— Негодяи используют не простые стрелы. Доносчики уверены, что наконечники будут увенчаны чем-то вроде «драконьего языка» или «черного веера», чтобы разить наверняка…
— Тогда понятно, — буркнул киммериец.
Мятежники просчитали все.
«Драконьим языком» назывались стрелы, наконечники которых делались из тарайо — редкого минерала из Дарфара. От удара этот острый, слоистый камень разлетался на множество мелких осколков, которые причиняли жертве дополнительные страдания. Тарайо встречался крайне редко и поэтому не использовался в военных целях, но вот для таких грязных делишек не было лучше средства. «Черный веер» добавлял каждому осколку еще и пару капель мгновенно действующего яда хорайского огнезуба.
Предусмотрительно.
Даже, пожалуй, слишком. Но кто сказал, что крайняя предусмотрительность — это плохо?.. Молод, решителен, предусмотрителен и умен — вон какую авантюру задумал и уже практически провернул! Если, конечно, сумеет сам уцелеть в завтрашней бойне…
— Как Селиг думает спастись в этой передряге? Ведь ци-гу не поглядят, что он царь Шушуна…
— Все продумано — его там не будет. Сегодня Селиг примет участие в состязаниях и получит легкое ранение — несерьезное, но довольно болезненное. Завтра не самое главное торжество, и его присутствие не обязательно. Тебе, кстати, тоже будет предложено остаться в замке…
О?! А это уже интересно. У молодого честолюбца, похоже, далеко идущие планы. Любопытно будет ознакомиться. Ведь в игру всегда куда интереснее играть вдвоем… особенно, если твой партнер пребывает в приятном заблуждении, что он — единственный.
Нет, с какой стороны ни посмотри — будущее с Селигом в роли повелителя Шема кажется не таким уж и мрачным. Да, конечно, мошенник горяч и норовист, но тут бедолагу ожидает большой сюрприз, поскольку правители сопредельных стран тоже не высохшие бурдюки. К тому же его горячность проистекает от молодости. С возрастом шемит образумится. Особенно, если ему подобрать подходящую жену… со всех точек зрения подходящую.
Столы во дворе были поставлены, по кругу, вокруг импровизированной арены, да к тому же на возвышении. И потому, чтобы увидеть Селига, Конану не надо было даже головы поворачивать.
Царь Шушуна был недурен собой. Конечно невысок, коренаст, носит длинные волосы и бороду, умащенные благовониями как и все шемиты.
Конан поморщился. Ему не по душе были мужчины, которые придавали значение собственной внешности большее, чем ратному делу. Но в конце концов не всем же быть грубыми варварами! Рабыня рассказала, что этот молодчик поутру провел немало времени в обществе Лайне. Что ж это говорит о его терпении и умении владеть собой. Все бы ничего…
Вот только…
Асгалун.
Конан засопел, пытаясь устроиться в кресле поудобнее. Пустяки, не обратят внимания или примут за стариковское кряхтение. Если бы еще не так сильно болели все время затекающие ноги…
Все, кто сейчас находится в этом дворе, к завтрашнему вечеру будут обитать на Серых Равнинах. Все эти веселые ребята, которые сейчас смеются, поздравляют друг дружку с победой, пьют вино и подмигивают рабыням. Царь Пелиштии Зиллах, который что-то говорит своей наложнице. Сидящий с ним рядом Закарис, суровый и мрачный даже сейчас, при общем веселье.
Воины всегда умирают. И простые люди тоже гибнут. Так было, есть и будет. Митра каждому отпускает свой срок и не ему, киммерийскому варвару препятствовать замыслам небожителей. В конце концов объединение Шема под властью одного повелителя положит конец этим стычкам — независимо от того, кто именно сядет на трон.
Да, но захочешь ли ты отдать свою дочь в жены человеку, который пожертвовал целым городом ради удовлетворения собственной жажды власти?..
Зрители взорвались восторженными воплями — один из борцов сумел сбить противника с ног и теперь уселся на него верхом так, что тот не мог вывернуться и вынужден был признать поражение. Осыпаемые солеными насмешками и сами зубоскаля в ответ, молодые воины отошли в дальний угол двора, куда уже спешили рабы с мокрыми холстинами и чистой одеждой. Конан сделал вид, что закашлялся, и прикрыл рот рукой — хотя шум стоял такой, что можно было бы вполне обойтись и без этих ухищрений. Говорить из-за шума ему пришлось почти в полный голос, но ждать, когда все слегка утихомирится, он не хотел.
Решение было принято и действовать следовало быстро.
— Поговори с Закарисом. Скажи, что Конан просит его и его брата… так и скажи — его брата, — обязательно придти в мои покои. Скажи, сделать это нужно тайно. Они могут разгневаться, что кто-то заставляет их прятаться в собственном дворце. Но пусть думают, что это очередная старческая причуда выжившего из ума короля. Кстати, ты принес мой меч?
Квентий склонил голову.
— Прости, мой господин. Но в замок запрещено проносить оружие. За этим строго следит местная стража и мне не удалось совершить задуманное.
— Ладно. Это — тоже вечером. А теперь пораскинь мозгами — как нам половчее выпутаться из этой ситуации. К несчастью я взял с собой дочерей и должен позаботиться об их безопасности. Будь мы с тобой вдвоем или с нашими гвардейцами, мы могли бы славно поразмяться и показать кое-кому нуждается ли Конан в подушках и вареной пище. Но когда заговор угрожает жизни моих дочерей, я должен быть осторожен, как бы мне ни хотелось, клянусь Кромом, помахать мечом. Так что к тому времени, когда мы вчетвером встретимся, у нас с тобой должны быть не только доказательства заговора, но и четкий план. А лучше — два плана.
Квентий кивнул, уже почти не скрываясь, оскалился в радостной улыбке и скользнул куда-то за спину Конана. Конан остался сидеть, опираясь локтями на задранные колени, сцепив руки в замок и уткнувшись в него подбородком. Поверх сцепленных пальцев киммериец разглядывал гостей и хозяев замка, прикидывая, кому из них можно доверять.
Пока он еще не был точно уверен в том, как именно справятся они завтра с подкинутой им задачкой, но сомнений в том, что так или иначе, но они таки справятся — таких сомнений у него не было.
Ну, почти не было.
Просто схватить Селига и попытаться припереть к стенке — не выход. Негодяй властитель самодержавного полиса и гость владыки Зиллаха, и особа его неприкосновенна. И хорош же будет король Аквилонии, затеяв свару в чужом дворце. Это все-таки не в придорожной таверне крушить головы собутыльников. Ладно, допустим, эту мелкую неприятность можно обойти и постараться не поднимать лишнего шума.
Но дальше то что? Против шемита нет никаких доказательств. И останется просто потихоньку свернуть ему шею? Чем же это злодеяние будет лучше того, что замыслил Селиг?
Итак, что же остается? Единственный шанс, хотя и весьма хилый — захватить лучника живым и доказать причастность к заговору шушанской знати. Вряд ли это окажется слишком просто — Селиг не такой глупец, чтобы посылать на такое дело своего человека. Наверняка это будет какой-нибудь вольный стрелок, которому хорошо заплатили. Но другого выхода все равно нет. Лучник — единственная зацепка.
Кроме того, это не позволит совершиться задуманному убийству…
Если бы дело происходило в Тарантии, то Конан распорядился бы расставить лучников на крышах окружающих площадь строений. Своих лучников, каждому из которых полностью доверяешь. Но здесь таких нет. А среди Черных Драконов метких стрелков нет. С луком и арбалетом они, само собой, справятся — и не такому обучены, но одно дело гвардеец, умеющий натягивать тетиву, а совсем другое опытный стрелок, способный сбить летящую цикаду. И кроме того, странно было бы в чужом государстве, в котором назревает переворот, ослаблять собственный тыл, отослав личную стражу разгуливать по крышам.
Что же остается? Сколотить группы по трое и расставить их дежурить на крышах? Если перемешать между собой асгалунских стражников и вольных стрелков, то о предательстве, пожалуй, можно будет позабыть. Эти недолюбливающие друг друга головорезы никогда не сумеют сговориться между собой. А предположить, что в одну тройку попадут сразу трое шушанских лазутчиков, значит расписаться в чрезмерной подозрительности.
Конан усмехнулся. План, конечно, не из самых выдающихся, но почему бы и нет?
Только этих молодчиков нужно расставить по постам как можно раньше, чтобы пресечь любую возможность покушения. Теперь самое главное убедить шемитов в целесообразности этих действий. Ведь гордые шемские царьки могут запросто не поверить аквилонскому владыке или списать его тревожность на пресловутый преклонный возраст.
Но вряд ли стрелок будет один. Селиг не настолько глуп, чтобы не подстраховаться.
Значит, лучников будет несколько. Как минимум трое. И еще кто-то, кто должен позаботиться о самих стрелках потом, когда выполнят они свое дело и станут не нужны. Значит — еще трое. Хотя — нет, так можно было бы продолжать цепочку до бесконечности. Селиг наверняка придумал что-то более простое и эффективное…
Сквозь поднятую над ареной пыль в неверном оранжевом свете факелов Конан рассматривал своего молодого противника, который радостно смеялся чему — то и пока еще не догадывался, насколько опытного и опасного врага себе заимел. Что же такое ты придумал для своих стрелков, мой юный друг? Ты заранее поднесешь им кубок с медленно действующей отравой, убивающей не сразу? Нет, вряд ли. Такое средство не слишком надежно, за сутки многое может случиться… Так что же ты задумал?
Почему-то Конану казалось, что понять ход мыслей Селига очень важно. Старый король сморгнул, потер слезящиеся от дыма и напряжения глаза, вглядываясь пристальнее.
И внезапно его осенило.
Справа от молодого владыки Шушана сидел один из приближенных, некто Рахам, молочный брат Селига и его правая рука. Чересчур яркие одежды и обилие браслетов на запястьях выдавало в нем прожигателя жизни. Малый громко хохотал, часто прикладывался к кубку с вином и совершенно не походил на человека, способного ловко орудовать мечом, а тем более взвести механизм арбалета. Поэтому киммериец скользнул по нему взглядом и посмотрел в другую сторону.
Слева от Селига сидела некая смутная тень, на которую почему-то очень не хотелось смотреть. Просто таки до рези в глазах, до тягучей боли в затылке, до подступающей к самому горлу тошноты, — не хотелось.
Конан сузил глаза, смотря теперь точно на Селига, а пространство вокруг него захватывая боковым зрением — так ночные путники смотрят на слабые небесные звезды, почти неразличимые в упор.
Уловка сработала — теперь варвар видел царского соседа вполне отчетливо. И увиденное ему не нравилось.
Сидящий по левую руку от Селига был несомненно стигийцем. Что само по себе было довольно странно — в Шеме не жаловали выходцев из этого колдовской страны.
Бритый череп, с татуировкой на темени, худые руки, испещренные замысловатыми рисунками и неподвижный змеиный взгляд убедили Конана, что перед ним боевой стигийский маг. Причем высокой., степени посвящения, потому как умеет отводить глаза окружающим. Собственно этим и объяснялось то, что в упор его фигуру разглядеть было почти невозможно.
Конан хмыкнул. Провести мага из вражеской страны во дворец короля чужого полиса было само по себе вопиющим поступком. И уж всяко не свидетельствовало о добрых намерениях повелителя Шушуна.
Интересно, почему Абудах, придворный прорицатель царя Зиллаха, не распознал чужака и не выставил его за ворота с позором? Впрочем — Абудах стар, очень стар, а подготовка к «Кануну Единства» — дело тяжелое, последние дни колдун почти не выходит из своих покоев, мог просто и не заметить…