Напишу тебе на латинском, все равно ты его не знаешь:
"Amata nobis, quantum amabitur nulla".
- А что это значит?
- Потом как-нибудь скажу.
- Хочешь, я буду делать иллюстрации к твоим стихам?
- Конечно. Только я еще не знаю, в каком стиле ты рисуешь.
- Соедини вместе Сальвадора Дали и Обри Бердслея.
- Так ты и в цвете, и в черно-белой графике?
- Да. Постой, Орлов... Сколько времени?
Снова берешь мою руку с электронными часами как свою:
- Бежим!
Вот мы и в прихожей.
- Где тебя найти в твоем огромном политехническом?
- У тебя есть записная книжка? Давай.
Достаешь из сумочки авторучку, ровные красивые буквы бегут по листу строка за строкой.
Застегиваешься. Достаешь помаду. Красишь губы, глядя в зеркало...
Смотрю на твое отражение и не вижу самого себя. Ведь я должен отражаться рядом с тобой. Да может ли быть вдруг...
Перехватываешь в зеркале мой взгляд, замираешь на миг:
- Ты так смотришь на меня, Орлов... Поцеловать меня хочешь?
- Да.
Стоп. Есть еще одна минута на двоих. Надо сказать последнюю правду.
- Ты знаешь, я женат.
- Ваше величество, по этому дому видно, что если вы и женаты, то ваша жена не бывала здесь страшно долго, так долго, что вы почти забыли о ней. Но вам совсем не надо расставаться с ней ради другой женщины, если вы не хотите этого.
Вот теперь это зеркало отражает и меня, и зазеркальные руки Верочки вдруг ложатся на плечи Орлову и сплетаются у него на шее. Какая-то пружина разжалась и бросила нас навстречу друг другу... и лицо... твое лицо... вот оно - ближе, ближе, еще ближе...
Что это? Поцелуй. Когда же последний раз так трясло, словно под током, при таком легчайшем прикосновении к женщине...
Поздно... Дожди рекою стали...
Поздно... Давно вернулись стаи в гнезда...
Зачем ты пришла, скажи...
Ты, сводящая с ума, дана мне в испытание. И смысл его еще не понятен. Но Шеф предупреждал об испытаниях, предупреждал... Время теорий закончилось.
В открытую форточку долетает сигнал такси. Мы на ходу одеваемся и убегаем... но вдруг возвращаюсь - нет, к себе как постороннему - Орлов возвращается, мелькая в зеркале.
Сколько уже смеха и слез довелось повидать этим зеркалам.
Остается лишь расстегнуть пальто, бросить шарф...
Нет, надо разорвать все прямо сейчас, пока еще не поздно, пока еще сможем забыть друг друга...
Слушай, может быть, потому мне надо расстаться с тобой, фотомодель, чтобы не влетать в амбиции: "если такая женщина со мной, то я лучше многих, лучше большинства"...
Слышен звук твоих шагов. Зачем тут метаться по комнате, исчезнуть все равно некуда. Только упасть в кресло.
Вот уже ты и вбегаешь ко мне.
- Ну и шуточки! Что с тобой?
Молчание. Ты садишься на пол. Смотришь нежданно задумчиво и вдруг говоришь:
- Без тебя мне будет грустно.
Снова сигнал такси долетает в открытую форточку.
Сто дождей будут падать на мир, сто ветров.
Таких странных, слегка печальных, нежных слов никто из женщин и никогда еще не говорил... И никогда уже не скажет. Это последний шанс. Конечно, последний шанс.
Это что-то немыслимое: "будь с ней, такой яркой, такой фотомодельной, такой, созданной для киножурналов, но помни: ты хуже всех"...
Ангелы, друзья мои ангелы, укрепите меня в этом.
- Едем!
Машина набирает высоту вверх по асфальтовому шоссе к плотине гидроэлектростанции.
- Что это рядом?
- Парк.
- Это на тебя похоже.