— Не могла одеться более празднично? — оглянул оценивающим взглядом, затем протянул карту для оплаты продавщице стоящей за кассой.
Челси обозначила всем своим видом, что его оценка для неё абсолютна безразлична и вежливо обратилась к продавщице с просьбой:
— Мадам, будьте любезны, завернуть эту вещь, — протянула сложенный с виднеющимися пятнами свитер.
— Зачем тебе эта тряпка? Выкинь её, — Марк выхватил из рук девушки свитер.
Челси изо всех сил старалась не замечать открытые, грубые заскоки чернокрылого и очередная его выходка послужила последней каплей терпению. Рывком перехватила руку, впившись ногтями в кожу, злостно прошипела:
— Не смей! — ненавистно прошипела.
Глаза защипало от подступающей злости, ведь она была готова перегрызть глотку за свою вещь.
Челси совершенно не помнит себя такой, изрядно испугавшись машинально откинув руку подлеца в сторону.
— Ненормальная, — фыркнул он толкнув свитером в грудь Челси. — Всегда говорил, что ваш народ кучка чокнутых недоумков!
Это оскорбление, заставило сжать со скрежетом зубы и чтобы не вызвать очередную, неконтролируемую вспышку гнева, опустившись до его уровня — Челси молча взяла свитер и вернула в руки продавщице.
Держа крепко в руках бумажный свёрток, Челси спокойно села в автомобиль, следом за ней сел Марк. В дороге они, как и прежде не обращали друг на друга внимания, но стоило машине остановиться на парковке у дома, как Марк тут же нарушил идиллию:
— Повторюсь, расскажешь Огастину…
— Не надо повторять по сто раз одно и тоже! — дерзко оборвала на полу слове.
Он посмотрел на пакет, намекая взглядом крутящийся вопрос на языке и Челси сразу поняла, что ему так не даёт покоя в эту минуту.
— Этот свитер важен мне как дорогой сердцу подарок. Я не собираюсь его демонстрировать Огастину, — чуть закатывая глаза убеждает Челси.
Она понимает, одно слово и от Марка мокрого места не останется. Только не про неё это, совсем не про неё. Не сможет она спокойно жить с мыслью, что из-за её доноса кто-то пострадал, пусть это будет даже такой подлец как Марк.
Челси неуверенным шагом шла в дом, где её ожидал Огастин, следом за ней шёл Марк. Он изучающе смотрел сквозь хрупкую спину Челси, хотелось ему знать о данной особе ещё больше, хотелось разгадать тайну той прелести, которая подкупила господина. Марк до безумия восхищается младшим Дюраном, отчего это восхищение порой перерастает в болезненную ненависть. Ненависть за значительное превосходство, мощь, за то что он любимец фортуны, будущий правитель огненного мира и чистокровный сын дьявола! Как говориться: кому-то всё, а кому-то ничего. Зависть плохое чувство, но Марк владеет ей в совершенстве, иначе он бы не заявился к Леону с новостью о белом ангеле находившимся в замке Огастина. Каково сейчас удивление Марка, что после всего произошедшего его господин так или иначе отдаёт предпочтение этой невзрачной девчонке. Может дело всё в том, что эта белокрылая девушка так сдержанна и скромна? Потому как Марк сам подобно маньяку подпитывается её эмоциями, которые она почему-то всё время нахождения с ним держала в себе, хотя он видел как Челси краснеет от злости или как прикусывает губы, дабы лишнего не сболтнуть, и то как она отводит недовольно взгляд.
Можно задаваться бесконечными вопросами, а какой в этом толк, если до истины не дойти? Хотя истинная правда всегда лежит на поверхности, которую никому в упор замечать не хочется. Не хочет замечать и сам Марк, что привлекает его в этой девице вовсе не скромность и даже не сдержанность, а доброта. То что в нём самом недостаёт, как и в других выходцах из Ада.
В доме стояла тишина. Челси осторожно прошла на кухню, где увидела у плиты Огастина, сосредоточенно пробуя с половника своё творение. Действительно, в доме витал запах чего-то безумно вкусного, отчего желудок Челси недовольно заскрежетал.
Огастин внезапно поднял глаза на Челси, заставив невольно дёрнуться от неожиданности.
— Рад наконец-то тебя видеть, — проговорил спокойно он, помешав приготовленный глинтвейн и отставив половник. — Я уже хотел город перевернуть в поисках твоей персоны, однако Марк во время остановил, сказав, что видел тебя безмятежно гуляющей по городу.
— Париж затянул меня своей сказочной атмосферой, правда, — натягивает фальшивую улыбку, соглашаясь со словами.
— Марк, ты свободен, можешь идти по своим делам, — обратился Огастин к Марку.
Марк согласно кивнул и направился на выход. Челси довольным взглядом проводила его за пределы этих стен, мысленно прося не появляться больше в её жизни.
— Давай помогу снять пальто? — раздался голос за спиной Челси, тогда когда она ожидала этого меньше всего, отскочив к столу как ошпаренная.
— Напугал меня! — держась за шею, недовольно возмутилась.
— Я не хотел тебя напугать, — подойдя к Челси, прижимая к себе. — Давай всё-таки помогу снять пальто.
Челси позволила снять с себя пальто, передав ему вместе со шляпкой в руки Огастину.
До поздней ночи они провели за скромным, но таким тёплым разговором. Ещё недавно Челси не желала видеть Огастина рядом с собой, но сейчас думает совсем иначе. С ним ей хорошо и спокойно, с ним её никто не посмеет обидеть. Огастин принимает Челси такой, какая она есть и ей пора понять, что и он такой какой он есть. Его не изменить и не сделать другим. И если уж она полюбила деспота, то ей придётся смириться с этим. Потому что нет Челси без Огастина, как и Огастина без Челси.
Приняв ванну Челси вышла вытирая полотенцем влажный волос, остановив взгляд на лежащем в кровати Огастина, в секунду осознав, что ей придётся делить кровать с ним.
Глава 30
— Я ждал тебя, — томным, наигранным голосом проговорил Огастин, сменив лежачее положение на сидячее подогнув одну ногу под себя.
Небрежно завязанный пояс распустился, открывая рельефные мышцы груди и торса. Он не смог упустить из виду смущённую реакцию в совокупности с интригующим взглядом Челси на открывшуюся часть тела, и не подумав выпалил:
— Тебе можно не только смотреть, но трогать, — с ухмылкой довольного, мартовского кота заявил.
В ту же секунду он пожалел о своей несдержанности, ведь романтический ужин при свечах ничего не означает, точнее для неё не означает. С ней не может быть легко, даже если она влюблёнными глазами смотрит. Этим она и привлекательна. Обычно его сердце завоёвали, а теперь завоёвывает он и как же ему это чёрт возьми нравится!
Подобный выпад, заставил Челси потерять дар речи и залиться краской как помидор, но сбить спесь с Огастина была первая необходимость среди всего эмоционального сумбура бурлящего сейчас в ней.
— Подобные, похабные намёки придержи при себе! — уперев руки в боки, возмутилась.
Он вопросительно выгнул бровь, поджимая губы в тонкую полосочку, не прерывая зрительного контакта с ней.
«Так-то лучше», — подумала про себя Челси. Делить ей кровать с ним не под силам, потому как тело помнит его прикосновения против её на то желания и всё что она хочет — это дарить любовь и получать её в ответ. Нет стимула поменять его нрав, лишь стремление дать понять что она не игрушка, что у неё есть свой взгляд на жизнь. Можно подумать, то что Челси питая к нему чувства означает, будто бы вильнув перед ней своим павлиньим хвостом — она не раздумывая кинется в его объятия. Нет не кинется! Хоть и готова мириться с его деспотическим характером, хоть и любит сильно, аж дрожь по телу от одной только мысли о нём.
— Неисправима, — недовольно сказал, сев на край кровати, накидывая на ноги белые тапочки.
— Просто знай — я не девочка для плотских утех! — повысив тон в недовольстве, вышла хлопнув дверью.
Она взяла из гардеробной плед, подушку став располагаться на маленьком диванчике в гостиной.
— Это нормально, когда есть сексуальное влечение. Не стоит стесняться своих желаний, — когда она поправляла постельное, Огастин подошёл и взяв за руку развернул, сердечно прижимая к себе. Рукой зарываясь в волосы, монотонно нашёптывая на ухо — понимаю, ты не можешь забыть, как я с тобой обошёлся. Я ужасен, знаю, но я был ослеплён ревностью. Больше подобного не повториться, птичка моя.
— Да, да, помню — птичка в золотой клетке! — завопила от досады услышанных слов.
— Стало быть, будем продолжать играть в обидки? — вопросил он отдалившись от неё. — Чего ты вообще хочешь с этого разговора, Челси? Отпуская тебя в мир людей я надеялся, что ты все переосмыслишь. Однако, ты как и прежде гнетёшь себя обидами, страхами, — он оперевшись о край кухонного стола на секунду задумался.
Огастин был весьма проницателен, только Челси это ничуть не остановило от своих откровений:
— Отбывая в мир людей, я питала надежду, что не вернусь в мир Ада, значит и не вернусь к тебе, потому что ты есть дьявол, а я твоя «птичка» — твоя собственность! — презрительным тоном, задетая за живое говорит.
Она с усталой ухмылкой смотрела на его массивные плечи, широкую спину как скала и думала, как же сильно полюбила его, но совсем не понимала зачем намерено преподносила эту горькую пилюлю.
— Зачем ты мне это говоришь? — глазами как тьма, смотрит на неё недовольно.