Тефт глазам своим не поверил.
От неумело выжатого сцепления грузовик подпрыгнул. Коттон нажал на педаль, мотор взвыл, и машина тронулась с места. Вцепившись в руль, Коттон, с армейской бляхой на шее, направил грузовик на цепи, натянутые между двумя столбами.
Спуй мне фесню о том, как сапется бизом, где локышется в рекче кростник, где баляны в куктах игонда трах-тах-тах…
Грузовик понесся не сворачивая. Под ударом переднего бампера туго натянутые цепи со стоном лопнули посредине и, как занавес, разлетелись в стороны. Машина выскочила наружу и, поскольку Коттон, видимо, не нашел тормоза, ткнулась носом в кедровые заросли.
Писуны уже собирались разразиться напоследок безумным смехом, но тут снайпер Тефт снова выстрелил и попал, потому что ехавший впереди джип развернулся и скрылся за склоном, а Тефт, схватив коробку с патронами, обнаружил, что она пуста.
Грузовик взревел, отпрыгнул от низкорослого кедра, повернул и въехал назад через дыру в ограде, словно на автородео, а Коттон, который, видать, разобрался, где находится тормоз, остановил машину. В это время Тефт выпрямился, схватил винтовку за ствол, поднял ее над головой и шваркнул об землю, так что приклад разлетелся на кусочки.
– Недоделки! – взвыл Тефт. – Бензина – нет, сена – нет, патронов – нет. Недоделки, вот мы кто!
Коттон улыбнулся. Он давно не улыбался.
– Это точно, – кивнул он.
Потом закурил сигару и с глубокомысленным видом выдохнул дым. Даже теперь, в их нынешнем состоянии, эти слова поразили писунов. Они с потерянным видом потянулись к Коттону – неуверенно, словно опасаясь, что он дошел до точки.
Было тихо, только пофыркивал мотор. Коттон посмотрел на бизонов, они нетерпеливо тыкались носами в траву в поисках люцерны, потом быстро перевел взгляд на преследователей. Джип и два грузовика быстро приближались – до них оставалось пятьсот ярдов.
Потом Коттон оглядел своих вояк. Может, они и зашли черт те куда, но, по крайней мере, пальцев во рту не держали, ногтей не грызли и зубами не скрипели. Он снова улыбнулся, теперь и намека не осталось на то, что он впадет в ступор, и на мгновение необъяснимым образом напомнил остальным ветерана, сидящего на скамеечке у окружного суда.в Прескотте, вспоминающего детство, взирающего на окружающую жизнь и пережевывающего мысли о вечности.
– Это точно, – повторил Коттон. – Я горжусь нами. Мы сказали, что своего добьемся, и добились. Вот она – воля для бизонов. И для нас. Раз и навсегда.
Чтобы сигара не касалась шатающегося зуба, он передвинул ее в угол рта.
– Сейчас, парни, – сказал Коттон, не разжимая рта. – Сейчас увидите.
Он переключил скорость. Заскрежетала коробка передач. Грузовик дрогнул и неуверенно двинулся вперед. Набрав оборотов, он описал широкий, размашистый полукруг, громыхая задним бортом; как привязанной к кошачьему хвосту консервной банкой, и понесся на бизонов со скоростью сорок миль в час. Писуны увидели, как Коттон выкинул в окно сигару.
За пятьдесят ярдов до стада взвыл клаксон. И это подействовало.
Стадо как взорвалось. Сорок семь бизонов и два теленка, все, как один, высоко подпрыгнули и, едва коснувшись ногами земли, на бешеной скорости, задрав хвосты, кинулись к дыре в ограде, проскочили через нее молнией, а за ними рванул гудящий грузовик с мальчишкой в кабине. И грянул могучий гром под бизоньими копытами. От него рушились храмы. Лопались перепонки в ушах комаров и монархов. Сошла с орбиты нечестивая наша планета. И должно быть, услышали этот гром в небесах.
Писуны увидели, как из открытого кузова вывалилась рогатая бизонья голова. А в окне кабины показался Коттон, и раздался его крик:
– Эй, недоделки! За мной! Вперед!
Стадо возглавляли два самца. За оградой, в самый последний миг разойдясь перед обрывом, они разделили стадо надвое. Половина налево, половина направо – бизоны устремились на просторы Соединенных Штатов, на свои родные просторы. Но грузовик не свернул со своего прямого, смертельного курса.
Спотыкаясь на бегу, остальные не ведали в своем потрясении, в чем дело: может, тормоза отказали, или Коттон забыл о них, или хотел вырубить зажигание, да не вышло, потому что проводок Тефта остался на месте, а может, Коттон не подумал про обрыв, или просто плевать он хотел, потому что дело сделано и бизоны снова на воле, на воле, на воле раз и навсегда, а может, еще что. Перед ними в последний раз пылающим факелом мелькнули огненно-рыжие волосы Джона Коттона, а потом грузовик вроде как вспорхнул в небо, нырнул и исчез. И больше ничего не было – только лязгал вдалеке металл о камни, и пришло понимание случившегося, и от этого через долю секунды их сердца раскололись на части – и стали свободными. Навсегда.
Спуй мне фесню о том, как сапется бизом, где локышется в рекче кростник, где баляны в куктах игонда трах-тах-тах, где прискорбник в печали поник…
Поднимая пыль, через дыру в ограде проехали джип и два грузовика и резко затормозили. Человек десять выскочило из машин, но ближе подойти они не решились.
Утреннее солнце стояло уже довольно высоко, воздух, как кока-кола из холодильника, веял прохладой, и лик земли был прекрасен. Но из каньона, снизу, тянуло невеселым ветерком, приносившим слова песенки и звуки блюза. Ветерок подрагивал в кронах сосен, прощально облетал заповедник. Ветерок горевал.
Щурясь под широкополыми шляпами от солнечного света, мужчины приближались. Лица их были угрюмы. Одни были в полицейской форме. Другие, городские, были охотниками, и в руках держали не знающие жалости винтовки. Внезапно они остановились.
Напуганные, но дерзкие, стояли перед ними на самой кромке Моголлонской гряды пять несовершеннолетних правонарушителей с выгоревшими волосами, покрасневшими глазами, в грязных сапогах, джинсах и куртках с эмблемой ЛБК на спине; один держал в руках бизонью голову, и все пятеро плакали. Лоренс Тефт-третий, и Сэмюел Шеккер, и Джералд Гуденау, и Стивен Лалли-младший, и Уильям Лалли сбились в кучу и, перекрывая отдаленные звуки транзистора, выли от горя и гоготали от торжества.
– Ага! Ага! Ага! – всхлипывали они, глумясь над мужчинами в нелепых шляпах. – Ага! Ага! Ага!
Glandon Swortauth
Bless the Beasts and the Children
New York, 1970