— У тебя всегда было извращенное чувство юмора, Нит Эйнон.
— Я больше не Нит, — послышалось в голове Имммона. — Мое время истекло.
— Скажи, тебе было больно снимать экзоматрицу?
— Я не сразу понял, что эта боль неотделима от привилегии быть Нитом.
Нит Имммон отложил экзоматрицу и подошел к птице.
— Напрасно ты считаешь, что твое время истекло, Нит Эйнон. По-моему, оно и не начиналось. — Гэргон вытянул левую руку, но тэй продолжал сидеть на ветке. — Ну, как хочешь!
Обернувшись, техномаг сделал плавное движение рукой, и в апартаментах потух свет.
В темноте почувствовалась пульсация, и появился свет, сначала его источник был размером с булавочную головку, затем с колесо, непрерывно вращающееся и увеличивающееся в размере. Вот огромная яркая звезда разорвалась на галактики, туманность, газовые облака и бесконечную пустоту космоса. По желанию Нита Имммона звездная панорама изменилась, и он стал наблюдать за конкретной галактикой.
— Смотри, — сказал Нит Имммон, — Геллеспеннн!
— Это хроника или имитация?
— Это начало нашего конца. — Среди звезд виднелись какие-то объекты. — Здесь мы вступили в бой с центофеннни. — Потерявшие управление в’орнновские гравитационные корабли и их обломки дрейфовали среди звезд. Вид у кораблей был ужасный — будто неведомая сила вывернула их наизнанку. — Это наш позор, Нит Эйнон. Если не разгадаем секреты центофеннни, мы обречены. — Галактика Геллеспеннна была похожа на кладбище в’орнновских космических кораблей. — Центофеннни разыскивают нас.
— В мое время эта теория была довольно популярна.
Внезапно техномаг и тэй увидели совершенно другой сектор той же галактики, где было еще больше разбитых космических кораблей в’орннов.
— Это уже не теория. — От вздоха Нита Имммона снова зашевелились шторы. — Тридцать семь звездных лет назад флот 1011 был разбит центофеннни. Девятнадцать гравитационных кораблей, тридцать тысяч в’орннов, — изображение приблизилось, так что можно было рассмотреть леденящие кровь детали, — погибли все до единого.
— Не вижу разбитых кораблей центофеннни.
— Их нет.
— Как и на Геллеспеннне.
Повисло неловкое молчание.
— Как далеко?
Нит Имммон понял, что Нит Эйнон хотел спросить, как далеко это произошло.
— Не очень далеко от Кундалы, — ответил он. — Центофеннни напали на наш след. Рано или поздно они появятся здесь.
— Ты сообщил Гуль Алуф?
Имммон заметил, что Нит Эйнон не упомянул ни собрание, ни Товарищество гэргонов. Что же в этом удивительного, если Эйнон знает реальную расстановку сил?
— Нет, не сообщил.
— Уверен, это неправильно.
— Сначала я хотел услышать твое мнение.
— Мое мнение? — Нит Эйнон попытался презрительно фыркнуть, однако тэй не мог фыркать, поэтому получившийся звук напоминал карканье и свист. — Я навсегда лишен нормального облика. Зачем тебе мое мнение?
— Потому что ты — это ты. И еще потому что ты отец Нита Сахора.
Взмахнув четырьмя крыльями, Нит Эйнон вернулся на сэсаловое дерево.
— Включи свет, эти звезды навевают тоску.
Щелкнув фотонным возбудителем, Нит Имммон включил свет.
— Я знаю, над чем ты работал перед смертью.
— Меня отправили в отставку, — резко ответил Эйнон, — и я снова занялся скульптурой.
— Конечно-конечно! Помню те сказки, которые ты и твой сын рассказывали всем желающим, — махнул рукой Имммон. — Ложь от первого до последнего слова.
Нит Эйнон поймал невидимую вошь в идеально чистых переливчатых перьях.
Придвинув стул поближе к сэсаловому дереву, Нит Имммон сел и вытянул длинные ноги.
— Послушай, я знаю, что ты считаешь меня частично виновным в устранении твоего сына.
— Какое оригинальное слово «устранение», — едко проговорил Эйнон, — такое удобное и… чистое.
Нит Имммон развел руками.
— Вообще-то здесь лучше сказать «убийство», — не успокаивался Нит Эйнон. — Так вот я считаю тебя соучастником убийства моего сына.
— В отличие от Нита Сэттта и Нита Нассама я не участвовал в травле, организованной Нитом Батоксссом.
— Считаешь, я должен благодарить тебя за то, что ты и пальцем не пошевелил для спасения моего сына?
— Меня бы тоже убили, если бы я попытался.
— Чудесное оправдание!
— Зато я жив, а Нит Батокссс мертв!
— Только не твоими стараниями. К тому же теперь у руля Нит Нассам.
Нит Имммон вздохнул.
— Нит Эйнон, я просто хочу помочь тебе.
— Мой сын мертв! Ни ему, ни мне не поможет ни один гэргон.