом.
- Артист, во сколько к тебе зайти за колонками? Колонки... Какие еще колонки...
- Артист, ты что, спишь?
- Какие колонки?
- Да ты же договорился с Ириной!
- С какой Ириной?
- Да брось ты разыгрывать - с практиканткой.
- Н-не знаю... Кажется, договорился... Да, конечно, договорился.
Не фантом. Это случилось. Вы сама... И сегодня вечером... Почетная сия...
Стечение обстоятельств? Нет, тут какое-то таинственное созвучие сердец, тут - передача мыслей сквозь пространство, телепатия...
- Так во сколько к тебе заходить?
- За час до начала...
- Значит, в шесть. Артист, ты переутомился? Смотрите, у него глаза как стеклянные. Ладно, в шесть.
Все растворилось в возгласах одобрения, в спешке и шуме... Ушли, и тишина пульсирует в кабинете. Остаться одному. Совсем одному.
Шум раздвигаемых столов. Аппаратура уже расставлена. Кабинет пуст и гулок, тени штор колышутся на полу... Март! Серая каша тающего снега, серая каша тающих облаков.
- Пошли, Артист, вмажем!
Труфан достает жестом фокусника бутылку "Рислинга".
- Нет, потом как-нибудь... Попозже, может быть...
Дверь захлопнулась, их шаги проскрипели по коридору. А за окном - сумерки опускаются на Старый Город, последние лучи заката угасают в глубокой тени тесно составленных бетонных домов... Жизнь оказалась непредсказуемой.
И буду ждать Вас, Исчезающая, глядя на это вечное небо. Знаю, снова буду лишь молча смотреть на Вас, ведь если Вы откажете мне, конечно, откажете, профессиональный долг обязывает, хотя бы Вы и не хотели этого... Вы же не позволите, чтобы тридцать шесть пар глаз следили за каждым движением, каждым словом, моим и Вашим, а потом они все обсуждали бы это...
Но мне - возврата нет... Вот там, в проходе ограды, появитесь Вы через минуту, еще через минуту войдете сюда, и поплывет весь мир в глазах моих, и сожмет вдруг сердце чья-то невидимая сила...
Хрустальный звон капель воды о лед за окном. Изменчивое фиолетовое свечение вытирает звездной тканью снежные глаза, но слезы капают с крыш. О чем плачут крыши? О том, что это было уже когда-то с кем-то - закат, сумерки, ожидание, слезы о том, что уже это было когда-то...
...вращение кассет, шелест ленты, минорные аккорды... здесь, в полумраке, густо-синяя тьма вливается с ароматом талого снега в распахнутые рамы... кружатся пары, кружатся пары, но это не мы... странно... те же лица - из серого мира, но почему же видится в танце этих пар какой-то нездешний ореол? почему вместо шестерки крыс, запряженных в тыкву, представляется шестерка коней с белыми плюмажами, что мчит золотую карету? отчего этот обычный танцевальный вечер кажется придворным балом?
Это Ваша тайна. Вы умеете черно-белую жизнь делать цветной. Вы - напротив меня, вдали у окна. Профиль на фоне полнолунного неба.
Мы - друг против друга. Между нами - сумрак. Шелест. Шепот. Между нами кружатся пары. Шпаги и эполеты. Декольте и кринолины.
Вдруг подбежала Зосимова, потянула в центр танцев. Нет, этого еще не хватало. Она, обиженная, отошла в сторону. Нет, не встану с этого места. Буду сидеть здесь весь вечер с безразличным ко всему видом.
Но Ваши шаги - ко мне? Лунная аура вкруг облака локонов. Да, ко мне.
Легкая волна ароматов. Секунды застыли в тягостном томлении. Один шаг отделяет Вас от меня. Один миг.
- Бон суар, мсье Орлов. Я посижу с тобою рядом, ты не против? Прекрасная у тебя аппаратура. Это, видимо, не из магазинов?
Вы улыбнулись словно с каким-то подтекстом, понятным лишь нам двоим. Шелест бархата о капрон, о лакированное дерево. Сами эти звуки - словно музыка Вашего неведомого мира, где льют дожди над портом Шербург, где спит Амстердам, и Лондон спит, где весенний вечер висит над мостом Мирабо...
Вот Вы и рядом. Вы - рядом. "...где сумраком уют отполирован," - плывут по кабинету голоса из колонок, - "где аромат цветов изыскан и медов, где смутной амброй воздух околдован"...
- Мой отец - столоначальник губернского департамента, и для него нет ничего невозможного.
- Вот как? Это любопытно. Итак, ты - юный дворянин, боярский сын? "...под тонким льдом стекла весь дом и зеркала... Восточный блеск играет каждой гранью. Все говорит в тиши на языке души, единственном достойном пониманья"...
- В некотором смысле.
Полуулыбка.
Мраморно-рубиновая рука поправляет золотистую прядь. "...где для любви века, где даже смерть легка в краю желанном, на тебя похожем..."
- А почему ты не танцуешь?
Решайся, Орлов.
Сейчас или никогда.
Аут Цезарь, аут нигил.
Глава 6
Альбатрос
- Я не хочу танцевать ни с кем, кроме Вас.
Какая безнадежная решимость... С такой интонацией только объявлять на войне о своей сдаче в плен.
- Я могу понимать это как приглашение?
Тихое удивление в шелковом голосе. Нет, не удивление... восхищение моей смелостью? эффект неожиданности? отказа быть не может, сама Судьба идет навстречу. Вздрогнут в далеких созвездиях вдруг стрелки у звездных часов.