- Да уж придется... Убьет меня наша доцент... А, ладно! Гори все синим пламенем! Чего не сделаешь ради тебя, такого странного и непонятного?
- Скорее, ты странная и непонятная... Почему ты всегда всему рада?
- В который раз ты у меня это спрашиваешь... Потому что всех люблю. Хочешь научиться у меня этому?
- Конечно.
- А сейчас ты и сам всему радуешься.
- Потому что вижу тебя.
- И я - тоже.
Анима... Amata nobis, quantum amabitur nulla... на вечной нашей латыни. Так любить можно только самого себя в женской ипостаси. Но не даром и сказано: "Возлюби ближнего, как самого себя". А если себя не любишь, как же ты сможешь любить кого-то?
Проходим фойе со стеклянными дверями под зеленым электровременем, спускаемся по исполинским гранитным ступеням.
Безлюдный бульвар под снеговыми тучами расстилается перед нами.
Автопотоки справа налево, слева направо.
Ты идешь молча под руку со мной, и смотришь то в землю со скрытой улыбкой, то на меня. Странно: после стольких лет медитации вдруг захотелось выпить и закурить. Какое падение, посмеемся сами над собой...
Ты, конечно, не можешь знать в этой твоей жизни, как испепелил Шива демона, принявшего облик прекраснейшей из женщин только чтобы помешать Шиве в его сверх-глубинной медитации... Восемь ступеней вечной йоги: йама, нийама, асана, пранайама, пратьяхара, дхарана, дхьяна, самадхи... Формально тебе неоткуда это знать, но интуиция говорит, что когда-то, за пределами всякой земной памяти, и ты знала это... В каком краю, в каком столетьи?
И, может быть, сами эти нынешние формы, твоя и моя - лишь дань земной условности?
Может быть, тысячи раз мы могли меняться ролями - в разных странах, в разных веках?
Бульвар ведет нас вниз, к реке. А ты словно погружаешься вглубь себя, улыбка впервые разгладилась, видны две морщинки над уголками губ. От постоянной улыбки и счастливого смеха?
Конечно, это ты, моя шакти, моя анима. Что же со мною? Эта волна захлестнула и несет...
Мы с тобой садимся у входа в какой-то институт. Безлюдье под медленно падающим апрельским снегом. Два огромных камня перед ступенями. Голубые ели.
Скрыто, незримо, загадочно, тихо, таинственно, призрачно из приплывших облаков падал на землю беззвучный снегопад в каком-то замедленном танце, словно скрывая под снегом все происходившее до сих пор навсегда и начиная совсем новый мир, похожий на чистую страницу после старых исчерканных черновиков... и все становилось непохожим на себя, но все оставалось на месте: и тополя, и улицы, и нависшие над нами дома, и это и было самым загадочным, самым таинственным: как же начинается что-то совсем новое, когда все вроде бы остается на месте...
Сама Вечность открывалась нам с тобой в этом снегопаде, вечная женщина.
И откуда-то появлялся этот тайный Свет в каждом дне, когда-то забытом, когда-то переполненном лишь болью, потом забвением, потом равнодушием... в каждом дне далекого, бесконечно далекого прошлого...
Это было похоже на медленно и таинственно проступающие лица и улицы на фотоснимке в полутьме, в прозрачных отблесках и искрах на воде...
...весь этот Свет, тайный Свет в каждом дне этих прожитых осеней и весен, и для чего-то надо было медленно восстанавливать в памяти весь этот Свет: "Сенегальская баллада" над падающим снегом, ожидание новогоднего чуда в остановившемся времени, нобелевский фрак изгнанного поэта и сумрак ночной метели за окнами...
И это было началом, и продолженьем конца.
Больше всего это было похоже на какое-то таинственное обещание для нас с тобой, и было оно в том, что если мы сможем войти внутрь мгновения, еще и еще внутрь секунды и вечности, еще и еще внутрь пространства и времени, здесь и сейчас, вдруг вот здесь и сейчас... то время неслышно расступится, пространство незримо растянется, сумрак за окнами скроется, прочь в никуда отступая, и вдруг перед нами, пред нами, пред нами медленно, медленно, медленно, медленно, выше, и выше, и выше, и выше, дальше, и дальше, и дальше и дальше... странный тоннель вдруг откроется взгляду, странный тоннель меж пространством и временем, странный тоннель, уводящий отсюда... и он поведет незаметно нас сам в какое-то странное-странное время, в какой-то загадочный сказочный мир, к каким-то чудесным, таинственным встречам, к каким-то нежданным-нежданным сюрпризам, забытым как будто на время и вечность в каком-то ином незапамятном детстве, где снег также в сумерки падал и падал, а мы снова ждали и ждали чего-то - какого-то света, какого-то слова, какого-то входа в таинственный мир... где нас кто-то встретит, где нас кто-то примет, и будет нам рад как своим долгожданным, где все и всегда нас уже ожидало, а мы лишь напрасно об этом не знали, не ведали места, не знали минуты, где нам в этот мир станет можно войти...
И полночь куда-то неслышимо скроется, и снег полетит как во тьме нарисованный, и музыка вдруг запоет ниоткуда, и звон серебра позовет нас куда-то, и мы словно глядя вокруг и не глядя, начнем исчезать, исчезать, исчезать из этого мира, привычного, зримого, такого всегда
и повсюду знакомого, такого давно уж по картам известного, где вовсе и нет неоткрытых земель... и здесь вдруг окажется, здесь вдруг откроется такая земля, что чрез карту сквозит... сквозит через время, сквозит через воздух, и через огонь, через воду и землю, сквозит через весь нами прожитый век, а в нем через каждый оставленный миг...
Ведь это и было недо-прожито в каждом дне, - скажешь ты без слов. - И оттого в каждом дне оставалась боль: чего-то недо-прожитого, чего-то недо-понятого, чего-то недо-увиденного, чего-то недо-услышанного... Чего же? Этого Света, этого Света, всего этого Света...
"На что это похоже в земном и знакомом?" - спросишь ты взглядом. И отвечу взглядом, и ты вспомнишь, увидишь, поймешь, как многотонная воздушная машина медленно выруливает по бетонным полосам под низкими снеговыми тучами, потом останавливается в начале самой длинной полосы и ждет ответа, это мгновение тянется и тянется, оно падает с неба с каждой снежинкой, но машина медленно разгоняется под снегопадами инея, медленно отрывается от прочной земли, набирает высоту, высоту, и вот уже проходит сквозь снежные тучи - где же мы? тучи остались так далеко внизу, мы в мире вечного Солнца - там, над облаками, там, за облаками, всегда, и зимой, и весной этот Свет, весь этот Свет... Солнце в синеве медленно склоняется к горизонту облаков, и никто не поймет зима сейчас или весна, вечное лето или прозрачная осень, и никто не видит, что там, на земле, сейчас, под облаками - льет ли теплый дождь, падает ли снег... Здесь только Свет, лишь этот Свет, весь этот Свет...
Этот мир между падающими снежных искрами, миллиметр времени в секунде пространства, поведет нас туда, где Мудрый Дирижер Вселенной научит нас этой музыке времени, и Автор Сценария истории научит нас истокам и финалам, и Вечный Режиссер даст нам лучшие роли, и Создатель чисел посвятит нас в их светлые тайны, и Творец пространства откроет его для нас, и Автор полета подарит нам эту вечно звенящую вибрацию воздуха и притяжения, лучей и тени, скольжения по эфиру света и взлета, взлета, взлета...
Но здесь вдруг окажется, но здесь вдруг откроется: все это бывало, бывало, бывало: и с первого дня недо-прожитой юности, и с первого дня недо-прожитой жизни Ты, Вечный Дирижер, предлагал нам все это, а мы недопоняли, а мы недо-слышали...
"Вперед, вперед, вперед..." - зовет и зовет эхо неслышимых слов... Пойдите по воде, встаньте на воздух, пройдите сквозь огонь - вас плавно примет колея, уводящая в Небо... не бойтесь, не бойтесь, не бойтесь"...
И это станет всеминутностью... где прошлое, где будущее, если каждый миг только Свет, только Свет, только Свет?
И золото времени тает в полете, и солнечный свет растворится в секунде, и ты увидишь день для одного тебя, и подаришь его всем, и он станет твоим.
И он перельется в вечность. И мы медленно, скрыто, загадочно, тихо-таинственно-призрачно, глубже, и тоньше, и выше растворимся во всем этом свете, во всем этом солнечном свете, во всем том невидимом Свете - и станем самими собой.
Этот таинственный мир между падающими снежными искрами...
Leave a Light...
Глава 9
Принцесса Турбо-Фортрана
И взорвалась тишина звоном летящей ввысь радости.
Бульвар проплывает мимо нас. Стеклянная дверь. Электровремя. Бесконечное фойе. Километровые коридоры.
- Поступай к нам на кибернетику. Ты станешь гением машинной логики. Обдумай это хорошенько, пока у меня идет программирование.
Эти лучи вечернего солнца в твоих коридорах... Сколько лет буду вспоминать это счастье с тобой, уже предчувствую. Вот и твоя аудитория...
- Я тебя просто поцелую, снова поцелую.
- Конечно... Но не здесь же... Давай спустимся вот туда...
Ступени ведут нас вниз под лучами лампочки.
Смотришь на меня и доверчиво, и насмешливо. Лицо твое близко, совсем, совсем близко. Каждая ресничка видна. Два Орлова отражаются в больших зеленых глазах. И словно что-то падает с плеч. Запрокинула голову, и ловлю твои губы.
- Что же ты делаешь со мной, Орлов, - твой счастливый голос. - Что же ты делаешь...
И ты рассказываешь чье-то стихотворение как таинственное предсказание: