Поздние летние вечера в подмосковье, когда жаркая суета дня уступает постепенно обретающими все более насыщенную синеву сумеркам, когда воздух упругой теплой волной бьет в ноздри, принося непредставимый нормальному человеку букет запахов, и звенит мериадами маленьких крылышек ночных мотыльков.
Как я люблю эти ускользающие мгновения бытия, как задыхаюсь от переполняющего грудь желания. Не желания женщины, багрово-черного, вызванного гормональной бурей в крови, и не холодной белизны яростной охоты к убийству, - они так обычны для моей звериной натуры, что стали уже восприниматься скорее привычным фоном, чем чем-то шокирующим. Нет, сейчас я хотел чего-то неясного, непонятного по самой своей сути, что, тем не менее, отчаянно манило меня и несло с собой обещание свободы и бесконечного счастья.
Настроение это не замедлило вытолкнуть меня из меня, - некоторое время мой Дубль-Дракон болтался за левым плечом плотского тела, с нескрываемым удовольствием наслаждаясь редкими мгновениями свободы.
А Реальгар-Дубль[120], надо сказать, не только ростом метра на два повыше Человеко-Платона. Он, зарраза, и смотрит на все происходящее абсолютно холодно и совершенно отстраненно, воспринимая обычное мое Я, как нечто совершенно незначительное. Жизнь в условиях раздвоения личности тяжела, это вам скажет любой психиатр, но есть в ней и своя прелесть, - подробности может поведать только ее испытавший. То есть, только такой «законченный псих», как я.
Вот с каким настроением окунулся Платон-Реальгар в сиреневые полутени между кустов малинника, окаймлявших дорожку, ведущую от Кешиного дома к станции Никольское. И, редкий случай, обе его (мои) части взирали на мир с одинаковым чувством.
А мир этот гудел от возбуждения, жизнь вокруг жаждала продолжения, совокуплялись все, от мотыльков и позабывших в запале охоту на них лягушек, до двуногих безволосых приматов, вообразивших себя вершиной эволюции.
Дубль мог видеть это брачное исступление, охватившее природу, как полотнища сиренево-лиловой светимости, стелившиеся в полуметре над Землей. Светимость источаемая «брачующимися» привлекала его, как кота валерьяна. Не то, чтобы мой Дракон мог питаться похотью, - нет, пища демона-убийцы это излучения страха и боли, а лучше, - агонии жертв. Сиреневые облака не были для Демона пищей, но «пахли» так восхитительно-маняще. Тигр и корова любуются цветущим полем, но совсем по-разному…
Мое же недосверхчеловеческое плотское тело буквально пьянело от звуков и запахов в изобилии проникавших через четырехметровые ограды особняков «новодачников», незаметно вытеснивших в последние годы старенькие щитовые хибары садоводческих товариществ.
Гортанные, ломающиеся от избытка гормонов голоса подростков, перемежаемые пьяными выкриками и женским смехом, свидетельствующие о том, что праздник в разгаре, отзывались во мне волнами жара. Жар этот заставлял тело двигаться быстрее, и я невольно перешел на бег, ускоряя свое движение все больше.
Дубль с радостью включился в знакомую игру «обгони ветер». И вот уже рассекаемый воздух загудел в ушах, плотной подушкой навалившись на грудь, кусты и заборы на периферии слились в серые полотнища, а поле зрения сузилось до черно-белого туннеля. Тоннель этот затягивал меня, превращая бег в подобие скольжения.
Внутри тоннеля зрение стало предельно четким, я мог разглядеть в подробностях все особенности рельефа и мелкие песчинки дороги на моем пути, отследить полет каждого мотылька, а, при желании, и поймать его на лету.
Я видением выбирал насыщенный энергией объект[121] в желаемом направлении и позволял интересу дубля перенести меня. Затем, не мешкая, переключал фокус внимания с виденья на зрение, чтобы не затеряться в фантастическом мире, погружение в который мое плотское тело переносило без тяжких последствий (а Вы пробовали блевать и гадить на бегу?!) считанные мгновения.
В таком «туннельном беге-видении» таилась еще одна опасность, уже не раз приводившая меня к слишком близкому знакомству с жесткими реалиями мира. Чтобы бег не закончился падением «мордой в грунт», приходилось следить за тем, чтобы видение «не залипало» на интересных камешках и «местах силы», перетекая с одного «пункта притяжения» к другому, как струя масла, по меткому сравнению Иннокентия Леонидовича.
Я и так неплох в беге, но этот метод позволял развивать поистине невозможные для плотского тела скорости. Точнее даже не скорости дело, само пространство-время сминалось, как жеванная бумага, позволяя «прокалывать» в себе ходы. То есть, можно и не бегать, а тихонечко так, даже с ленцой прогуливаясь, преодолевать почти мгновенно огромные расстояния.
Для стороннего наблюдателя такой путешественник выглядит неторопливо идущим, а его и бегом не догнать… Тот же Кеша, по отзывам друзей, в один день был замечен в Москве и Байкальске. Жаль только, что мне редко когда удавалось удерживать в фокусе внимания объекты на удалении более 5-6метров, но надежды я не терял, тренируясь при каждом удобном случае.
Как всегда внезапно передо мной открылась наполненная черным металлом и раздражающим зеленым светом высоковольтных токопроводов траншея железной дороги. И снова я (точнее мой дубль-пофигист) совершил привычную ошибку. Не желая признавать свою слабость, рванул напрямки, попытавшись одним прыжком пересечь пути.
Ну, подумаешь, каких-то двадцать два метра в длину и 6.70 высоту (я специально замерял на досуге)! Надо сказать, раньше мне это не удавалось, а сейчас почти вышло… Это почти ознаменовалось яркой вспышкой и снопом искр из задетых ногой проводов, а так же дольно жесткой посадкой в кустах на другом склоне траншеи оглушенного разрядом тела.
От удара оба моих Я резко состыковались в единое целое, что вызвало еще одну вспышку. На сей раз, искры сыпались у меня из глаз. Рот наполнился кровью, перед глазами плавали фиолетово-красные пятна, ушах звенело и ревело, а нос разъедал запах горелой резины, обильно источаемый тлеющей подошвой ботинка.
Все органы чувств, за исключением осязания, оказались полностью блокированы. Чтобы восстановить слух, координацию движений и дыхание мне понадобилось около минуты, а увидеть мир обычным образом я смог и того позже.
Хорошо еще не напоролся на что-нибудь острое, - утешая себя этой мыслью, я затушил обувь о мокрую траву, как мог тщательно очистил налипшую на одежду грязь и листья, и, уже не спеша, направился в сторону Носовихинского шоссе. Печалило мнея одно: - только что я полностью потерял над собой контроль, забылся и позволил себе поддаться Дублю.
Будь Яцек неподалеку, это означало бы верную смерть, причем для всех, включая идиота-дракона. Демон-Реальгар, при всей его мощи и самомнении, держится на плаву только благодаря человеку-Платону. Конец Платону – Реальгар со свистом ухнет домой в Ад.
Да что там Яцек, пока «Великий Прыгун Реальгар» валялся в канаве, беспомощный и слепой, как крот под прожектором на ледовом катке, его бы спокойно схарчила и рядовая бомже-нежить. Ошеломленный этим открытием я остановил свое движение в круге света, отбрасываемого ртутной лампой уличного фонаря.
Следуя противному скрипу светильника, раскачиваемому неизвестно от куда взявшимся ветром, яркое световое пятно двигалось, периодически выхватывая из тьмы куски пространства. Гротескно изгибались резкие тени, будто танцуя странный и буйный танец в полном молчании, что, в контрасте с застывшими пятнами сиреневой черноты среди зелени кустов, окружающих пустынный перекресток, и странно притихшими звуками, делало обстановку несколько зловещей.
Я замер, прислонившись спиной к теплому дереву фонарного столба. Чувства предельно обострились, выискивая в окружавших меня сумерках признаки опасности. В радиусе 200-300 метров таковой определенно не обнаруживалось. Интуиция тоже молчала.
Видение, еще недавно столь доступное, не подавало даже намеков о своем существовании. Притихший после электрошоковой терапии Дубль не желал вмешиваться. Но откуда тогда эта жуть, незабываемый сладковатый привкус смерти? Черный Барон рядом, он ищет меня, - такая возможность делала мирную тишину подмосковных дач гробовой.
Мои мысли сосредоточились на выживании, сердце гулко билось, мощными толчками прогоняя горячую кровь по сосудам, нервы и мышцы гудели от сдерживаемого напряжения.
Видение, мне нужно немедленно увидеть окружающий мир, - это вопрос жизни и смерти. Кеша не раз говорил, что я напоминаю ему лисицу, изнуряющую себя в погоне за хвостом: - чем больше стараюсь, тем дальше от меня то, что можно взять легко и без усилий. Сейчас, похоже, был как раз такой случай. Я жаждал видеть и не мог.
Напряжение внимания стало запредельным и оно, внимание, начало сворачиваться, стягиваясь, как простыня от периферии к центру. Остановить этот процесс, похожий на рождение черной дыры было невозможно.
Мгновение, и, пройдя точку «сингулярности» где-то в самой сердцевине моего существа, я буквально вывернулся на изнанку. Яркая вспышка, возникшая в момент полного коллапса, выбросила меня в удивительно ясное воспоминание.
Год назад, на этом самом месте и, примерно, в то же время суток я впервые схватился с нежитью. Столкновение это, едва не ставшее фатальным, положило начало череде событий превративших меня в то, чем я и являюсь на сегодняшний день.
В тот памятный майский вечер я возвращался домой после очередного урока Кеши, как всегда не обратив внимания на его настойчивый совет «воздержаться от пеших прогулок и ехать домой электричкой».
Сейчас, узнав Учителя поближе, я почти уверен, что Наг если и не знал все в подробностях, то уж о смертельной угрозе, неумолимо поджидавшей меня на узких улочках Никольского, догадывался точно. Но, в своих традициях, ограничился коротким невнятным предупреждением, предоставив ученику «расхлебывать кашу» самостоятельно.
Конечно, я его не услышал. То есть, услышал, но кого мне, демоническому супермену, обладателю 8-го дана и т.д., и т.п., бояться в такой восхитительный, напоенный ароматами пробуждающейся природы, вечер! Да я кого хошь замочу, а кого не замочу, так от тех сбегу, - ищи ветра в поле…
И я бежал, и в своем беге мог поспорить в скорости, если не с ветром, так с хорошей гончей уж точно. Запахи, звуки, ощущения, краски весны бурными потоками заполняли меня, заставляя ускоряться, продавливая грудью воздух. Я скользил между темных домов, стараясь двигаться бесшумно и держаться неосвещенных участков, благо, в виду начала дачного сезона, освещался поселок весьма скудно.
Легко перепрыгивал многометровые заборы, иногда пробегая для удобства по их тонкой бровке, не стесняясь пересекал «приватные территории», грохоча проносился по крытым листовой медью особнякам нуворишей. Будить небогатых обитателей проржавевших жестяных крыш мне, «конкретному пацану» было «западло», в то время романтика Робин Гуда была для меня любимым развлечением.
Впрочем, как-то запутавшись в колючей «спирали фуко»[122], коей была богато декорирована такая хоромина, я прекратил хулиганить и более кровлю людям не портил. Тем более, что Кеша не замедлил сделать мне выговор, подсунув под нос статейку о «Салтыковском Йети» в местной желтой газетке.
Я тут же «взял под козырек», как примерный ученик, и пообещал безобразия прекратить. По крышам-то прыгать действительно перестал, но ночные забеги не оставил, разве что стал уделять больше внимания скрытности. Более того, мои экскурсии стали почти регулярными, зачастую я носился всю ночь, пытаясь, иногда успешно, соревноваться в скорости с автомобилями и поездами, покрывая порой мега-марафонские дистанции.
У моих забегов не было цели и заранее уготовленного направления, и потому я никогда не знал наперед, куда приведет меня сила. Не глядя, врывался в «особо охраняемые зоны», пересекал вплавь реки и болота, позволяя теплому ночному ветру сушить одежду и придавать мне направление. Единственное, да и то необязательное условие, ограничивало мой бег: -- рассвет хорошо бы встретить поближе к дому.
Бежал так, что к утру приходилось выбрасывать изорванную и испачканную нефтепродуктами из подмосковных речек и озер обувь-одежду. Благо, «дружба» с уголовниками позволяла мне зарабатывать огромные для малолетки деньги.
И так, в тот вечер я наслаждался бегом, намеревался быть незаметным и получал дополнительную радость от того, что мне это удавалось. Немногие встреченные мною прохожие успевали разве что почувствовать резкий порыв ветра, да смутную тень, скользнувшую по периферии зрения.
И только собаки взрывались в след бешеным лаем, да и то не все и с заметным запозданием: - я уже далеко, а она, дурилка, еще думает, - брехать или померещилось?!
И только существа женского пола, вошедшие в золотой возраст поиска пары, реагировали на мое появление более или менее осмысленно, хотя и не совсем так, как мне бы хотелось: - они пугались.
Будто чувствуя напряжение желания, охватывающее меня, всякий раз, когда их запах достигал моего носа, женщины и девушки (а я безошибочно отличал это тонкое различие по запаху и тембру голоса потенциальной жертвы), вскрикивали или молча сжимались, но и те и другие одинаково шарахались в сторону от курса моего движения. Так что на недостаток женского внимания я пожаловаться не мог, даже когда честно старался быть невидим.
Подстегиваемое неизрасходованными гормонами тело хотело бежать быстрее, и меня сдерживала даже не усталость, (я не знал такого слова, просто падал в истощении, когда кончался запас энергии), а биомеханика человеческого организма. Ну не рассчитан хлипкий мешок с костями на такие скорости, что я пытался из себя выжимать. Хотя, если поднапрячься…
Однако, как раз в ту ночь я был непривычно осторожен. Мне даже удалось воздержаться от попытки прыжком пересечь пути железной дороги, возможно, потому, что перед этим я обогнал электричку, и по-детски радовался своей победе над чем-то отдаленно напоминающем «железного червя» из моих сновидений.
К тихому перекрестку, густо заросшему малинником я подходил почти шагом, полной грудью вдыхая букет ароматов весеннего подмосковья. Воняло в подмосковье не по-детски, встречный ветер нес с собой запах гнилого сыра пополам с тухлой рыбой, гармонично оттенявший душком хорошо выдержанного покойника.
Мысль о сдохшей от последствий разграбления рыбного магазина кошке еще зарождалась в моем протрезвевшем сознании, когда источник зловония без всяких банальных «закурить не найдется?» прыгнул навстречу, метя в глотку.
Меня атаковал труп, сомнений не было. Органы чувств отметили все характерные признаки мертвеца: - слух не смог уловить звук сердцебиения, а нос - запах, точнее, уловил его отсутствие.
Заглушить характерные для живого тела запахи пота и дыхания, несущие точную информацию об эмоциональном и физиологическом состоянии человека, невозможно. Хоть неделю с покойником обнимайся, а все одно: - твой индивидуальный запах учуют непременно. Конечно, учуют только те, кто умеет чуять.
То, что я принял сначала за груду зловонного мусора, оказалось на поверку весьма прытким мертвяком, причем не только прытким, но чудовищно сильным. Роковую роль сыграло замешательство: - вместо того, чтобы уйти в сторону с «линии атаки» я замер, демонстрируя обычно не свойственные мне рефлексы жертвы.
Хотя, возможно, просто не ожидал от кинувшейся на меня дохлятины такого напора, привык к позиции заведомо сильного и быстрого. Расплатой за самоуверенность стали разможженые кости левой руки, которую в последний момент мне таки удалось засунуть в челюсти твари, с неумолимой целеустремленностью рвущейся к моему горлу.
Тут уж я включился «на полную», вертнулся юлой, и, оказавшись над противником, с бешеной яростью стал бить его всеми известными способами и свободными конечностями (включая голову) по доступным «жизненным центрам». И получил очередной шок, причем не от боли, боль я в бою почти не чувствую. Обескураживало внезапное осознание полной тщетности моих усилий.
Кости противника трещали и крошились, ткани рвались, брызгая мне в лицо вонючей жижей, а тварь и не думала прекращать поступательного движения к моей глотке. Создавалось впечатление, что этот мешок прогнившей плоти поддерживает и движет изнутри какой-то неведомый мне неуязвимый силовой каркас.
Понимание того, что бой проигран и надо отступать, привело меня в неистовство. Все мои инстинкты протестовали против бегства, но кто-то внутри холодным голосом сообщил, что я близок к смерти как никогда раньше, и немедленно уносить ноги - единственный шанс спастись.
Взревев в бешенстве и бессилии, я одним рывком приподнялся почти вертикально и, наступив двумя ногами на стопы мертвеца, попытался выпрыгнуть из его объятий. Этот трюк как-то помог мне освободиться от захвата големши Нинель, но тут потерпел полное фиаско. У твари просто оторвались ступни, и она взлетела в воздух вместе со мной, как ракета, отстрелившая стартовый ускоритель.
Уже в полете я понял, что жить мне осталось считанные мгновения, и мгновения эти будут не только крайне болезненны, но и глубоко омерзительны.
Зажеванная левая рука онемела и потеряла подвижность, правую мертвец блокировал своей при взлете, мои ноги он крепко оплел своими, подобно похотливой самке (отсутствие части нижних конечностей ему со всей жуткой очевидностью не мешало).
Получив преимущество в «одну руку» тварь немедленно им воспользовалась, чтобы открыть себе «доступ к телу». Но ужасала даже не близость ее челюстей к моей шее, а ощущение эрегированного члена, с чудовищной силой вдавливающегося мне в пах. У меня даже мелькнула гадкая мыслишка, что мертвяк собирается поиметь меня не только в переносном смысле слова…
Через секунду все было кончено. Описав четырехметровую параболу, мы рухнули на деревянный штакетник старого забора. Мне повезло, я все-таки оказался сверху, даже в последние мгновения отчаянно цепляясь за свою мужественность. Заостренные доски с хрустом пробили грудь твари и, на излете движения, больно ударили в мои ребра.
Еще пару мгновений я, не веря в свою удачу, ждал смерти, хотя исчезновение «внутреннего каркаса» оживлявшего мертвеца отметил сразу.
А затем пришла Радость, Эйфория, нет КАЙФ, - именно так, большими буквами. Мне до сих пор не с чем сравнить это восхитительное чувство, - секса я не знаю, а наркотики на мой измененный метаболизм заметного действия не оказывают.
Но тогда радость переполнила мое тело. Мне хотелось прыгать, плакать и смеяться, я с трудом удержал себя от безумной идеи вываляться в стремительно разлагающихся останках моего противника. Сейчас его запах был для меня слаще любых духов, желанней аромата возбужденной женщины.
Что характерно, измочаленная рука совершенно перестала беспокоить, больше того к ней полностью вернулись чувствительность и подвижность. Процесс регенерации и так ненормально ускоренный сейчас занял не более нескольких секунд! Но на такие мелочи я уже не обращал внимания, избыток энергии требовал немедленного действия.
Чтобы не сойти с ума, мне надо было срочно найти выход переполнявшей меня силе. И я побежал. Побежал так, как никогда не бегал, будто в теле появился тот самый загадочный внутренний силовой каркас, что недавно рвал в клочки мою плоть, поддерживая челюсти твари.
Я бежал, не выбирая дороги и не думая о маскировке. Да и не было в ней нужды, на скорости выше полутора сотен километров в час во тьме трудно отличить человека от ветра. Я не сворачивал перед препятствиями, просто проламывая заборы, встреченные на пути насквозь.
Впрочем, возможно, часть воспоминаний относится к области сновидений. Про сверхчеловеческую скорость я говорю так уверенно, только потому, что, спустя несколько дней, случайно услышал по телевизору передачу, в которой высмеивались «перебравшие гаишники» не сумевшие догнать одинокого бегуна на МКАДе.
Гаишники действительно вспоминались. Мне показалось удивительно забавной идея побегать с ними наперегонки, поддразнивая лысоватого водителя фигурой из пальцев, в просторечии называемой «ФАКом». Про остальное уверенно не скажу, не знаю. Мало что запомнилось о той сумасшедшей дороге, только урывками отпечатался в памяти мой путь по ночной Москве.
Очнулся я ранним утром, уже рядом с домом, обнаружив себя о чем-то оживленно беседующим с таджиком-дворником, перемежая русский мат и таджикскую речь, причем именно на таджикском я изъяснялся без акцента! Осторожно расспросив Рашида Абдурахмановича на следующий день, я, с некоторым облегчением, понял, что содержание беседы было дворником напрочь утрачено, да и сам факт ее наличия вспоминался не без усилия.
Вернувшись домой, я, еле найдя в себе силы, чтобы скинуть изодранные останки одежды и помыться, завалился спать. И продрых не только весь следующий день, но и изрядную часть ночи. Такой глубокий освежающий сон приличные люди называют сном праведника, хотя не уверен, что ко мне применим такой эпитет.
Проснулся уже под утро, на душе было удивительно легко и радостно. Я даже, вопреки обыкновению, позволил себе около часа проваляться в постели, наслаждаясь ничегонеделаньем и прослушиванием «утреннего концерта», с таким задором исполняемого на рассвете неброскими московскими птахами. Обычная зарядка была отодвинута сначала на «попозже», затем на «после завтрака», а потом и вообще забыта.
И только к вечеру до меня дошло, что со мной что-то сильно не так. За целый день мне не только ни разу не захотелось никого убить, я вообще будто забыл про само существование гнева и ярости. И это притом, что в отношении спорта, обычно помогавшего мне сдерживаться, я халявил на полную катушку.
Даже отменил вечернюю тренировку с братвой, совершенно неожиданно для себя заменив ее на поход кинозал для просмотра «Гарри Поттера». Фильм мне не понравился. Уж больно слащавым оказался главный герой и нелепыми поступки злодея Волдеморта.
А ведь именно сиротство Поттера (что такое расти сиротой-изгоем я знаю не по-наслышке) и инфернальный вид изображенного на рекламном плакате «главаря пожирателей смерти» побудили меня купить билеты.
Художник, хоть и обладал несомненным талантом и извращенной психикой, но сути фильма передать не смог. До меня так и не дошло, почему Гарри не замочил своих приемных родителей. По сюжету они были редкостными уродами, а Поттер все терпел и терпел. Непонятно, - ведь с обретением сверхчеловеческой силы накал страстей тоже зашкаливает за все мыслимые пределы, и гнев мага неизбежно выливается в действие.
Злодей Волдеморт оказался и вовсе картонным, кровавых сцен с его участием в картине считай, что и не было. В общем и целом, надежд фильм не оправдал.
Но даже прискорбный факт нелепо потраченного времени (я мог бы заработать на боях неплохие деньги), не сумел сбить с моего лица идиотической улыбки. И еще один факт невольно заставил меня насторожиться: - меня перестали бояться девушки.
Больше того, в фойе кинотеатра я не раз замечал на себе заинтересованные взгляды. Ощущение было настолько новым, что я так и не нашелся, как мне реагировать. Да и обычное жгуче-томливое притяжение к противоположному полу в тот вечер куда-то испарилось, уступив место любопытству и легкому изумлению.
Я гулял по ночной Москве после вечернего сеанса, праздно, без всякой цели и заботы шатаясь по улицам, как и положено обычному подростку. И мне было чудо, как хорошо, правда, уже не так хорошо, как вчера.
Накал эйфории безумного восторга ушел, смытый ночным забегом и 20-ти часовым сном, и сменился ровной умиротворенностью сытости. Мой Дракон, впервые за долгие годы нашего знакомства, был доволен, и тихо дремал где-то на периферии сознания.
Осознание необычности происходящего заставило меня взглянуть на себя критическим взглядом. Взгляд этот выявил неутешительную картину. Я был весел, сыт и пьян, хотя веселье и опьянение скорее затронуло мою человеческую часть, временно освобожденную от гнета демонических страстей. Демон просто обожрался и спал,переваривая добычу.
Все бы ничего. Да только причиной столь забавного и приятного состояния без всяких сомнений явилось то ночное происшествие, о котором я почему-то предпочел сегодня не вспоминать. Прошлой ночью я прикончил нечто, явно не относящееся к разряду живых в обычном понимании существ. Я убил мертвеца (что само по себе уже является бредом!) и не только получил от этого неземное удовольствие, но заодно и добыл массу необходимой моей нечеловеческой части пищи.
Тут на меня накатило новое озарение, принесшее с собой очередной всплеск эйфории: - Я не просто нелюдь, прирожденный убийца, обреченный на вечную борьбу с самим собой. Мое сверхчеловеческое предназначение и счастье, – истреблять нежить.
На фоне впечатлений от вчерашней схватки противостояние Гарри и Волдеморта было похоже на борьбу двух клоунов на арене цирка Шапито. Настоящий «пожиратель смерти» - это я, существо, для которого законной добычей и пищей являются не-живые.
С этого дня я начал искать встречи со своей потенциальной добычей. Сначала неосознанно, но, по мере того, как расходовался запас силы «позаимствованный» у упыря (а это был один из «птенцов» Яцека), голод проснувшегося Дракона заставил меня действовать активно.
Кешу я решил в дело не впутывать, резонно опасаясь его гнева. Ведь я не только нарушил его прямой приказ, но и убил на территории охоты Старшего Демона.А кем на деле являлся добрейший Иннокентий Леонидович, я не позволял себе забывать ни на секунду…
Мои поиски в среде салтыковских Бомжей и опекавшей пункты приема цветмета братвы через неделю вывели меня на пана Яцека. Старый упырь вел меня к этой «случайной встрече», виртуозно, шаг за шагом. Вся найденная мной информация была сброшена «нужным людям» им лично, ждать, пока я найду дорогу самостоятельно, Черный барон не желал.
Наше первое свидание было выдержано в стиле «не бейте меня, я сам все отдам!». Я узнал нежить сразу. Все мои естественные и сверхъестественные органы чувств взвыли, как сирена пожарной машины: - вот она, цель! Но дальше все пошло не по плану, точнее, не по моему плану.
Маленький, ростом не более метра с кепкой, сжавшись жалкой кучкой праха, «пан Пукалка» сидел в углу между будкой контролера и входом в отдел метрополитеновской милиции, и не только не изъявлял намерений напасть на меня, - он дрожал от страха! При моем приближении это недоразумение в поношенном тряпье бухнулось на колени, и, трясясь всем телом, залопотало что-то неразборчивое, но явно демонстрирующее его полную покорность и мольбу о пощаде.
Внутри меня разыгралась настоящая битва: - мой демон рвался к добыче, не желая медлить ни мгновения, а человеческая часть, напротив, начала проникаться к «жалкому упыришке» чем-то вроде сочувствия. И, впервые в моей жизни, Дракон был прав, но ничего не смог поделать с глупым упрямством человека. Я тренировался годами в усмирении своего демона и сумел удержать его и на сей раз.
Первый «раунд» Яцек выиграл вчистую, сумев точно предсказать мое поведение. Дальнейшее было делом техники. Он представился мне, как нежить, глубоко страдающий от своего положения, чуть ли не вегетарианцем. По «нижайшей просьбе» я даже добывал своему осведомителю консервированную кровь 1-ой группы и перетаскал с племенной птицефабрики не одну сотню черных как смоль цыплят! А «благодарный» Яцек потихоньку начал раскрывать мне информацию о мире нежити и учить, как ее «упокоить».
Естественно, все «тайные знания», выдавались крайне дозированно и, каждый раз, с целой «психодрамой». Я получил возможность позабавиться всласть: - орал на него, тряс тщедушное тельце, «как тузик грелку», угрожал серебром. Угрозы, в стиле дешевых ментовских сериалов, чередовались обещаниями и посулами. Плазма и эритромасса со станции переливания крови, цыплята, и, как кульминация, Аурипигмент…
Яцек был безупречным актером. Все сцены, начиная со «случайного нападения» полуживого упыря, заканчивая нашими рандеву (хитрец всегда встречал меня в метро, при большом стечении людей, - типа, боялся!), были тщательно спланированы.
Что я не понял этого тогда, еще можно было понять: - откуда взяться жизненному опыту у семнадцатилетнего подростка, пускай и вынужденного рано повзрослеть?! Но как Яцек мог водить меня за нос целый год, последовательно подсунув для истребления 12 немертвых тварей, было непонятно. Я вел себя как последний идиот, подтверждая Кешин «диагноз», причем идиот видящий. И вот последнее обстоятельство настораживало. Возможно, способность блокировать видение входит в число сидх[123], доступных владельцу черной жемчужины.
Сам факт нападения на меня свежеиспеченного и явно ослабленного упыря, почти при свете дня, должен был бы выдать мне волю его хозяина.
Такая полудохлая тварь решится напасть сама, только если чует полную беззащитность жертвы и отсутствие возможных свидетелей. Дисциплина среди нежити жесткая, полная тайна – условие для их выживания. В случае неудачи охотник, жертва и случайные свидетели нападения не должны уйти живыми.
Промахнувшийся упырь тут же ликвидируется своими же. Не удивительно, что кровососы предельно осторожны в своих поступках. Удивительно, как я умудрялся не замечать все «рояли»,
Первого (как и трех последующих) немертвого, упокоенного мной, заставили напасть на меня насильно. Шансов у него не было никаких, и если бы не моя растерянность, вряд ли бы наше «сражение» продолжилось более одной секунды.
Больше того, моя измененная присутствием Демона кровь ядовита для нежити. Возможно, пан Яцек и сможет мной закусить, но на плоть упырей низшего ранга она действует подобно серной кислоте. Кеша предположил, что даже владелец «черного жемчуга» скорее всего, выпьет мою силу, не прикасаясь физически. Нет, не обожжется, побрезгует! – с ласковой улыбкой добавил Наг.
А тварь, напавшая на меня в Никольском, продолжала отчаянно жевать мою руку, не только не надеясь на поживу, но и превозмогая дикую боль. Доберись она до моего горла, - конец настал бы нам обоим. Я видел как шипела, дымилась и обугливалась ее пасть, но в силу нервозности обстановки не придал особого значения.
Только страх расправы мастера, мог заставить упыря пойти на такое безумство. Остается только предполагать, как изощренно истязает Черный Барон своих «птенцов», если смерть от разъедающей отравы кажется им «легким выходом».
Фактически, Яцек обрекал своих выкормышей на верную погибель, постепенно подсовывая мне все более «трудные задачи». Каждая последующая на порядок превосходила по сложности предыдущую. Но только после «генеральной репетиции» с участием уже не рядового, а испытанного в боях упырьего бригадира, мне было предложено схватиться с нежитью из другого клана.
Репетиция эта запомнилась мне надолго. Я шел на «охоту» неплохо подготовленным: - не полагаясь более на холодное оружие, подкупил на черном рыке револьвер и снарядил его серебряными боеприпасами. Да и слежку за «дичью» решил доверить электронике, заранее разместив на месте предполагаемой охоты дорогущую и чертовски сложную в установке систему охранной сигнализации.
Но, в этот раз, Черный барон решил провести двойное испытание. Его подручный, руководитель целого звена из пяти немертвых бомжей (знание о его «детях» пришло ко мне в момент поглощения силы упыря), был матерой, налитой под завязку силой и очень опытной нежитью. Он заранее знал обо мне если не все, то достаточно для того, чтобы быть равным соперником.
Хитрец Яцек выигрывал при любом исходе поединка, и готовил нас к нему одновременно, по-своему стараясь соблюсти «упырью справедливость».
Победа его ставленника дала бы ему возможность поглотить мою силу, не привлекая внимание Кеши к своей персоне напрямую. Моя – служила сигналом о «профпригодности», как вампироборца, и готовности к «самостоятельному плаванию».
Получить в свои руки оружие, выкованное Кешей и решать с его помощью конфликты с другими упырьими кланами, - идея поистине гениальная. Думаю, Яцек здорово поразвлекся в ту ночь, ну а мне было не до шуток.
«Дело» происходило глухой и очень холодной осенней ночью на Николоархангельском кладбище. Тьма, вызванная неполадками в местной электросистеме, усугублялась плотными и низколетящими облаками. Как я потом выяснил, кто-то очень сильный буквально свернул с бетонной подложки многотонный трансформатор. Тем не менее, напасть на меня внезапно упырю не удалось.
Предусмотрительно подготовленные электронные датчики, настроенные засекать движение сработали отлично. Я заметил тварь рано, но она умудрилась преодолеть более ста метров всего за пару секунд, перелетая, как исполинская белка, с одного кладбищенского дерева на другое. За это время я успел выстрелить семь раз и, по крайней мере, трижды, в нее попал, но спасла меня только последняя пуля, буквально выворотившая упырю из плечевого сустава правую руку.
Преимущество в одну конечность может иметь в бою принципиальное значение, - этому меня научила первая встреченная на пути нежить. Да и наличие армейского ножа в свободной руке оказалось весьма кстати, позволив отделить голову противника до того, как он сломал мне хребет.
Я вновь победил и получил достаточно энергии для того, чтобы к утру восстановить раздробленные кости, но ощущение драки с взбесившимся бульдозером осталось со мной на всю жизнь. Впредь допускать прямой контакт с озлобленным упырем я счел для себя недопустимым излишеством, скрепя сердцем занял денег и купил свой ненаглядный «Глок». Купил и ни разу не пожалел о покупке, а для моего еврейского сердца спустить враз трехмесячный заработок – нелегкий удар.
Затраты окупились спасением жизни в следующем же бою. На сей раз, Яцек притравил меня на птенцов из другого гнезда. Я понял это сразу, вместо привычного «аромата бомжатины», если так можно выразиться о видении энергии нежити, обнаружив в добыче некоторую утонченность, налет артистизма и богемности.
Второй неожиданностью стал запах, точнее отсутствие запаха разложения и падали. Лаванда, жасмин, корица, даже ладан - все что угодно, но не мертвечина, так обычная для прежних противников. Да и место встречи было новым, - на крыше ночного клуба в центре столицы. Мне даже слегка не хватало ставшим почти родным и уютным кладбища.
Двое измененных по данным моего «информатора» должны были встретиться с курьером-человеком, для осуществления старой как мир товарно-денежной операции. Мое присутствие там их удивить не должно, но для того, чтобы обмануть сверхъестественное чутье нежити, Яцек настоятельно рекомендовал раздобыть настоящий героин. Выручил Ваня-могила, только он мог дать взаймы килограмм «порошка» под честное слово и не задавая лишних вопросов.
Вампиры (у меня язык не повернется назвать этих прекрасных убийц упырями) отличались от Яцековых порождений не только приятным запахом, они и выглядели как обитатели Олимпа. Мужчина и Женщина, Елена и Парис, Афродита и Адонис вынырнули из подсвеченной огнями города тьмы за парапетом крыши небоскреба. Их облики, так же как одеяния, мерцали и менялись с каждым плывущим шагом, напоминая сразу всех виденных мной в жизни красивых людей.
Пара греческих богов, архетипов человеческой красоты, приближалась ко мне, двигаясь абсолютно беззвучно и синхронно. Ритм их движений завораживал меня. Мое человеческое тело полностью потеряло над собой контроль, поглощенное этим зрелищем. И Дракон не упустил момента взять управление на себя. Я стрелял в упор, прямо сквозь чемодан с наркотиками. Каждый выстрел сопровождался серебристо-белым фонтаном, стоимостью с хороший лимузин.
Преимущество неожиданности и подлость удара были на моей стороне, каждый выстрел попадал в цель. Но как же красиво они двигались и как бесстрашно сражались, несмотря на полную безнадежность своего положения. Одна за другой разрывные пули пронзали по-кошачьи рванувшиеся ко мне тела, поражая ключевые центры их светимости, а вампиры не теряли ритма и грации движений.
Даже исковерканные и изломанные продолжали они свою игру, спектакль для последнего зрителя. Благородный танец смерти, - у меня нет других слов, чтобы описать свой восторг от их атаки. Я наслаждался каждым мгновением схватки, а выпитая из Вампиров сила еще неделю будоражила мою кровь, оставив после себя благородное послевкусие, как говорят любители коллекционных вин.
Деньги, добытые у своих жертв, я, не считая, отдал Ивану в компенсацию за рассыпанный порошок, хотя, подозреваю, мог бы неплохо нажиться. Не жалею о содеянном, нежить не имеет право на существование в нашем мире, но мне было бы невыносимо жить на добытое убийством прекрасного.
За последующие полгода я упокоил еще шестерых немертвых, но этих двух отметил для себя особо. Как наделенных неземной красотой и, от того, особо опасных людям тварей. Именно о них я поведал Нагу во время обсуждения грядущей операции по поимке Яцека, и был немедленно вознагражден за откровенность.
Кеша, в отсутствие Катерины, выразился, вопреки обыкновению, прямо: - Яцек использовал тебя в многоходовой интриге. Интриганство – основная и самая человеческая черта нежити, какой бы «неземной красотой» она не представлялась. Кое-кто вообще предполагает, что склонность к коварству и интригам «импортирована» людям из мира упырей.
Истребление «конкурентов по бизнесу» было лишь одной из побочных целей, а основной – разборка с ненавистным Нагом. Нанести удар через ученика, - какая месть может быть слаще?!
Кеша говорил, четко произнося каждое слово и внимательно вглядываясь мне в глаза, как бы проверяя, - все ли я понял точно.
Да понял. Жаль поздно. Еще недавно «признания» Яцека выглядели, как ценная информация, добытая путем запугивания и подкупа из «предателя вампирьего рода», нелепого и безобидного (безобидный упырь, - ХА!) упыришки.
Меня вели на убой безупречно, и, несомненно, привели б, куда надо, но… Единственную и роковую ошибку, которую допустил Черный Барон, я использовал на все сто процентов. Вампир, почти всесильный носитель черной жемчужины, «подсел» на Аурипигмент, как подросток на клей «Момент». И это заставило его совершить немыслимый для высшего демона поступок: - пустить кого-то в свою душу, не будучи готовым сожрать.
Результат поразил не только меня, - того, что я смогу поглотить значительный кусок силы мегаупыря не ожидал никто: - ни я, ни Кеша, ни, тем более, сам Черный Барон.
Думаю, что настоящая причина произошедшего в вестибюле станции метро Третьяковская не в моей крутизне или «рассеянности» Яцека, а в намерении, генерированным Кешей и Толей во время первой попытки синтеза «Упыриного наркотика».
Слишком страстно намеревались добыть Аурипигмент и черный жемчуг мои наставники, а намерение[124] сущностей такого уровня оставляет на ткани реальности глубокие шрамы…
В конечном счете, именно это Намерение и привело меня год назад на этот тихий дачный перекресток, заставило, вопреки его воле, вступить в безнадежный бой первого из упокоенных мной упырей, вовлекло в свой водоворот самого Черного Барона и многих, многих других участников. И только сейчас, увидев его, я смог, наконец, сложить воедино разрозненные «кусочки пазла» и понять, какую роль сыграл Яцек в моей жизни.
За последний год его вклад в мое обучение и формирование был никак не меньше Кешиного. А сейчас, сполна глотнув силы по крохам собираемой Черным Бароном почти столетие, я мог с полным правом претендовать на сомнительную честь считаться яцековым «птенцом». Только что бомжатиной вонять не начал.
Супер Упырь стал, хоть и не по своей воле, моим вторым Нагуалем[125], разделив эту неблагодарную участь с Иннокентием Леонидовичем. Сегодняшний их бой был предрешен давно, и, хотя причины их вражды коренились не в моей скромной персоне, мне неизбежно придется попасть между молотом и наковальней в схватке двух великих.
Кстати, о молоте и наковальне: - это не я сам придумал, а Кеша мне «прозрачно намекнул». Да, допер не сразу, что «добрейший Наг» мне целый день втолковать пытался. Я то, наивный, думал, Учитель из-за меня, дурня, жизнью рискует!
Оставалось только надеяться, что в этой поэтической метафоре мне отводиться роль выкованного меча, а не сплющенной консервной банки. Да и жестяной банкой, если постараться, убить можно, - с мстительным удовольствием подумал я про себя.
Эта простая мысль окончательно пробудила меня к осознанию окружающего мира. А мир за несколько секунд (или минут, бог его знает…) моего[126] вспоминания претерпел любопытные изменения. И первым новости ощутил мой нос.
Меня в прямом смысле слова чуть не сбил с ног тяжелый аромат, в котором смешались запахи женского пота и выделений, мужского семени, дешевых духов и крепкого алкоголя: - все красноречиво свидетельствовало о том, что подруги (а перед моим мигом прояснившимся взором действительно предстали две девицы) еще «не остыли» после весело проведенного времени.
Как часто бывает у «закадычных подруг», они гармонично дополняли друг друга экстерьером: - маленькая «блонди» и долговязая, по крайней мере, наголову выше меня, кобылоподобная брюнетка, сочетались как «Инь» и «Янь».
На шаг впереди стояла низенькая и ооочень упитанная крашеная блондинка с вызывающих размеров бюстом. Бюст так и норовил вывалиться из плотно обтягивающего его черного топика. Она также представляла более активный компонент пары, явно собираясь как-то со мной сообщиться.
Мое бессознательное состояние очевидно не вызывало у нее особых опасений, девушка просто предпочла не торопить события и дождаться пока я сам приду в себя. Такое поведение свидетельствовало не только об обширном опыте общения с нетрезвыми мужчинами, но и о почти полном отсутствии всяческих комлексов и предубеждений в данном образце человеческой породы. Однако особой симпатии во мне оно не вызывало, как, впрочем, и манера девушек одеваться.
Надо сказать, даже на мой неприхотливый взгляд, дизайн мамзелей был вызывающе безвкусен и выдержан в избыточно черных тонах. Наличествовали и не в меру короткие черные юбки, ничуть не маскирующие массивные целлюлитные ляжки одной и жилистые мослы другой, и высокие черные «армейские» ботинки на шнуровке, и нелепый клоунский макияж в стиле «вамп».
Почти неприкрытое отсутствие нижнего белья у подруг завершало картину и придавало всему этому безобразию не столько сексуальный, сколько отталкивающий оттенок. Единственным заметным отличием их «одеяний» являлись изрядно драные розовые чулки, коими более рослая из девиц пыталась хоть как-то прикрыть срамоту. Дамы переминались с ноги на ногу, очевидно испытывая ко мне некую потребность, но до сих пор так и не решались на прямой контакт.
Тут я понял, что стою уже почти прямо, и не шатаюсь, а вот рот не мешало бы прикрыть, да и свисающие из него почти до земли нити слюны не прибавляют моей персоне привлекательности.
Мне моментально представилось, как забавно выглядит наша троица со стороны. Сильно тощий и неслабо «обдолбанный»[127] юноша, с трудом сохраняя вертикальное положение у фонарного столба, пытается сфокусировать зрение на двух здорово потасканных готских[128] девахах, чтобы определить с кем (или чем!) имеет дело.
Я попытался что-то сказать, чтобы их поприветствовать, но вышло не очень. Мое мычание даже отдаленно не напоминало «Добрый вечер». Однако толстушке и этого оказалось вполне достаточно, чтобы попробовать завести знакомство.
– Молодой человек, угостите дэвушку сыгарээтоой…- она проблеяла эту свою «сыгарэту» так противно, что меня аж скривило. Да, дамы были явно не в моем вкусе, даже с учетом их недавней случки и аромата доступности я не ощутил к ним ничего кроме легкого сострадания. И весьма тяжелого недовольства.
Готы, эти малолетние придурки-вампиролюбы, последнее время повадились устраивать свои собачьи свадьбы в непосредственной близости от моих охотничьих угодий. Групповой секс на свежих могилах, ну что может быть романтичнее для чистой девичьей души?!
А для меня такое соседство было совсем некстати, особенно сегодня. Дело было даже не в том, что мне не нужны были случайные свидетели разборок с упырями, а в том, что они были не нужны нежити.
Как я уже говорил, упыри создания патологически осторожные и всегда очень тщательно готовятся к охоте. Смерть жертвы должна или пройти незамеченной или казаться вызванной естественными причинами. Нежить без крайней нужды не нападет на неизученного заранее человека, особенно, если есть вероятность, что его будут искать (а шалуны Готы и прочие сатанисты частенько заводятся как раз в очень обеспеченных семья). Тем более, упырь обойдет стороной компанию таких людей.
Так что в готских кладбищенских экспиренсах основную опасность представляет скорее вероятность сломать себе впотьмах ногу или гонорею подцепить, чем столкнуться с «князем тьмы». Но на всякое правило есть другое, что его отменяет.
Если речь идет о необходимости устранения свидетелей, Яцек не остановиться ни перед чем. Даже перед групповым убийством. Тем более, что сила ему сегодня необходима, а связей у Черного Барона довольно, чтобы замять это маленькое недоразумение с минимальной оглаской.
Не далее, как час назад, Кеша ошарашил меня заявлением, что пану Яцеку принадлежит контрольный пакет акций центрального телеканала, две развлекательные радиостанции FM-диапазона и несколько рекламных агенств.
По словам Нага, за последние пол-века упыри развязали настоящую информационную войну против человечества. И сегодня они контролируют стратегические группы масс-медиа по всему миру. Образ «Благородного Вампира» внедряется в сознание людей со все возрастающей изощренностью. Цель данной работы проста и страшна: - нежить готовит почву для легализации своей власти над Миром…
Но судьба планеты меня мало сейчас волнует. Глобальные планы Тьмы - пока только домыслы, а вот немалые возможности пана Яцека по «информационному прикрытию» сегодняшней операции – факт, который нельзя не учитывать. Будет нужда, черный Барон выпьет всех участников Готской вечеринки, и не икнет.
Остальные, даже враждебные ему кланы нежити, помогут сохранить происшествие в тайне. Таков неписаный Закон: - перед угрозой разоблачения упыри объединяют все силы. Только мелькнет потом в газетах что-то вроде: - группа подростков погибла, «надышавшись метаном в канализации», «отравившись некачественным алкоголем», «самопальным наркотиком», да мало ли от какой гадости и дурости нынче не загибается молодая поросль…
Стать хоть и невольным, но соучастником гибели детей мне не хотелось. Как-то не укладывалось такое развитие событий в мой «Договор с Господом». В другое время я, не раздумывая, отменил бы «охоту», но не сегодня. Сейчас отступать некуда, придется идти до конца. Даже если придется положить перед этим «концом» не только упырей, но и этих, пускай и не в меру романтичных, но невинных юнцов. Что юнцы на кладбище будут, сомнений не было. Судя по тому, в каком состоянии пребывали подруги, сегодня Готы резвились на кладбище вовсю.
Будучи их ровесником, я смотрел на ребят с высоты опыта столетнего старца. Смотрел и удивлялся сам, откуда у меня такие замшелые мысли. И через секунду понял. Мои старческие замашки – прямой результат сегодняшнего «разграбления» Яцековых припасов силы. Вот к чему приводит питание энергией векового упыря!
Настроение, изначально не ахти какое, было испорчено радикально, и недвусмысленно отразилось на моем лице. Во всяком случае, «низенькая» поняла его верно, трезво оценив, что «сигарэтыы», как и иных благ, от меня не дождешься. Скривив приличествующую случаю презрительную рожу, она, развернув ко мне свою массивную корму, протянула подруге: - Вер, а Вер, да он жлоооб. И импотент!
Лошадиное лицо Веры обрело некую осмысленность, и долговязая поспешила развить предложенную товаркой тему. Оттянув топик книзу, так, чтобы стало видно ее недоразвитые по сравнению с подругой молочные железы, она широко шагнула, оказавшись почти вплотную ко мне. – Возьми меня. Я вся твоя за пачку Кэмэл лайт!
– Девчонка сделала то, чего делать не стоит ни при каких обстоятельствах. Во-первых, дразнить демона не стоит вообще, а уж заглядывать при этом в его глаза не нужно категорически. Я ведь не спроста очки цветные таскаю почти круглосуточно.
Зенки у меня и в «нормальном» состоянии жутковатые: - то холодом могильным дышат, то адским жаром, а сейчас чуть-чуть приоткрыли девочке краешек преисподней. Малюсенький такой ее отблеск, но Верочке хватило с избытком. В глаза Дракону смотреть, это тебе не роман о сексе с благородным «Дракулой» почитывать.
Верин поэтический дар заглох так же внезапно, как и прорезался. А вот мне, наоборот, захотелось поразвлечься. Да и дать упырям знать о своем присутствии Кеша советовал примерно в этом районе.
Недопонявшая смены курса толстуха дергала остолбеневшую «долговязую» за рукав, пытаясь отвлечь ее от пристального созерцания[129] моих гляделок. Подпрыгивая на месте от возбуждения, она бурно выражала свое отношение к «мудилам, не способным на элементарный разговор с приличной девушкой». Меня, однако, руками не трогала, - видать бабская интуиция ее оставила не совсем.
Я отпустил взгляд долговязой Веры, позволив ее вмиг обмякшему телу осесть на подругу, вдохнул поглубже, засунул в рот пару пальцев и от души свистнул.
Надо сказать, что мой фирменный «драконий свист» - это нечто. Точнее, это нечто, что мне удалось вытянуть в обыденный мир из волшебных, драконьих снов. В этих снах, пребывая в теле ящера, я напрочь забывал о человеческом и предавался безудержной радости дикой охоты. Массивному, покрытому броней охотнику понятно без слов: - направленным звуковым ударом можно оглушить жертву, не утруждая себя долгой погоней за мелкой и более маневренной добычей.
Это свист силы, и использую я его только в особенных случаях. Как правило, во время охоты. Драконий свист в моем дилетантском исполнении хоть и не убивает нежить, но на какое-то время выводит ее из равновесия, парализует. Что, поверьте, в схватке, исход которой решают сотые доли секунды, уже немало.
И свист глушит некросуществ, то можете себе представить, какое действие он производит на органическую жизнь. Зубодробительное, прямо сказать, действие. Как то, на спор с Толей Головиным, я заставил уйти тараканов, оккупировавших его квартиру. Посвистеть, правда, пришлось на совесть. Тараканы-мутанты, появившиеся на свет как побочный продукт алхимических опытов Бороды, упорно не желали поддаваться ни разнообразным ядам, ни каббалистическим знакам, коими Толя старательно разрисовывал кухню.
Более того. Головин утверждал, что твари обладают зачатками разума. Причем разума весьма изобретательного и мстительного. Рассыпанную по углам кухни с вечера отраву Толя каждое утро находил аккуратно собранной. То в солонке, то в хлебнице, то у себя в ботинке. А однажды - заложенной между половинками забытого бутерброда.
Разумные тараканы не только не собирались покидать квартиру, они пытались выжить из нее своего творца и хозяина. Мутантов не брали никакие обычные средства. А вот к резким звукам они оказались на диво чувствительны.
После первой же моей «трели» на нас прямо с потолка упало несколько маленьких ярко-рыжих трупиков. Головин, предупредив, что времени у меня немного, вышел прогуляться во двор. Из его объяснения стало понятно, что соседи, ненавидящие Дока всеми фибрами своей измученной алхимией души, наверняка уже названивают в милицию.
Я всего часок поэкспериментировал с частотами и обертонами, и насекомые струйками живого песка потянулись на улицу. Как раз вовремя, - вызванная соседями Пожарная подъехала первой. Всего на пять минут опередив милицию и психиатрическую скорую. Впрочем, «менты» и «скорушники» особенно не спешили. И там и там Головина хорошо знали и уважали. Психиатры, - как пускай ненормального( а где вы видели нормального психиатра?!), но коллегу и мэтра мирового значения, опера – как постоянного консультанта по маньякам и психопатам.
Так что там вызову особенно никто не удивился, так, для галочки приехали. Даже попросили меня свистнуть разок для ознакомления. Пожалуй, я тогда несколько переусердствовал. Молодой оперативник, как раз заходивший в квартиру, был не в курсе происходящего и обгадился от неожиданности. Его старшие товарищи, не чуждые мягкого милицейского юмора, смеялись до колик. Обижаться на меня не стали, но и свистеть больше не просили.
Да что там менты или тараканы. Матерые волкодавы мочились под себя, беременные коровы сбрасывали телят, заслышав «драконий» свист.
Что касается «Готских принцесс», так не кстати решивших стрельнуть у меня сигаретку, то сбрасывать на низ им, кроме триппера, было нечего. Так что обошлись красотки обмоченными штанами, каковых (штанов) собственно у них и не наблюдалось.
Малой кровью отделались барышни, у толстухи даже хватило наглости на бегу оборонить в мой адрес пару – тройку нелицеприятных замечаний.
Но удовольствия наблюдать за резвым галопом, коим нимфы покидали «поле боя» это мне не уменьшило ничуть. С удовлетворением констатировав, что первое сражение этой ночи выиграно «нокаутом», я, заметно повеселев, продолжил путь.
На сердце полегчало, даже дышалось как-то свободнее. Несмотря на тоскливый вой, поднятый окрестными шавками в ответ на свист, мне стало спокойнее. В глубине души я чувствовал к встреченным Готессам что-то вроде признательности. Они помогли мне переступить ту тонкую грань, за которой принятое решение становится необратимым.
Теперь, когда я не только переполошил всех собак в радиусе километра, но и обозначил свое присутствие и намерения Черному барону, мои действия приобрели смысл и цельность. Я шел на охоту. И плевать на то, что Кеша и Яцек думали по-другому, что расклад сил отнюдь не в мою пользу. Я, Дракон Реальгар, охотник по праву рождения, и нежить, какой бы крутой не была, - моя дичь по тому же праву!
Подстегиваемый охотничьим азартом, я ускорил бег, подключая видение. Концентрация была бесподобной, легко удавалось удерживать внимание на предметах в 20-30метровом удалении, что превращало бег в серию гигантских скачков.
Одним прыжком перепрыгнул-перелетел Носовихинское шоссе и еще за несколько пересек отделяющее кладбище от дороги заболоченное поле. Последний скачек был рассчитан предельно точно. Сторонний наблюдатель (если б этот наблюдатель обладал сверхъестественной способностью видеть в темноте!) увидел бы, как некий «неопознанный прыгучий объект» буквально провалился сквозь землю.
Я и провалился. Конечно не сквозь, а под-землю, проскользнув в квадратное отверстие массивного чугунного люка. Люк прикрывал от бомжей и любопытных подростков жерло канализационного коллектора. И вентиляционное отверстие 15х15см. не позволило бы просочиться через себя даже самому хлипкому и ушлому беспризорнику, не говоря уж об увешанном оружием взрослом. Тем более, после 20-и метрового прыжка. Чудо, если не брать в расчет видение.
Видящему во мне это чудо представилось соскальзыванием в сияющую изумрудным светом воронку. На крышке коллектора эпоксидной смолой намертво были приклеены кусочки зеленого бутылочного стекла.
Приклеены не абы-как бы, а спиралеобразно. Так, чтобы внимание сновидения, уловленное блестящей спиралью, собиралось к черному квадрату[130] отверстия в центре. Как у Малевича, только провалился я в шахту коллектора не фигурально, а очень даже ощутимо.
Оказавшись в теплом и неожиданно сухом подземелье, я позволил себе целую минуту расслабления в полной тьме. Не столько, чтобы отдохнуть, сколько чтоб собраться с мыслями. Мои способности к магии, как и видению до сих пор слабы и большей частью непроизвольны (за исключением кого убить, или чего разломать, - с этим делом у меня завсегда все хорошо).
Когда удается совершить что-нибудь, по-настоящему чудесное, я долго не могу успокоиться. Только что выполненный «ход Каабы» [131], хоть и был мне уже хорошо знаком, а все одно: - каждый раз внутри все ходуном ходит, прыгать от радости хочется! Однако, времени у меня было чуть. Солнце уже закатилось за горизонт и, по мере приближения полуночи, сила упырей прибывала.
Я на ощупь нашарил на стене оголенные провода «выключателя», и, передернувшись от удара тока, зажег свет. Система электропитания моего бункера имела простую, но эффективную защиту от незваных гостей. Немертвого электроразрядом не остановишь, а вот любопытного человека отвадить им можно. Для нежити, доколе у кого из них хватило бы ума за мной проследить, предназначался следующий сюрприз.
В силу особенности физиологии ночных охотников, зрение упырей настроено на инфракрасную часть спектра. Красный они различают неплохо, желтый – уже с трудом, а, начиная с зеленого, известный человеку спектр для кровососов закрыт. Голубое небо и изумрудную зелень травы им никогда не увидеть. Да и не зачем, - поди, не коровы!
По периметру колодца вспыхнули, залив его жестким ультрафиолетом, шесть ртутных трубок. Свет бактерицидных ламп нежити не виден, а кожу с нее снимет не хуже полуденного солнца. Обычному человеку в таком «солярии» пребывать больше минуты тоже не рекомендуется, ну а моей драконьей шкуре даже приятно. Ласково так припекает, настраивает на спокойное расслабление, одновременно отгоняя сонливость. Тут я готовлюсь к охоте, порой по двое-трое ночей подряд проводя в ожидании «дичи».
А «дичь» эта, надо сказать, не только непредсказуема, но еще и невидима. Причем не только для обычного человеческого глаза. Не мертвые и неживые, упыри существуют на границе миров. И в наш мир они без нужды полностью не переходят. Не только по соображениям маскировки.
Неутолимый Голод, порожденный острой нехваткой жизненной силы, - постоянный спутник любого упыря. Даже мастер-вампир, владелец Черной жемчужины, может лишь временно приостановить утечку энергии в темный мир. Почти всесильный и почти бессмертный, он остается заложником этого почти – рабом мира Теней. Да и сам вампир, какую силу бы он не набрал, - лишь бездушная тень былого человека. Иногда чудовищно могущественная и всегда ужасающая, но всего лишь тень.
А тень нельзя поймать в ловушку или заснять на самую чувствительную из существующих камер. У тени нет веса и цвета. Она не излучает никаких волн: - ни электромагнитных, ни звуковых и не имеет вкуса и запаха. Могильная вонь, источаемая подручными Яцека, появляется тогда, когда им нужно воплотиться в нашем мире телесно. То есть, засечь упыря можно только непосредственно перед тем, как он начнет Вас убивать. Или перед тем, как Вы убьете его (а для этого надо быть существом, не уступающим нежити если не в силе, то в скорости!).
И Вам, даже при равной скорости, надо быть готовым еще ДО перехода нежити в наш мир, то есть увидеть невидимое. Причем магия тут, - скорее помеха. Использовать видение нельзя категорически. Видение – это не зрение. Видишь ты – видят и тебя. Засечь Тень, скользящую во Тьме, не прибегая к сверхъестественным средствам - вот какую задачу должен решить охотник на нежить.
Тенью скользят упыри по «водоразделу миров», и даже суперсовременные системы наблюдения, пульт управления которыми установлен мной в этом уютном коллекторе, способны уловить лишь косвенные следы их присутствия.
Датчики, настроенные улавливать движение, показывают непонятно откуда взявшийся «порыв ветра». Термосенсоры сигнализируют о быстром локальном падении температуры. Энтропия[132] мира теней и его «эмиссаров» на порядок превосходит обычные константы нашего мира, место перехода тянет в себя тепло, как пылесос тополиный пух. Движущееся пятно холода на экране – почти стопроцентный признак вторжения нежити.
Так что, если знать что ищешь, можно увидеть невидимое, до того как это невидимое тебя схарчит. Мне, правда, пришлось пару раз перепрошить систему. Сигнализация была рассчитана отслеживать тепловые объекты, и компьютер зависал, пытаясь решать обратную задачу. Но это ерунда, дело техники. Главное сейчас, активировав свою систему, я был готов встретить черного Барона лицом к лицу. Встретить и хорошенько угостить серебром из «Глока».
Осторожно, чтобы не запачкаться мазутом, я снял прикрывающий пульт грязнющий ватник, затем два листа рубероида и, в заключение, старинный халат, выменянный мной у бабушки в обмен на обещание неделю ночевать дома.
Ну, неделя-то была пред сессией, так что особого ущерба моей свободе сделка не нанесла. При всей своей ненормальности, учебу я старался не задвигать. Кеша жестко расставил приоритеты: -Хочешь учиться йоге, - для начала наладь учебу по специальности. Так что я старался. И стал бы отличником, если б не небрежение физкультурой и еще несколькими малозначимыми, на мой взгляд, предметами..
Бабушкин халат заботливо укрывал от пыли два 20-дюймовых сенсорных экрана, на которые выводился основной поток информации, шесть небольших мониторов локального контроля, три разноцветные светодиодные шкалы и массу рычажков и колесиков управления. Все это сложное и дьявольски дорогое хозяйство позволяло мне контролировать «места силы» [133] и силовые линии некрополя.
Сверхъестественные существа прокладывают свои пути, опираясь на видение, а не на сетку человеческих дорог. Другое дело, что люди, сами не понимая зачем, часто прокладывают дороги сообразно руслам течения ручейков и рек силы. А в местах ее выплеска строят ключевые объекты или располагают перекрестки. Именно с прицелом на контроль таких зон я расположил свою «сигнализацию».
Включалась система не сразу. Поочередно требовалось запустить камеры ночного видения и откалибровать датчики по заранее выбранным на кладбище контрольным целям. Так что вся операция редко занимала менее десяти минут. Сегодня я управился за четыре, причем не спешил, тщательно перепроверяя каждое действие.
Моя скорость с одной стороны приятно удивляла. С другой, – наводила на размышления. Уж не связан ли возросший уровень способности с энергией, позаимствованной у Яцека?! За все в мире надо платить, это не мораль, а энергетический факт. Для демонов наличие во Вселенной Силы[134], дарующей и отнимающей жизнь, не предмет веры, а прямое знание. Бог дал, Бог взял. Как я буду расплачиваться за силу, добытую убиением тысяч людей, думать совсем не хотелось.
Вместо того, чтобы предаться христианскому покаянию и обдумыванию своих непростых отношений с Господом, я сосредоточил свое внимание на бетонной коробке бойлерной, расположенной ровнехонько на границе кладбища.
Серый бетонный забор, окружавший некрополь, подступал к зданию с обеих сторон, так, что половина его находилась в «мире мертвых», а вторая – смотрела в сторону кипевших от весеннего буйства жизни дачных участков. Неприметная железная дверь, выкрашенная в цвет стены, давно служила мне проходной на территорию кладбища.
Конечно, перемахнуть через забор, - задачка не из трудных. Но привлекать внимание в нашем деле совершенно излишне. Я использовал бойлерную, постоянно пышущую жаром из-за утечек перегретого пара, как проходную.
Тихонько отпер заранее смазанный замок с одной стороны, аккуратно запер за собой, проскользнул между компрессорами и теплотрассами, и, так же незаметно, вышел с другой. Маршрут давно стал для меня привычным, но я не ленился оттачивать каждый его участок, стремясь достигнуть совершенства на каждом этапе.
Как знать, какая из мелочей в следующий раз сохранит мне жизнь, предусмотреть все невозможно, но постараться надо. В число таких мелочей входили и камеры наблюдения, расположенные как на подступах к бойлерной, так и внутри нее. Но это, - техника, важно, но не главное.
Был в моих действиях и метафизический подтекст. Шизоидным психопатам безумно нравиться наполнять свою повседневную жизнь мистикой и ритуалами. Доктор Головин рассказывал много интересного на сей счет. Старик коллекционировал ритуалы психов, и я, безусловно, был «звездой» его коллекции.
Каждый раз пробираясь среди переплетения горячих труб и гудящих насосов, в подсвеченной тусклой лампой накаливания полутьме, я как бы совершал ритуальный переход через чистилище в царство мертвых. Все, что связывало с миром живых оставалось позади. Вокруг отныне была только смерть, - моя или чья-то еще, смерть уравнивала всех. Возвращался я тем же путем редко, воскресать можно разными способами, не обязательно идти назад.
Однако, кроме мистического был и еще один, вполне практический смысл в таком способе проникновения на территорию кладбища. Потоки теплового излучения, в избытке излучаемые бойлерной, создавали «засвеченное поле» в инфракрасном видении упырей, а утечки газа и перегретого пара притупляли их обоняние. Потерявшие чутье твари, пускай временно, но попадали в шкуру своих жертв. Погибель приходила к ним без предупреждения.
Однажды мне уже удавалось достать нежить пулей прямо с крыши «чистилища», и сегодня я намеревался повторить этот удачный опыт. Однако камера, установленная внутри помещения, убедительно доказывала, - запланированный путь для меня закрыт. И, возможно, закрыт навсегда. Готы превзошли худшие ожидания и учинили в моей проходной импровизированную черную мессу.
«Алтарь» из пары полосатых матрасов, задрапированных черной тканью, располагался прямо на переплетении горячих водоводов в центре бойлерной. То, что происходило на нем, заставило мое сердце забиться заметно быстрее.
Коптящее пламя черных свечей, хаотично понатыканных в стенных нишах, на трубах, ящиках и инструментальных шкафах давало сильные блики. Камеру, рассчитанную отслеживать перемещение температурных зон, лихорадило совсем как мою кровь.
Чтобы разглядеть готский шабаш подробнее, пришлось вырубить инфракрасный диапазон, но и в обычном действо производило впечатление. Даже на меня производило.
А уж кого не удивить самыми извращенными сексуальными фантазиями, так это «доктора»[135] Реальгара. Толя Головин проговорился, что собранного с меня материала хватит его аспирантам еще минимум на десяток диссертаций. Но группового секса в моих предпочтениях не было никогда.
Демоны вообще, а демоны-убийцы в особенности, жуткие единоличники. Взять силой прекрасную блондинку, хорошенько помучить ее у жертвенного столба, а потом (а можно и входе процесса) сожрать, - вот это дело.
При таких мыслях у меня глаза горят, слюни текут и хр... стоит дыбом! А скопом ее мутузить, так я сначала друзей-соперников на части порву, а про девку могу и позабыть в запале. Короче, в теории, – не интересно. А вот на практике оторваться было трудно, я даже перевел вид с камеры на центральный монитор.
При подробном рассмотрении стало ясно: - прекрасная как сон златовласая девушка с задатками фотомодели, изначально принятая мной за жертву сатанистов, на деле была режиссером процесса.
Яростной амазонкой она оседлала поверженного навзничь двухметрового, атлетически сложенного и затейливо татуированного Гота. Юноша на первый взгляд напоминал классического голливудского злодея, обычного противника Конана-Шварцнеггера.
Было что-то зловеще-индейское в предельной сосредоточенности его резко очерченного, скуластого и горбоносого лица. Длинные и густые волосы, цвета воронова крыла, рассыпались из удерживавшей их бардовой ленты. Рельефно очерченная мускулатура торса и рук бугрилась от напряжения, будто вес его «наездницы» был не меньше нескольких центнеров.
Хотя, на мой взгляд, в утонченно-изящном и белом, как слоновая кость теле жрицы Тьмы было, от силы, кило 45-50. Такую и мучить не интересно, долго не выдержит. Мяса и сала больно мало, в моих снах подобные хрупкие создания были крайне недолговечны. Что называется «на один укус», и особого интереса не вызывали. Мой Дракон предпочитал крепких телом и розовощеких дам «Кустодиевского» типа.
Но, несмотря на субтильность телосложения, зажигала девка не по-детски. Прошла всего минута, как я прилип к монитору, а кровь уже приближалась к точке кипения.
Своими тонкими, почти прозрачными ручками она задавала ритм двум парам совокупляющихся по бокам от себя подростков. И ритм, и само действо никак не укладывались в мое представление о подростковом сексе. Ну не должны, не могут люди, только что переступившие порог детства, трахаться с таким неистовством, с выражением полного забытья на лицах.
Позы, в которых совокуплялись подданые «Королевы бала» были самые, что ни на есть простые, рабоче-крестьянские[136]. А вот страстности их совокупления позавидовал бы любой доморощенный тантрик.
Златовласка, как я прозвал про себя ведущую, бережно, лишь чуть-чуть касаясь кончиками тонких пальцев, придерживала расположившихся по бокам от нее обнаженных юношей в точке чуть повыше крестца.
Будто волна прокатывалась по телу ведущей, проходила через точеные руки и легким движением она передавала импульс соседям. Результат этой легкости выглядел так же ошеломляюще, как «работа» напоминающего маленького эльфа основателя[137] АйКиДо против вдвое превосходящих его по массе противников. Подталкиваемые чудовищной, нереальной нежностью мальчишки врубались в тела распластанных на спине подруг, подобно бешенным носорогам.
Златовласка восхищала, влекла и пугала меня одновременно. Не прекращая бешеной скачки на «индейце», она впивалась ярко-алыми губами в член стоявшего перед ней кучерявого рыжеволосого юноши, заставляя его буквально выгибаться назад дугой с гримасой толи страдания, толи блаженства на мертвенно-бледном лице.
Парень давно бы встал «на мостик», да труба теплотрассы позади, к которой его за запястья привязали заботливые товарищи, здорово ограничивала подвижность «тантрика».
Перекаченный черноволосый гигант «в партере», тоже выглядел отнюдь не хозяином положения. Судя по приспущенным до колен джинсам и нерасшнурованным армейским ботинкам, мачо даже не успел толком раздеться.
А теперь Златовласка явно не собиралась предоставить ему такой возможности, парень «попал» по крупному. Хищная красота движений и, одновременно, почти детская невинность лица его наездницы завораживала не хуже танца пары «упыриных богов», упокоенных мной когда-то при передаче чемоданчика героина.
Волосы сатанинской жрицы золотым дождем спадали с ее точеных плеч. Струились по рукам и бедрам, накрывая любовников хищно шевелящимся, живущим своей, отдельной жизнью, ковром. Такой гривы мне не приходилось видеть ни разу. Если Златовласка заплетала косу, то в серьез рисковала запутаться в ней при ходьбе.
Почти силком оторвав себя от «Готического Порнотеатра», я переключился на камеры, отслеживающие обстановку на крыше бойлерной. Мой опыт и нюх говорили, что Готы устроили свою вечеринку «на горячих трубах» неспроста. В такой «случайности» проглядывал вполне определенный смысл. И смысл для меня крайне настораживающий. Потому как, кроме жажды убийства, я склонен столь же неистово предаваться только одной страсти, – похоти.
Кто-то, отлично меня изучивший, явно вознамерился отвлечь мое внимание от охоты. Вопрос за малым, кто этот неизвестный? Это или ловушка упырей (о чем настойчиво твердила мне паранойя), или мистический вызов[138](версия шизоидной части моей личности). А возможно, и то и другое одномоментно.
Почему бы Господу Богу не использовать в своем спектакле Златовласку с Готами в первом акте, а Яцека со товарищами, - во втором?! При любом раскладе сцену надлежало изучить заранее и со всем возможным прилежанием.
Кроме того, наличие столь бурного истечения сексуальной энергии наверняка отвлечет не только мое внимание. Если мне удастся тайком пробраться на кровлю, эманации похоти отлично замаскируют от нежити драконий аромат. Так что крыша бойлерной оставалась весьма заманчивым для меня местом.
Прошло почти десять минут, с момента как я принялся наблюдать за зданием теплопункта, а ничего подозрительного так и не проявилось. Две инфракрасные камеры, расположенные на деревьях метрах в шести над бойлерной показывали только незначительные скачки естественного температурного фона. Датчики движения, способные уловить даже небольшой ветерок, тоже молчали.
Полный штиль, редкая и очень удачная для меня ситуация. Временное затишье становилось и в моем внутреннем мире. Похоть, разбуженная Златовлаской и ее сотоварищами, улеглась так же быстро, как и возникла, уступив место спокойной сосредоточенности.
Я уже собрался признать свои опасения паранойей, как буквально краем глаза уловил мимолетное движение клубка темноты на краю кровли, прикрытом свисающими ветвями старого дерева. Одновременно тревожно замерцал контрольный светодиод. Система уловила локальное падение температуры.
Есть! Значит, все-таки засада. По крайней мере, один упырь на крыше, и насколько я понимаю их повадки, должен быть еще минимум один на подстраховке. Ублюдок Яцек слишком хорошо меня изучил, и, даже если Готский блядоворот не его затея, то использовал он ребятишек по полной. Хотя, скорее, все же его.
Девочки, подобные Златовласке, не участвуют в дилетанских групповушках. Тем более, за бесплатно и в малоприспособленных помещениях. Услуги ппрофессионалов по «организации праздника» стоят очень дорого. Готам таких денег за всю жизнь не скопить.
Так что с ведущей, - все ясно. Прекрасная Златовласка честно выполняла заказ. А вот готская массовка, – добровольцы. Только вот незадача, ни Готы, ни та, что сейчас отрабатывает свои блятские деньги, не понимают, на что подписались. План Черного Барона был ясен и прост, как все гениальное. Пока я охуеваю, неожиданно натолкнувшись на своем пути на столь возбуждающее зрелище, меня берут «тепленьким». А если, вопреки всем ожиданиям, чудом сохраню бдительность, все равно сожрут.
Мне хватило ума в проповедовать «безвредному вегетарианцу» Яцеку свое учение о «непричинении вреда невинным». Упыри знают - я стрелять не буду, боясь зацепить в тесном помещении людей. Без огнестрельного оружия мне даже против нежити из середнячков долго не продержаться. Что говорить про пана Яцека, да в компании его свиты. Тут и начни я пальбу, все одно, - задавят скопом.
Понятно, что при любом исходе Готам не жить. Златовласка, о чем бы она не договаривалась, оговаривая условия заказа, - то же покойник. Хотя ее, возможно, оставят на десерт. Упыри любят при возможности растянуть агонию жертвы, чтобы сполна насладиться ее предсмертным ужасом и страданиями. И к сексу у них, вопреки общепринятому мнению, в посмертии интерес вовсе не пропадает.
Только вот для смертных упырья любовь оборачивается плачевно, живо напоминая соитие паука с пойманной мухой. Красивой женщине простой и быстрой смерти от нежити не светит, а то, что светит, мало напоминает описанные в дамских романах сцены.
Кстати, паук то же совершает с жертвой что-то подобное половому акту, только впрыскивает в нее не сперму, а пищеварительные ферменты. Заживо переваривает, а потом не спеша выпивает. Если есть время, а до рассвета его оставалось еще не мало, Яцек торопиться не станет. Что касается сцен насилия, у меня хорошее воображение, и представить себе в картинках последние часы жизни «жрицы любви» было не трудно.
Пауки растянули сети, и сейчас с нетерпением ждут, когда в них залетит последняя, самая крупная муха. Да только не все, что жужжит, безобидно. Есть осы, с виду очень напоминающие мух, любимой пищей которых являются как раз паукообразные. Охотятся они предельно просто: - позволяют пауку себя поймать, в последний момент предъявляя «весомый аргумент», в виде гигантского жала, до поры искусно спрятанного в теле «мушки».
Сейчас мне предстояло использовать их тактику. Без малейшего сожаления я отложил в сторону почти все набранное с собой вооружение, оставив только обсидиановый нож, моток посеребреной веревки и связку дротиков. «Глок» извлек из кобуры и, сняв с предохранителя, в несколько слоев обернул сначала фольгой, за тем махровым халатом, служившим ранее укрытием пульта.
В результате у меня получился сверток, чем-то напоминающий плотно запеленутого младенца. Его нелепый вид должен был, по идее, вызвать у противника замешательство, а многослойная изоляция - помешать просканировать содержимое.
Пару запасных обойм расположил в левом нагрудном кармане. И доставать удобней и сердце прикроет.
Мой план предусматривал выполнение заготовленного упырями сценария до предпоследнего шага. Особо не скрываясь, я покину свое убежище и прогулочным шагом начну продвижение по направлению к бойлерной.
Только вот внутрь здания входить не стану, а метров за двадцать включу видение и с его помощью перенесусь в заранее заготовленную стрелковую позицию на его крыше. Маячком для фиксации внимания сновидения послужит маленькое зеркальце, поблескивающее на противоположном от упыриной лежки краю кровли.
С моей новоприобретенной скоростью расстрелять в упор затаившуюся гадину труда не составит. Тем более, что стрелять мне придется не в супер-пупер носителя черной жемчужины, а в тварь послабее и меньшей живучести. Не в привычках Яцека лезть на передовую. Он потому и продержался почти сотню лет, что всегда перестраховывается трижды. Едва ли Черный Барон засел в засаде самолично, скорее поставил кого-то из своих бригадиров, а с ними я уже имел дело.
По прошлому опыту, чтобы остановить подобную тварь, потребуется всадить минимум три пули в ее ключевые энергетические центры. Причем нафаршировать серебром атакующего упыря крайне желательно до наступления прямого физического контакта. Несколько часов на регенерацию переломанных костей, как в прошлый раз, Яцек мне не даст.
С учетом расстояния от зеркального маяка до засады, возможностей бригадира и скорострельности моей пушки я успевал выстрелить минимум шесть-семь раз. Промахнуться на таком расстоянии трудно. Если мое предположение верно (а в противное и верить не хочется), то упыря на крыше разрывные пули упокоят гарантированно.
Дальше буду действовать по обстоятельствам и постараюсь продержаться до подхода Кеши. Силы, полученной от упокоенного бригадира, должно хватить, чтобы какое-то время выстоять даже против владельца Черного Жемчуга. Кроме того, я очень рассчитывал на его осторожность. Сначала вампир пошлет в атаку своих птенцов, и только в крайнем случае решиться напасть сам.
Каждый ликвидированный упырь будет увеличивать мой энергетический потенциал, и шансы на выживание. А Яцек будет слабеть, его дети – это не только преданные рабы, они при нужде могут подпитывать своего мастера энергией. Выхода из здания всего два, если меня ждут внутри, – буду бить их сверху, когда полезут наружу. Если упыри засели на деревьях – получат пулю на подлете.
На нагретой крыше бойлерной я буду неплохо замаскирован от инфравидения и окажусь в выигрышной позиции по отношению к потенциальному противнику. Главное – с ходу зачистить плацдарм от засевшей на нем нежити. См. правило Реальгара№1: - Для начала – ввязаться в драку, а потом – будь что будет!
Наблюдательный пункт в коллекторе был со всей очевидностью уже «засвечен», но мне не хотелось вызывать у противника и малейших подозрений. Упыри должны быть уверены, – дичь не знает о засаде.
Обычные ритуалы выхода из под земли я выполнил исправно. Метров пятнадцать полз в грязи, извиваясь змеей по узкому лазу, ведущему к вентиляционной башне. Потом протискивался между отогнутыми стальными листами. И все это вместо того, чтобы откинуть крышку люка, элементарно открывающегося изнутри, и спокойно выйти, не измазавшись по уши в глине и ржавчине.
За время моего подземного затворничества на Землю опустилась Ночь. Почти полная луна через прорехи в облаках заливала окрестности серебром. Встречный ветер нес с кладбища запахи цветущей черемухи, пиона и шиповника, привозных цветов, водки оставленных на могилах и тлена наполняющих их тел. В общем, присутствовал весь букет обычных для этого места запахов.
Но было в знакомой композиции кладбищенских парфюмов и нечто новое. Со стороны белеющей в темноте железобетонной коробки, к которой держал я свой путь, несло струей ароматов похоти такой интенсивности, что казалось, – мертвецы дружно восстали из могил и устроили «праздник жизни» по всему кладбищу.
Да, правду говорят: - Кому война, а кому – мать родная! Готы оттягивались от души, не подозревая, что рядом с ними начинается схватка за жизнь. В том числе и за их жизнь.
Я собрался, осторожно переместив «младенца» на руках так, чтобы ствол пистолета был направлен в сторону предполагаемой атаки. А дальше все пошло не так, совсем не так как мне представлялось. Время изменило свой ход и события понеслись с головокружительной быстротой.
Из распахнувшейся настежь двери навстречу мне выбежала, нет, пулей вылетела обнаженная женская фигура. Яркий свет хлынувший из бойлерной на мгновение ослепил меня, но уже через секунду я понял: - на встречу в чем мать родила несется прекрасная Златовласка. Неудержимый животный ужас ее криков не оставлял сомнений, - упыри вышли на сцену и Готский междусобойчик обернулся резней.
Одновременно я увидел, как на крыше, прямо над светящимся прямоугольником двери, сгустились из темноты две тени и, одна за другой, метнулись наперерез девушке. Худшие подозрения оправдались – упырь в засаде был не один.
Уже начиная стрельбу, я понял, - не успеваю. Понял, и, ускорившись до предела, рванулся навстречу, чтобы отрезать жертву от нежити своим телом. Нас атаковали «бригадиры», - мое видение не ошибалось. Достаточно одного удара такой твари и Златовласке не жить. Хрупкое тело человеческой женщины будет смято, как консервная банка.
Времени раздумывать не было. Чертовы упыри двигались с невероятным проворством. Их атака была выверенной и слаженной до доли секунды. Но и я был бесподобен. Каждый из летевших ко мне «бригадиров» успел получить причитавшуюся ему дозу серебра. Выстрелить на бегу 9 раз, и каждой пулей поразить летящие на тебя с разных сторон цели, - я мог бы возгордиться. Только не успел.
Столкновение с девушкой, «упавшей» в мои объятья, было подобно удару гигантского молота. Единственное, что мне удалось сделать, так это - остаться в сознании. Но сил сопротивляться уже не было. Через мгновение я уже лежал, придавленный ледяной глыбой, почти как готский культурист на «ритуальном матрасе» в бойлерной. Почти, да не совсем. Дьявольское отродье в облике Богини все же не смогла стянуть с меня штаны. Но легче мне от этого не стало.
Златовласая упырица улыбалась мне с нежностью матери, прижимающей к груди младенца. И придерживала, растянув на сырой земле, тоже бережно. Лишь слегка захватив мои запястья в кольцо из большого и указательного пальцев. Но эти тонкие пальчики не уступали моим отчаянным рывкам даже миллиметра!
Ситуация складывалась гадкая. Шансов прорваться силой не было, и мое осознание привычно соскользнуло в видение. Я видел нависшую надо мной упыриную самку и поражался ее отличием от тварей Яцековой генерации.
Птенцы Черного Барона знали только один способ добычи энергии, - втягивать светимость жертв через коричнево-багровую воронку «энергетического рта», в которую трансформировались слившиеся горловой и межбровный центры бывшего человека. На физическом плане это действо выглядело довольно неприглядно: - вряд ли кому может понравиться полутруп, заживо пожирающий человека.
У Златовласки был альтернативный и весьма эстетичный, для непосвященного зрителя, способ «питания». Для поглощения жизненной силы она могла использовать свое влагалище. Ее любовь в прямом смысле слова была смертоносной. Теперь стал ясен смысл «Черной мессы», свидетелем которой я недавно был. Упырица насыщалась, готовясь встретить меня «во всеоружии женских чар». И, к моему стыду, это ей вполне удалось.
Ее по девичьи поджарые бедра сжали меня стальным и уже совсем не материнским объятьем. Казалось, она напевает вполголоса что-то ласково-успокаивающее, нежно покачивая в такт своему мурлыканью тазом. Не знаю, чего она добивалась, но ее действия меня отнюдь не успокоили.
Ярость, бессилие и досада на собственный идиотизм, – эти слова лишь отчасти описывают чувства, пожаром охватившие меня. Я увидел суть Златовласки еще набегу, перед столкновением. Видел, но упустил драгоценные мгновения. Человек своей глупой рефлексией опять помешал дракону. И ведь успевал же вывернуться из ее ледяных лап, да не только вывернуться. Ножом сатанинскую шлюху успел бы распахать от лобка до подбородка.
Я рванулся, пытаясь превозмочь распявшую меня вампиршу, уже наперед зная, - бесполезно. Ее промежность, по контрасту с леденящим холодом тела, ощущалась раскаленным водоворотом, неудержимо притягивающим мою жизненность. Перед глазами закружился калейдоскоп цветных огней и образов прошлого, - дух отчаянно сопротивлялся, а тело уже начало поддаваться смерти. Недавнее высказывание Нага о том, что мне суждено потерять девственность в объятиях «страшной ведьмы», приобрело новый смысл.
В панике я обратился к своему демону и неожиданно ощутил на его месте пустоту. Дракон исчез, будто его и не было. На мгновение у меня мелькнула мысль: - а не мстит ли мне старый ящер? Мол, не слушал меня, ограничивал в естественной жажде убийства, теперь расхлебывай сам! Но долго раздумывать над этим было некогда, помощи от демона ждать не приходилось, - я остался один на один с сексуальной вампиршей.
С каждой секундой плена сила моих рывков слабевала. А вот в паху разгорался настоящий пожар. Сердце мощными ударами перекачивало кровь в низ живота. Мой, и раньше не отличающийся управляемостью член, рвался на волю, угрожая порвать джинсы.
Гадина улыбнулась еще шире и засмеялась. Теперь я знаю, как поет смерть. Для меня это нежный, будто перезвон хрустальных бубенцов, девичий смех и мурлыканье кошки, ласкающей зажатую в когтях мышь. Отсмеявшись, упырица заговорила.
- Какой милый мальчик, сколько силы, страсти! Гнилушка Яцек не врал, ты вкуснее всех, кого я пробовала! Жаль…Мне правда не хочется тебя убивать. Тебя надо отпивать понемногу, как дорогое вино, наслаждаясь каждым глотком. При других обстоятельствах мы могли бы подружиться, и, как знать, даже создать семью.
- При этих словах она опять залилась звонким смехом. За тем, мигом помрачнев, продолжила. – Но тут дело личное. Ты посмел убить моих родичей. Да, я знаю, спланировал преступление гнилушке, но в кровников стрелял ты! Ты Нам должен. Я верну долг с процентами, и прямо сейчас. Вся твоя сила достанется мне одной! Ублюдок Яцек получит только высосанную шкурку. И никто не сможет мне помешать! Все благодаря Тебе, мой милый мальчик.
Я и рассчитывать не смела, что такой малыш сможет уложить двух старших ванов гнилушки. Как хорошо, что только что всласть наелась. Такой сильный и брутальный мужчина, ты мог бы меня обидеть!
– Она обиженно надула алые губки, но, спустя секунду, с озорной улыбкой переменилась в лице. - Ой, да что я болтаю, ты ведь спас от страшных вампиров несчастную девушку!
Я хотел бы ответить глумливой сучке, да не мог. Прошло всего несколько секунд, как она меня оседлала, а тело было уже почти полностью парализовано. Вместо заготовленных проклятий из моей глотки вырвался булькающий хрип. Однако сил откинуть голову назад, подставив обнаженное горло, мне достало.
Я очень рассчитывал, что Упыриха не сможет отказаться от такого заманчивого предложения и хлебнет от души моей едкой кровушки. Отчаянно хотелось жить, но прихватить тварь с собой в Ад хотелось еще больше. Мысль о том, что перед смертью я увижу, как тварь сгорает заживо, служила мне последним утешением.
Ответом стал очередной взрыв заливистого смеха. Златовласка укоризненно покачала головой, как мамаша, распекающая шкодливого ребенка.
– Ты смелый, но глупый. Гнилушка очень подробно рассказывал про тебя. И советовал остерегаться. Говорил, - мальчишка много опаснее, чем кажется на первый взгляд. Никогда б не поверила, если бы не видела своими глазами, что ты сделал с его птенцами. Сейчас – верю. Всемогущего Черного Барона обманул прыщавый мальчишка. Обманул и заставил себя боятся!
Но Мы, Гоимы, из другой породы, мы сами - суть искушение и обман! Если тебе чудом удалось провести моих кровников в прошлый раз, это не значит, что везти будет вечно! Не рассчитывай обмануть мастера обмана. Я не буду пить твоей отравленной крови, гадкий мальчишка.
И прекрати сопротивляться, не оттягивай неизбежное. Тебе не будет больно, обещаю. Я выпью тебя так, что ты забудешь все на свете от счастья и до самого конца будешь просить меня продолжать еще и еще.
Ее ангельское личико исказил хищный оскал, а «адский магнит» между бедер усилил свое притяжение. Я чувствовал, что еще немного и мое тело начнет выворачиваться наизнанку, обрушиваясь в жадное лоно Златовласки. Упырица не лгала, долго сопротивляться ей невозможно.
Как там говорили самураи? – Если перед тобой два выхода и один из них смерть, надо выбирать смерть? А что, если выход всего один. Чего ни делай, все равно погибель?! Самурайский «правильный пацан» выберет такую смерть, которая максимально испортит удовольствие врагу. Вот и сейчас, - пальцем пошевельнуть не могу, а интуитивно чувствую, надо напоить гадину моей кровью!
И тут меня осенило. Есть способ, спасибо вредным самураям! Когда этих упертых мудаков брали в плен, хорошим тоном считалось проделать «сипуку» - ритуальное самоубийство. Но хитрые враги зачастую получали себе в пользование оглушенных или тяжело раненых воинов, в силу немощи неспособных взрезать себе брюхо. Таких неудачников предусмотрительно связывали по рукам и ногам, и хорошо лечили, чтобы по выздоровлению спокойно и всласть попытать, вызнав все военные тайны.
Так вот, самураи нашли альтернативный и достойный настоящего мужчины (то есть, наиболее мучительный) способ покончить с жизнью. Можно убить себя и будучи полностью обездвиженным. Вызвать интенсивное кровотечение и помереть от кровопотери несложно. Надо только умудриться откусить свой собственный язык, - орган, богато снабженный кровеносными сосудами.
Что я незамедлительно и проделал, ничуть не уступая во вредности древнеяпонским чудакам. Благо, зубы у меня острые, а жевательные мышцы еще повиновались волевому контролю. Не ожидал, что будет ТАК больно. Ощущение было такое, будто я попытался проглотить раскаленную головешку.
Тут же вспомнилось, как на нормальной анатомии нам рассказывали, что язык не только обильно кровоснабжается, но и насыщен нервными окончаниями. Но дело было сделано: - кровь хлынула в рот потоком, а дикая боль помогла на время отвлечь внимание от «влагалищного жизнесоса» упырицы.
Златовласку, тем временем, полностью поглотил процесс выкачивания моей жизненной силы. Ее полуоткрытые губы возбужденно двигались, издавая сладострастные стоны-причмокивания в такт заметно участившимся маятникообразным движениям бедер. Глаза закатились, придавая прекрасному лику оттенок безумия. С таким чудесным выражением лица предавалась неистовому онанизму малолетняя идиотка в доме ребенка, где проходила моя летняя практика.
Пошевелиться я уже не мог. Оставалось любоваться «милым ликом» на фоне несущихся по низкому небу подсвеченных оранжевым светом города облаков, дожидаясь подходящего момента, чтоб плюнуть в рот своей смерти.
Как же долго пришлось мне ждать этот «подходящий момент»! И как сладостен был миг, когда со стоном содрогнулась Земля и над Николо-Архангельским кладбищем, разнесся тоскливый вой, исполненный болью и бессильной злобой.
Казалось, окружающий мир на мгновенье померк. По низколетящим облакам пробежала рябь, а резкий порыв ветра взметнул волосы вампирши языками серебристо-золотого пламени. Златовласая демоница всего на долю секунды отвлеклась, ослабив волевое давление, и мне с лихвой хватило отпущенного времени.
Кеша достал-таки Яцека, а я из последних сил выплюнул свой изжеванный язык вместе с обжигающим потоком крови в широко открывшийся рот изумленной упырицы. Ее стальная хватка ослабла, а мне вернулись силы. Пусть далеко не все, но скопившаяся ярость выплеснулась одним ударом. Мое колено вошло в пах Златовласки, с хрустом ломая кости лона..
Я нанес толчок видящего в нижние врата ее светящегося кокона. Тварь отлетела метров на шесть, уже в полете с истошным визгом сворачиваясь винтом. На телесном плане это был удар, способный размазать яйца носорогу. Таз упырицы был смят, но не это вывело ее из строя. Удар был направлен так, чтобы Златовласка была вынуждена проглотить и мой болтливый орган и полкружки черной драконьей кровушки в придачу.
Тело, вконец обессиленное ударом, лежало пластом. Быстрая ревизия показала, что хоть какую-то подвижность сохранила правая рука. И то неплохо, адская сука выпила меня досуха, а уверенности в том, что она сдохла окончательно у меня не было. Неловко, червяком, повернуться на бок. Глубоко вздохнуть и, дергаясь как престарелый паралитик, онемевшей рукой вытащить из ножен обсидиановый нож, готовясь к худшему.
Несложные манипуляции потребовали предельного напряжения сил и истощили меня. Вовремя, – один из «бригадиров Яцека» обрушился сверху мешком зловонной, исполненной ярости и истерзанной пулями плоти. Недобитый упырь был слаб как ребенок, но и мне, мягко говоря, было хреново. Сил не было не то что нанести удар, просто пошевелиться. В единственной сохранившей подвижность конечности я крепко зажал свое оружие.
Тварь, даже умирая, пыталась выполнить приказ хозяина. Меня спасло чудо. Упырю просто не повезло: - он сам насадился на мой нож грудью. А уж вырвать из врага сердце сил у меня хватило, - помог проснувшийся азарт охотника. Я ведь тоже был в какой-то степени «птенцом» пана Яцека. Мне нравилось убивать настолько, что на все остальное в такие моменты было наплевать. Черный Барон вложил в мое воспитание немалую часть себя, и я оказался хорошим учеником!
Водопад силы обрушился на мое тело, как муссон на саванну, иссушенную многомесячной засухой. Я зубами рвал на части сердце врага, захлебываясь и мешая нашу кровь, наслаждаясь каждым глотком этого чудесного коктейля. Жаль, блаженство длилось недолго. Упырь разлагался на редкость стремительно, тяжелая туша на моей груди в течение нескольких секунд истаяла прахом.
Так же быстро восстанавливались мои силы, но добраться до тела Златовласки я не спешил. Бить гадину надо наверняка, самоуверенность недавно мне дорого обошлась. Но и мешкать не стоило, упускать девушку после «первой брачной ночи», которую она мне устроила не хотелось. Глаз за глаз, как говорил старина Моше.
Да что там, когда я кошачьим прыжком метнулся к поверженной вампирше, мысли на счет нее особым гуманизмом не отличались. И сожрать ее выдранные заживо глаза было не самой садистской из посетивших меня идей. Я был опьянен совершенным убийством и жаждал новой «дозы».
Отрезвление пришло быстро. Я летел рвать на части прожженную адским пламенем упыриную самку, а увидел в центре разметавшихся солнечной короной волос свернувшееся калачиком худенькое тельце. Оно принадлежало скорее не закончившему половое созревание подростку, почти девочке. Ее голенастые тощие ноги ничем не напоминали роскошные бедра Златовласки, грудь сдулась в размерах номера на 2-3, приобретя характерный для современных московских девиц вид едва наметившихся холмиков.
Голова девчонки была абсолютно голой и поблескивала в лунном свете как бильярдный шар, а роскошные волосы золотым ковром устилали черную землю. Создавалось впечатление, будто какая-то неведомая сила выдернула каждый волосок и аккуратным кругом разложила его на расстоянии 2-3-ех сантиметров от обнаженного черепа. Длина и густота волос поражала, навевая воспоминания о недавно просмотренном мультфильме «Рапунцель». Никогда ранее не приходилось мне видеть женщин способных подметать своей гривой пол.
Кроме едва заметных движений грудной клетки, сопровождавших ее дыхание, других признаков жизни упырица не подавала. Что-то упорно не давало мне покоя: какая-то вредная мыслишка, мухой жужжавшая на периферии сознания не позволяла расправиться с добычей. Абсурдность происходящего заставила меня замереть.
Да, есть! Нежить НЕ ДЫШИТ! Передо мной был человек. И неважно, кем она была еще минуту назад, убить живую женщину я не мог. Пауза начинала неприлично затягиваться, застыв на месте, я не мог решить, что делать дальше
Наверное, со стороны все это смотрелось странновато, прям как сцена из малобюджетного ужастика: - дико-маньяцкого вида юноша ощерив окровавленную пасть примеривается вырезать обсидиановым кинжалом сердце из груди беспомощной жертвы.. Да какой жертвы! - Обнаженной девочки ангельского вида, окруженной полутораметровым, золотом мерцающим в лунном свете, нимбом. Сцена, внушающая ужас, сострадание и желание немедленно спасать несчастную, любому нормальному существу мужского пола.
Вот только зрителей на мое счастье не было, но расклад мог измениться в любую минуту. Совместными усилиями мы произвели на кладбище немало шума. Один только вой обиженного Кешей вампира наверняка перебудил жителей дач на пару километров вокруг. Глок тоже работал отнюдь не бесшумно – глушителем для маскировки пришлось пожертвовать. Если мою пальбу услышали, то ждать наряда милиции долго не приходилось.
Прекратив раздумья, я принял решение и немедленно приступил к его претворению в жизнь. Жизнь существа, способного дышать, будет сохранена, по крайней мере, до того, как его увидит Иннокентий Леонидович. Повинуясь интуиции, я достал из-за пазухи заветный флакончик и влил в рот пострадавшей лошадиную дозу Аурипигмента. Реакции не последовало.
Человек бы зашелся в предсмертных судорогах, упырь – расплылся довольной улыбкой. Эта тварь вообще не среагировала. Тем хуже для нее, - Кеша любит препарировать неизвестных животных.
Чтобы связать экс-Златовласку по всем правилам военного искусства мне потребовалось менее десяти секунд. Кевларовый шнур, глубоко врезаясь в тонкую кожу, в несколько оборотов стянул за спиной локти, щиколотки и запястья.
Отдельная затяжная петля из посеребренной проволоки на шею, так, чтобы любая попытка резкого движения привела к быстрому отделению головы.
Девочка выгнулась назад дугой, демонстрируя нечеловеческую пластичность, но не издала ни единого звука. Дыхание ее так и осталось ровным, а кожа шелковистой и слегка прохладной. Такое отсутствие реактивности меня окончательно успокоило: - кем бы ни была моя пленница, на человека она только походила.
Чувства обострились до предела, делая восприятие мира почти мучительным. Всеми силами я пытался удержать свое внимание от вовлечения в детали.Видение сейчас могло унести остатки самоконтроля, и было крайне нежелательным.
Мне удавалось сдерживать Дубля только благодаря титаническим усилиям и тактическим уловкам. К примеру, я постоянно скользил взглядом, не задерживаясь более десятой секунды на одном объекте. Контролировать слух было сложнее, - мои уши, казалось,
жили своей жизнью, подобно сонару летучей мыши сканируя пространство.
Я есть то, что я ем, - а питаться «бедному студенту» Реальгару за последние сутки приходилось преимущественно упырями. Энергия нежити пропитала меня «до мозга костей» и невольно сделала чем-то похожим на ее бывших хозяев. Я с удивлением отметил, что даже издаю специфические щелчки, слегка причмокивая обрубком языка по верхнему небу.
Рожденная этой бессознательной деятельностью звуковая волна концентрировалась гайморовыми и лобной пазухами, и узким, не более 15-20 градусов, лучом направлялась вперед. Отражаясь от предметов в «поле слышания» она создавала вполне видимую звуковую картину! Мне пришлось познакомиться со способом восприятия, присущим нежити, чем-то вроде тоннельного черно-белого звуко-видения. Теперь стало понятно, зачем упырям забавная привычка постоянно причмокивать и посвистывать.
Не имея опыта в управлении внезапно прорезавшимся сверх-слухом я постоянно сталкивался с неожиданными трудностями. Ориентация в пространстве стала затруднена. Внимание периодически проваливалось в «шумовые ямы», отвлекалось на звуки событий происходивших в отдалении, и упорно игнорировало ближнее окружение.
Я настолько привык слышать свои движения, что просто не понимал, какую важную роль играет эта способность в координации движений. Особенно в темноте или, как сейчас, когда зрение тоже подводит. Стоило только попытаться сузить звуковое поле, как слух обострялся и малейший шум становился почти невыносимым.
Звук шагов пробежавшей неподалеку крысы казался грохотом, сотрясая кости черепа многократным эхом. Ветер завывал в траве, истошно орали сверчки, каждый удар моего сердца сопровождался такой какофонией шумов, что заглушал «голос» пробегавшей неподалеку ночной электрички. Со зрением и нюхом тоже было непросто. Глаз различал десятки оттенков тьмы и скопище скрываемых ей мелочей, а обоняние упивалось букетом трупных запахов, источаемых стремительно разлагающимися подручными Яцека.
Мое тело постоянно танцевало, совершая стремительные и точные движения. Я закинул на плечо обездвиженную девушку, даже не почувствовав ее тяжести. От былой слабости не осталось и следа: - сказывалось действие энергетики «бригадира», пропитавшей меня насквозь. Сейчас я мог бы порвать упырицу голыми руками, не прибегая к помощи оружия. Более того, мне очень хотелось проделать с ней нечто подобное, причем максимально растянув удовольствие во времени.
За все в нашем мире приходится платить, за чужую силу, - в особенности. Дикая, с трудом поддающаяся контролю энергия не только помогла мне стремительно залечить раны и временно почувствовать себя суперменом. Она принесла с собой и намерение своего прежнего хозяина, - чтобы сдерживать жажду крови и не расправиться с «добычей» на месте мне приходилось прилагать недюжинные усилия.
Еще раз внимательно просканировав ближайшее окружение на предмет возможной угрозы, я решил отступить на заранее подготовленные позиции. То есть с максимально возможной скоростью уносить ноги в сторону Кешиного логова.
Убедившись, что подобрал с земли все предметы своего снаряжения, я пристроил добычу на плечах поудобнее и изготовился к бегу. И в это мгновение кто-то легонько тронул меня за плечо. Оборачиваясь, я уже знал, кого увижу и не спешил напрягаться.
Ощерившись от удовольствия, как кот, поймавший жирную мышь, на меня смотрел Иннокентий Леонидович. Старый Змей опять сумел подкрасться незамеченным, и, в кои-то веки, это меня ничуть не огорчило.
По скольку с точки зрения клинической психиатрии у меня истинное раздвоение личности, то и имена для этих личностей я выбрал разные. Свою человеческую ипостась называю - «Платон». Драконью – «Реальгар», т.к. в переводе это и звучит как «Красный Дракон». Но это для простоты, на деле, личность то у меня одна, одна на две сущности. Случай сложный. и как меня лечить современная наука не знает
Для Видящего невзрачный камень на дороге может сиять, фонтанировать энергией и привлекать внимание круче брильянтов «Шапки Мономаха». Маленький майский жук вообще потрясает своим полетом сами основы мироздания. Он оставляет за собой след, подобный инверсионному хвосту реактивного истребителя!
Спираль Фуко – та же колючая проволока, только для пущего «удовольствия» закрученная в спирали. Ее подлой особенностью является правило: - больше дергаешься, больше запутываешься. А если она еще и под током, как было выше помянутом случае, общение с ней не несет ничего хорошего.
Сидхи – сверхъестественные способности, силы. Иногда так называют и Духов, сделка с которыми эти силы практику и дарует.
В конечном счете, МЫ ВСЕ только тем и занимаемся, что пытаемся изменять окружающий нас мир сообразно своим желаниям. Пристально созерцая свое желание, мы превращаем его в намерение, постепенно напитывая своей силой. Маг делает тоже, вот только силу собирает годами и осознанно, так что его сила, управляемая видением, становиться намерением сразу же. А йог вообще оперирует силой самой Бесконечности, насколько сможет через себя провести. Понятно, что практикующие высокого уровня, способны менять наш Мир самым радикальным образом. Достаточно вспомнить, во что вылилось намерение таких Сущностей как Гаутама Будда, Иисус Христос, Магомет…
Нагуаль – слово из языка толтеков, в данном контексте означает Наставника Левой Стороны, Учителя Видения, обучающего скорее прямым действием, чем словами. В процессе такого обучение ученику вместе с знанием дается и сила, некий «энергетический кредит» для дальнейшего развития и использования. Зачастую ученик вспоминает, чему его учили (да и сам факт обучения), лишь годы спустя. А иногда так и не вспоминает…
Вспоминание мага отличается от наших блекло-полустертых обыденных воспоминаний, как небо над горами от затертой репродукции на стенке привокзальной забегаловки. Тут присутствует полное погружение с осознанием всех каналов восприятия (зрение, осязании, слух, запах, вкус) и, как кульминация, видение происходивших событий.
Видение бывает разным. И видящие далеко не всегда выглядит благообразным Буддой. У меня, скажем, вид довольно диковатый. Закатываются глаза, лицо наливается пунцовым румянцем, с отвисшей нижней челюсти обильно течет слюна. По Кешиным словам я живо напоминаю малолетнего идиота в момент помрачения рассудка.
Готы – разнородные по идеологии молодежные группы, объединенные общим стилем и почитанием «кинематографического вампира». Т.е. ребятки идеализируют скорее теневую сторону своего собственного бессознательного, спроецированную на инфернальные образы в изобилии предлагаемые современным «культмасспросветом» чем реальную нежить. А поскольку табуированные темы у каждого свои, то и идеология разная. Кто в церквах свальный грех практикует и какашки ест, называя сие действо «темным причастием», кто кошек мучает, а иных и на уголовщину заносит.
Пристальное созерцание - стадия, прямо предшествующая видению, когда обычный способ интерпретации мира уже не действует, а новый – еще не сложился. Стадия крайне неустойчивая и уязвимая, во избежание неприятностей видящие стремятся миновать ее побыстрее.
Имеется в виду знаменитое произведение «Черный Квадрат». Со слов знатоков и ценителей абстракционизма, созерцание данного произведения приводит их к «провалу в глубины подсознания» ит.д. и т.п.
Кааба или кубический храм Черного Камня. Для исламского мистицизма то же, что для христиан, Храм Гроба Господня. По преданию, донесенному Толей Бородой, именно там расположен спиралеобразный, вышитый бериллами на покрове храма, портал в муслимский Рай.
Энтропия – мера хаоса, термин, предложенный безумным физиком Больцманом для научного описания той силы, что вечно хочет зла, но волей Божьей неизбежно совершает благо… Понятно, что в мирах служащих прибежищем для Падших, энтропии в избытке.
Место силы – в данном контексте, место излияния потоков энергии. Бывают естественным и искусственно созданные м.с. Чаще всего искусственные возникают на месте погребения сущностных людей (святых, йогов, колдунов). Понятно, что на кладбище, где захоронение проводится в массовом порядке, в достатке «мест силы» самого разного толка. Возможно это одна из основных причин столь высокой привлекательности Некрополей для нежити.
И бесы веруют, веруют и страшатся! Это про нас, родимых, высказались отцы церкви. Лучше и не скажешь о взаимоотношениях Демонов и Господина вселенной…
Доктор Р. – «погоняло», т.е. кличка, данная уголовниками, - моими работодателями и постоянными спарринг-партнерами. Новичкам, не знающим меня лично или по-наслышке, перед тренировкой с гаденькой улыбкой добавляют: - ну этот Доктор уж вылечит, так вылечит…
Девочка внизу на спине, мальчик – сверху.
Имеется в виду знаменитый сэнсей Уэсиба. Маленький и почти высохший старикашка раскидывал своих накаченных спарринг партнеров, как детские игрушки.Он так же демонстрировал и другие «фокусы», свидетельствующие о его способностяхвидящего, к примеру, так называемый бесконтактный бой. Так называемый, - потому, что контакт то есть, но на уровне незаметных обычному человеку энергетических полей.
Мистический вызов – прямое проявление Духа Святого в нашей жизни. Всегда ставит тебя перед выбором жизни и смерти. Дух испытует нас безжалостно, заставляя проявлять как самые лучшие, так и самые мерзкие части натуры. Любое «посвящение» придуманное людьми, пытается в более или менее удачной форме воспроизвести естественное явление Духа.Большинство из нас пугаются, только почувствовав на себе внимание Духа, ибо Страшен и Яростен Лик Господа. Люди бегут от его прямого созерцания всеми возможными способами, страшась умереть они выбирают не жить… Ведь провалившему испытание – смерть, хоть не всегда и физическая. Зато и награда принявшему мистический вызов велика. Его убогий мир страхов рушится безвозвратно, уступая место новому, наполненному силой и знанием. И никогда уже не возвратится он на прежний уровень бытия, ибо «нельзя наливать вино молодое в мехи старые».