Денёк был таким поганым, что и говорить не хочется: с самого утра, несмотря на то, что на дворе была весна, лил проливенный дождь с градом, и погода явно не собиралась улучшаться.
Ученик 9 некой школы Алексей Папортников просиживал дома штаны и не знал, чем ему заняться. Ещё вчера он созвонился с друзьями и договорился, что в воскресенье они все вместе поедут на Митинский рынок. И надо же было такому случиться, что именно в этот самый день, когда ему стукнуло четырнадцать лет, он вынужден был не веселиться с друзьями и радоваться подаркам и поздравлениям, а пребывать в своём старом, ещё Сталинских времён, доме, и готовиться к скорой поездке на ненавистную дачу.
"Опять дача, опять картошка, и ни компа тебе, ни Mtv! Ну что за отстой." - так думал Лёша.
Но всё когда-нибудь кончается и дождь, а вернее сказать подобие урагана, постепенно заканчивался и уже к трём часам дня на небе не было ни облачка. Солнце снова выглянуло из-за туч. Выглянув в окно, Лёша мог наблюдать большие разрушения: половина стоявших во дворе "ракушек" была перевёрнута и разбросана в разные стороны, было повалено одно дерево и одна большая и красочная афиша L&M; на улице царила полная разруха.
"Красота," - подумал Лёша.
- О, господи, какой ужас, Алёша взгляни, всё сорвало и разбросало... Хорошо бы чтобы твой отец не попал в этот ливень! - Кричала в страхе мать Алексея Маргарита Акакиевна - ужас до чего набожная женщина.
- Да, что тебе не нравится, мама? Ну, прошёлся небольшой дождичек, ну повалило пару ракушек, но ведь никто не умер.
- Побойся бога, это благо что никто не пострадал, а ведь могли бы. По радио только что сообщили, что этот ветер совсем немного не дотянул до отметки ураган. А если бы ты сейчас на свой рынок ехал?
- Ой, мама, хватит тебе выдумывать... Ведь не поехал же. Давай лучше мой день рождения праздновать!
- Вот сейчас отец придет и отпразднуем.
- Вот ведь гадина, и на фига я у неё родился? Всё пристаёт и покоя от неё нет. - сказал про себя Папортников.
Взглянув на старинные, ещё дореволюционного времени, фамильные часы, наш герой убедился, что отец ещё не скоро явится домой. Старые часы как раз отбивали три часа дня. Тонк-тонк-тонк.
Дабы хоть как-то развлечь себя, он достал откуда-то из-под кровати любимую порнушку. Красивая надпись "PLAYBOY" красовалась на обложке, тут же пребывала красивая обнажённая девушка, хотя правильнее было бы сказать - проститутка, поскольку именно такие девушки, в понимании Алексея, так просто не отдавались мужчинам, а только за деньги. Вперив глаза в эту красоту, он постепенно уходил в мир своих эротических грёз и фантазий. Ему казалось то что он лечащий доктор, а она - пациент, то он - рабочий, пришедший домой после тяжёлого трудового дня, а она его верная жена. Не то, чтобы он был извращенцем, но каждый мыслит в меру своей испорченности. Так бы он, наверно, и грезил ещё часок, но тут его чуткий слух услышал чьи-то шаркающие шаги в вестибюле, и шаги направлялись к его комнате.
- Чёрт, это мать! Если она увидит порнушку, то она меня убьёт! Куда бы её спрятать?!? - в панике думал он. Но, он не смог найти более подходящего места для этой цели, как собственный школьный ранец. Алексей наскоро и в панике запихал журнал в ранец и принял самую развязную позу, которую он знал - позу сна. Нет, он не боялся материных угроз по поводу порно, он боялся, что она может сильно на него обидеться, ведь они зарабатывали не так уж много, а деньги от неё он получал на завтрак в школе. Мать не могла выдержать то, что её сын тратит деньги на такую ерунду, вместо того, чтобы обедать, а значит и лучше учиться. Но её сын не обедал, не хотел учиться, а Маргарита Акакиевна, кроме её набожности, была ещё больна слабым сердцем, и такое потрясение могло очень ей навредить.
Но вот дверь в комнату Лёши открылась и на пороге действительно появилась его мать. Эта была полная женщина средних лет, с очень длинными волосами. Волосы её были этакого каштанового цвета с радужными переливами на солнце, так что, смотря на них, можно было и не смотреть на радугу. Но сейчас на её волосах был яркий шёлковый платок. Она взглянула на своего сына, тяжело и протяжно вздохнула, и, тихонько пожелав сладких снов, вышла из комнаты. Через некоторое время на кухне уже что-то журчало и шкварчало. А уже через полчаса, насмотревшись на журналы и решив немного развеяться, Алексей вышел на кухню и ласково прошептал матери: "Я ухожу, буду через пару часов." Мать ничего не ответила, только грустно взглянула на сына.
На улице было светло, но свет этот не очень-то радовал Лёшу. Во время прогулки ему предстояло ещё зайти к Александру Александровичу, как и обычно, раз в неделю взять товар. Он шёл по старым глухим и мрачным подворотням, не понимая, зачем он здесь идёт, но не он хотел, чтобы его кто-то видел. Дело предстояло нелёгким, но такова работа; как он собирался жить в будущем он не задумывался. Иногда, правда, в лёгком опьянении по поводу крупной сделки до него начинали доходить какие-то проблески осознания собственной беспомощности и что он вляпался не в тот бизнес, ибо торговля наркотиками была нелёгкой работой, за которую всё же немало платили. А риск был немалым ибо за домом Александра Александровича (фамилию он так и не захотел назвать), как предполагал Лёша, постоянно следили. Он не раз видел странных парней, шатающихся возле подъезда, и опасался их. Как бы то ни было, но на дворе был ясный день, тучки рассеялись, а в переулках всё время царила вечная тьма апокалиптической ночи. Со стен злорадно смотрели мелкие окна, как бы напоминая о том, что смерть неизбежна. Эти доставшие до глубины души надписи на стенах всё гласили об одном и том же: "ДЕЦЛ - УРОД", "Кино - Виктор Цой", "коля любит иру", "Все дерьмо, а мы крутые!"; но все они были не более чем выпендрёж. Его начала одолевать смутная мысль о несовершенстве мира. Понаходившись долго в подобных застенках Гестапо, может развиться истерия.
Вот так и шёл бы он через хмурый лабиринт, погружённый в свои мысли, если бы вдруг его не одёрнул грохот где-то неподалёку. Грохот был такой силы, как будто упал самолёт. "Не моё дело," - подумал Алексей, и правильно, потому что поверни он назад, одному чёрту известно, что бы было. Сразу после грохота откуда-то сзади побежали люди, ужас был написан в их глазах. Один человек упал и из его рта хлынула кровь. Лёша тоже побежал в общем направлении, но не успел он пробежать и двух метров, как кто-то большой и тяжелый упал на него, придавив его собственным весом. Казалось, что в этом мужике больше тонны веса. Лёше на голову посыпались мелкие камни.
Кое-как выбравшись из-под этого мешка с навозом, он попытался осмыслить ситуацию. Оттуда, откуда он пришел и откуда бежали люди, вырывались языки пламени и слышались крики. Надо было бежать, но куда и зачем? Такие вопросы мучили его в эту минуту. Но он забыл всё, и языки пламени и бегущих людей и даже ноющую руку, когда услышал вой сирен. К месту взрыва подъезжали не менее десяти машин скорой помощи и милиции.
- Пойти, что ли, посмотреть в чём дело? А вдруг меня схватят? Ладно, будь что будет. Как говорится, que sera - sera.
Лёша шёл обратно к этому пылающему аду. Но не успел он пройти и двух шагов, как впереди он увидел фигуру в форме милиционера, идущую прямо на него. Фигура что-то истерично кричала, но на разборы не было времени. Лёша понял: пора бежать. И он побежал, как никогда в жизни ещё не бегал. Так бы он, наверно, и бежал, если бы не сильный толчок в спину. Боли не было, но силы резко уходили от него. Он чётко ощущал, что не протянет и нескольких секунд. Хотя, что были эти секунды сейчас, когда вся жизнь как будто бы пролетела перед глазами.
Он видел себя ещё в самом детстве, когда он, будучи ещё пятилетним ребёнком, бежал в деревне по песку. На дворе было лето, и он, в одних шортиках и без обуви, бежал по тёплому мелкому песку. Свежий ветер дует ему в лицо, развевает его волосы. Вот он добежал до реки и, прямо в шортах, нырнул в неё. Вода тоже по-летнему тёплая и какая-то даже ласкающая. Он плывёт по реке, хоть и неуклюже, но плывёт. Вынырнув и оглянувшись по сторонам, он видит бегущего к нему дедушку.
Но фигура бегущего дедушки медленно расплылась в фигуру бегущего к нему мента. Служитель порядка что-то невнятно выкрикивал и размахивал пистолетом.
"Сегодня ночью по улицам будут бродить мертвецы..." - подумал Лёша и отключился.
Вот он, знакомый берег реки. Вокруг всё залито солнечным светом, по небу плывут облака, такие близкие и, вместе с тем, такие далёкие, трава шелестит под босыми ногами, прохладный ветерок обдувает, и хочется побежать к нему навстречу, взмахнуть руками и... полететь. И Лёша побежал... Ветер дует ему в лицо, теребит его взъерошенные волосы. Справа течёт река, названия её никто не помнит, да это и не надо, все называют её Великой Рекой. Да, она и впрямь велика. По всей своей длине, на которую Лёша убегал, она не сужалась, не расширялась, текла она всегда медленно и неторопливо. Даже когда по весне таяли снега, она текла также вальяжно и спокойно. За это спокойствие дедушка любит называть её Спокойной. Многие мальчишки из деревни соревновались в переплытии реки, но лишь немногим это удавалось.
Если пройти по реке, то можно увидеть старую сторожку. В ней сидит такой же старый, а может и старше, сторож Иван Жид. Никто не знал точно, Жид - это фамилия, или его так прозвали. Но, как бы то ни было, он был большим жидом. От своих друзей Лёша слышал, что у Ивана жена утопилась в этой реке, с тех пор он и сторожит реку, дабы никто не утонул и не посягнул на его жёнушку. Поговаривали так же, что по ночам он подолгу молился у реки, у того места, где его жена бросилась в воду. Помимо этого о нём ходило много слухов, например, что он иногда ходит по кладбищу и ищет там души умерших, дабы воскресить свою жену. Иван был замкнут, дети его не очень любили.
- Ах, вы, паразиты, да я вас щас! Мёртвые встанут из могил! Сегодня ночью по улицам будут бродить мертвецы! И всё из-за вас! Ироды... - кричал Иван на детей, которые пытались поиграть в старинную игру под громким названием "Переплыви речку". Дети со смехом разбегались.
Но вот Лёша добежал до этой сторожки. Как ни странно, но сторожа там не оказалось. В сторожке оказалось не так уж и плохо: небольшая кровать, рядом тумбочка и на ней книга "О тщете всего сущего". Видимо, сторож и впрямь свихнулся, раз читает такие книги. Всего одно небольшое оконце, устремлённое на юг, на реку. Очень уютно.
Немного странно, что сторож покинул сторожку в такой ранний час. Лёшу не очень-то беспокоит мысль о стороже, он не хотел бы с ним встречаться, а то мало ли что... Радость за своё бытиё не покидает его, и он продолжает свой путь к деревне.
Вот и сама деревня. Множество покосившихся от времени домов, соломенных крыш. Через всю деревню идёт главная сельская дорога, вокруг неё и строились дома. Все дома с первого взгляда однообразны, но если приглядеться получше, то можно увидеть, что каждый дом являет собой некое произведение искусства. Каждый дом сложен по-разному, и в каждом есть своя неповторимая изюминка. Он решил забежать в первый попавшийся дом, как было принято в их деревне, там без спросу заходили в гости и никто не обижался на это.
Но, зайдя в первую избу, он не обнаружил там радостного приветствия, никто не вышел к нему навстречу, даже не спросили кого это там принесло. Может это оттого, что в доме вообще никого не было. Проверив, Лёша убедился в полном отсутствии жизни в данном доме. Та же картина наблюдалась и в других избах, как будто деревня вымерла.
"Что случилось?" - возникла мысль в его голове.
Тут только он ощутил то, что тут было. В деревне абсолютно никого не было. То есть вообще никого. На улице и в домах не было ни людей, ни собак, ни даже скота. Даже птицы на улице не щебетали, хотя была такая чудная погода. Да, мало это похоже на то весёлое время, когда в деревню приезжала ярмарка. Вот были деньки, так деньки: по улицам бродили, неизвестно откуда взявшиеся толпы совсем неизвестного народа; повсюду слышались выкрики продавцов с предложениями купить у них нечто, что, как потом выяснялось, ненужно. Вместе с ярмаркой приезжал цирк. Лёша любил цирк за его простоту, открытость и яркость. Вероятно, что именно яркость и западала в детскую душу.
Но в деревне и вправду никого не было. Ни единой живой души. Даже ветер перестал дуть, а может быть и не дул вовсе. Внезапно Алексей ощутил всю глубину той странной и пугающей тишины, что царила в этом мире. Начали бегать мурашки по коже. Странно, но ему стало казаться, что кто-то невидимый, но в то же время страшный и сильный пристально наблюдает за ним. Откуда выглядывал этот кто-то, да и выглядывал ли вообще понятно не было. Лёше стали идти на ум самые страшные мысли о тех тварях, коими его любила запугивать бабушка, если он не слушался.
Бабуля, помимо всяких избитых сказок про бабу Ягу, которая кушала на обед непослушных детей, знавала разные действительно страшные истории. К тому же бабуля была очень хорошей рассказчицей и любила рассказывать свои истории на ночь и при свечах, дыша на пламя, отчего дьявольские огоньки плясали в её старых сдвинутых на кончик носа очках. В её страшных рассказах можно было услышать о многих ночных созданиях, которые только и ждут случая, чтобы напасть на беззащитного путника и отнять у него жизнь.
Порой эта милая и заботливая в обыденной жизни старушка так увлекалась рассказом, что начинала нервно двигать ногами по полу. От этих движений слушающим всегда казалось, как чудища из рассказов тихо ползут по полу, выжидая удобного момента для нападения. Рассказывала она с таким оживлением, что можно было поверить, что она сама присутствовала при каждом событии.
Рассказы охватывали порядочный промежуток времени. Некоторые сказки были рассказаны бабулей как предания старины, доставшиеся ей от её бабки по наследству, но были истории и недалёкие во времени. В сказках нового времени в основном рассказывалось о гремлинах и оборотнях. Бабуля любила говорить, что оборотни живут в каждом лесу, а гремлины обитают в каждом доме, хотя жильцы об этом вряд ли догадываются.
Хотя каждый новый сказ не был похож на предыдущий, в каждом слове, сорвавшимся с уст рассказчицы, в каждом её телодвижении и взгляде ощущалась какая-то неведомая и всеобъемлющая сила, временно дремлющая, но готовая проснуться из-за любого ненароком изданного звука.
Вот так и сейчас Лёше казалось, что нечто подобное, что каким-то образом вылезло из бабушкиных рассказов, наблюдает за ним своим пристальным взором и только и ждёт момента, дабы накинуться и разорвать бедное маленькое беззащитное тельце на мелкие кусочки. Но в бабушкиных рассказах частенько бывало, что на помощь людям приходил некий герой, который был силён как бык и хитёр как змея. В данном случае на него вряд ли можно было положиться.
"Главное-это как можно лучше спрятаться и не показываться!" - подумал Лёша.
В данной ситуации это было правильным решением. И прятаться надо было быстро, пока чудище не нашло его. Вот перед Лёшей старая изба его бабушки. Ему ничего не оставалось делать, как вбежать в неё и спрятаться под кроватью. Страх пробирал его до костей, по всему телу бежали мурашки огромными толпами. Но на улице была тишина, зверская тишина. Он не знал, сколько он пролежал, может минуту, а может и час; время словно остановилось и не собиралось идти вновь. И вдруг:
- Что это?.. Не пойму... Как будто бы какой-то шорох или чья-то поступь за окном. Как бы то ни было, но это мне не кажется... - хотел, было, ещё что-то добавить Лёша, но мысль оборвалась, так и не будучи законченной.
За окном действительно кто-то шёл медленными размеренными шагами, никуда особо не спеша. Как будто охотник загнал дичь в яму и теперь медленно приближается к ней с ружьём наперевес, а рядом бежит его верная собака, злобно пыхтя. Было ощущение присутствия в комнате каких-то высших сил, которые всё видели, но не хотели встревать до поры, а может и вообще принявших роль наблюдателей и решивших лишь немного порезвиться с беззащитным человеком.
Пока Лёша собирался с мыслями, все звуки вновь пропали, и стало почти абсолютно тихо. Глаза паренька начали медленно расширяться и лезть на лоб. Весь он обратился в слух, пытаясь определить направление угрозы. Вдруг совершенно без причины стали холодеть кисти рук. Со всех сторон послышался гул, быстро переходящий в оглушительный рёв, который стал выливаться в бой барабанов.
Будучи не в силах остановить этот бой или, по крайней мере, противостоять ему, Лёша схватился руками за уши и повалился на пол, сильно ударившись при этом локтём правой руки, но он не ощущал боли. Комната поплыла перед глазами, его стало швырять из стороны в сторону.
- Проснись, дядя! - кричало ему в лицо какое-то невысокое существо. Леша, наконец, пришёл в себя и мутным взглядом посмотрел на мальчика лет восьми в рваной куртке, который не переставал его трясти изо всех сил.
- Что?.. - сплёвывая кровь, спросил Лёша у мальчугана.
- Дядя-а-а-а! Там... маму... доски упали, она упала! Дя-а-дя-а-а! - с этими словами мальчик потянул дядю за рукав.
Ничего не понимая и вертя головой, как вытащенный на свет совёнок, Лёша ещё раз сплюнул, утёрся свободным рукавом и попытался встать. Болела спина и очень хотелось водки, но он неимоверным усилием воли поборол в себе боль и несвоевременное желание спиртных напитков. Хватаясь свободной левой рукой за выпирающие кирпичи, он поднялся на ноги, но, бессердечно увлекаемый за собой ребёнком, любящем свою маму, не смог устоять и, вступив во что-то скользкое, повалился на твёрдый асфальт. Мгновенно оценив ситуацию, ребёнок бросился помогать дядьке, что принесло свои плоды: Лёша, неестественно выгнувшись и кувырнувшись через голову, принял таки вертикальное положение.
Вновь собравшись с мыслями и с удовольствием заметив, что земля, наконец, находится именно под ногами, он обратил внимание, что настойчивый ребёнок до сих пор тянет его за рукав.